допился до белочки! Рисовал у бассейна, с похмелья стало плохо, потерял сознание, упал и пролежал пару часов на солнце - инсульт. И вот вам результат - нет больше поросят... и ничего подозрительного. Яд растительный, домашняя заготовка бабушки Нунцы, бесследно разлагается в организме через несколько часов. Нам останется только вовремя вернуться и заменить посуду.

   Утром Вероника суетилась на кухне, кормила завтраком Алика: салат, бифштекс с кровью, горячие тосты с джемом, кофе. От одной мысли, что к этой еде прикасались её руки, у Кости где-то глубоко внутри задрожала брезгливая жилка. Он насыпал в миску овсяных хлопьев, залил молоком и уселся завтракать за барную стойку. Алик только криво ухмыльнулся, вонзая зубы в истекающий сукровицей кусок мяса. Мачеха водрузила на поднос кувшин охлаждённого зелёного чая, термос со льдом, бутылку виски и отнесла к бассейну на стол под стильным, с крышей из соломы, солнечным зонтиком.

   Он жевал хлопья и злился:

   - Она загорать собралась? Скажу охране на въезде, чтобы не пускали больше.

   Но испытывать его терпение и демонстрировать прелести а ля натюр Вероника не стала, это она просто проявляла, так сказать, материнскую заботу и ласку...

   Наконец, прозвучала долгожданная фраза:

   - Ладно, Котик, не будем злоупотреблять твоим гостеприимством, нам пора.

   Гости укатили, но настроение не улучшилось. Утро было чудесным, небо чистым, солнце ярким, птицы распевали на все голоса, майская зелень цвела и благоухала - а на душе смутно. Беспокоили намёки докторши на протечку чердака. Костя сидел у бассейна и уныло предавался размышлениям. Поискать в сети невролога? Или актуален психопатолог? А может начать с чего-то не столь радикального? Вдруг, булочка не права, и дело всё-таки в алкоголе? Не заменить ли для начала ячменную самогонку яблочной? Он сходил в дом за кальвадосом, налил в стакан и сделал глоток. Сладкая водка мягко прокатилась по пищеводу, разлилась теплом в желудке, и затмения не случилось, наоборот, память заработала...

   - Барабан! Как я мог о нём забыть! - вчера, едва он увидел автомобиль мачехи, мысли о покупке странным образом улетучились из головы, и музыкальный инструмент остался лежать на заднем сиденье машины.

   Барабан отлично сохранился, хотя родился до эпохи пластика: мембраны были из натуральной кожи, а красный, обтянутый металлическими струнами короб, деревянным. В футляре лежали две пары точёных палочек - одни светлые, лёгкие; другие более тяжёлые из красивого тёмного дерева. Он глотнул кальвадоса, перекинул ремень через плечо, подхватил тёмные палочки и дробно выбил.

   И панцирь треснул! Он забарабанил сильнее, и звонкая дробь расколотила вдребезги скорлупу немоты. Его распирало изнутри, и он закричал! Кричал и бил что было мочи! Вместе с криком из груди вырвался ветер - ударил о стену дома, да так, что задребезжали стёкла! Шквалом, срывая листья и ломая ветки, пронёсся через сад, закрутился смерчем в бассейне, сорвал солому с зонта, и со звоном сметая посуду, швырнул на стол бамбуковый остов, завертелся веретеном, быстрее, выше, выше, вытянулся струной и рассеялся в небе.

   Абрикосов опустил руки и изумлённо выдохнул:

   - Ну, ты и выдал, бро! - он погладил тёплый барабанный бок, и появилось ощущение, что погладил пса, вот только-только играл с ним, бросал поноску, и счастливый собакен примчался с палкой в зубах, виляет хвостом и скалится довольной улыбкой хозяину.

   Барабанная история не имела рационального объяснения. Абрикосов чувствовал себя пустым, звонким и лёгким, отмытым до скрипа от страхов, маний и фобий. Пережитый катарсис сделал его благодушным, и махнув рукой на логику, Костя решил положиться на естественный ход событий, иначе говоря, на фатум.

   После обеда опять явились Вероника с Аликом.

   К тому времени он привёл двор в порядок, и о разгуле стихии напоминали только обломки зонта, да растрёпанные кусты гибискуса и гортензий.

   - Какой шквал, на море ни ветерка - штиль! - раздражённо пинала изящной ножкой бамбуковые останки у бассейна мачеха. - Что-то ты бледный, как себя чувствуешь? Ничего не болит? Что это за барабан? Реквизит? Рисуешь? Ну, ладно...

   Зачем гости приезжали, Костя так и не понял, но были они чем-то встревожены, и визит не затянулся.

   - Инфантильное ничтожество! Даже зонт у бассейна не смог правильно закрепить!

   - Успокойся и следи за дорогой. Старухе позвонишь?

   - Нет, она предупреждала - будет непросто, а мы не послушали.

   - Что дальше?

   - Не знаю, предлагай сам.

   - Утопить в море? Зайдём ночью, как всегда с пляжа, вольём в него бутылку виски с зельем, утопим, подержим два дня под водой в пещере, чтобы химия распалась, и выбросим в прибой где-нибудь неподалёку.

   - Нет, в море вода холодная. Он не только инфантильный, ещё и сибарит. Папаша не поверит, что сынок предпочёл холодное море бассейну с подогревом. Начнёт рыть, я самая подозрительная, вколет без церемоний ударную дозу пентотала... Хотя, погоди, вон там под горой - белые ангары, это же эллинги? Катер! Напился, захотел прокатиться с ветерком, напоролся на камни у Большого Зуба, треснулся башкой о стойку и вылетел за борт! У тебя как раз гидрокостюм есть, а юбилей - отличное алиби, затеряемся в толпе.

   На следующий день погода испортилась, за ночь набежали тучи, утром заморосило, и Абрикосов перебрался творить со двора в студию на мансарде. Сроки поджимали, до конца недели редакция ждала комикс о ведьмах, но ему не работалось, лёгкость в мыслях и душевное порхание не позволяли сосредоточиться на сюжете и рисунках.

   Барабан висел на стене. На белом фоне торжественное красное с золотом пятно то и дело притягивало к себе взор.

   - А если попробовать светлые палочки? - очередной раз отвлёкся он от рисования. - Ты как, бро, не сорвёшь крышу мансарды ураганом? - барабан молчал, таинственно поблескивая золочёными струнами, но Косте показалось, что пёс дружелюбно вильнул