на лицо Гаранхира, с безразличием, потрясшим его до глубины души.
— Я не знаю его, — небрежно ответила она, лишь для ушей Катлара. — Думаю, какой-то из рыцарей моего отца.
И они уехали, поднялись в воздух, сделали круг над замковыми башнями перед дальней дорогой, а затем растаяли в северных небесах. И Гаранхир отвернулся, ослепший и оглохший, с непонятной горькой радостью; и все века своего бессмертия он хранил светлое воспоминание о том единственном коротком взгляде — выходит, всё это время она любила его и не могла покинуть, на прощание не взглянув на него! Позже он поведал об этом придворному трубадуру, а, ещё позже, об их безмолвной, невысказанной любви сложили песню.
Но эта песня никогда не достигла ушей Риан и она никогда не узнала о своём необычайном заблуждении, что, как “Риан и Гаранхир”, навсегда прославилось среди знаменитых влюблённых пар эльфов Британии,
Что до сэра Гаранхира, со временем он погиб — ибо эльфы, хотя и бессмертны, иногда умирают или, по крайней мере, могут быть убиты — в великой битве со вторгнувшимися из Лохланна пиратами[28], где он обрёл долгую славу. Говорят, что он умер счастливым, с именем Риан на устах. Возможно, это выдумали поэты. Но не обязательно, ведь иногда, как при том коротком взгляде назад, Зурван милостив даже к возлюбленным.
Грейл Андвин вызывает мой интерес, о, да. Она пишет такие волшебные сказки для взрослых, каких больше не пишет никто и я нахожу её детально продуманную версию эльфийской половины мира интересным местом для исследования… хотя не уверен, что хотел бы там жить. Меня озадачивает, как миссис Андвин удаётся вместить столько эмоций в такую тощую, жилистую и нераздутую историю. И в этом, если ни в других отношениях, она напоминает мне покойную Ли Брэкетт. Но даже Ли (хвала ей!) не написала ничего, подобного «Святому от Зурвана».
— Л. К.
В своё время Эохан постранствовал там и сям, но теперь он довольствовался уединённой жизнью на одном из маленьких островков Волшебного Царства, которые усеивают туманные просторы того, что я назову морем Маэлдуна — хотя, конечно же, эльфы знают его под другим именем. Остров, который он избрал своим домом, называли Островом Каменной Двери. Сам Маэлдун видел его и описал в стихотворении: это был большой высокий остров, хотя и не особенно крупный, а его главной и самой любопытной особенностью являлся выстроенный на берегу дом. Дверь этого дома была каменной, как и подсказывало название острова и выглядела установленной так, чтобы волны проникали через проём в холл. Никто не жил в нём, со времени посещения Маэлдуна, несколько веков назад, как отмеряют время смертные, и лишь теперь тут поселился Эохан. Крыша удерживала дождь снаружи, а внутри дома имелось большое ложе, на котором можно было спать. Подле этого ложа каждый день появлялись пища и питьё, ими Эохан и жил; ими, а иногда свежепойманным лососем, которого время от времени море заносило в холл. Его не смущало жить в полном одиночестве, ибо он привык к уединённости. Он легко мог доплыть на своей лодке до другого острова, такого как Сорча или Тирнаног, где жили люди. Но Остров Каменной Двери был ему по душе и он не собирался семь дней плыть на новый остров. Гости редко посещали его. Любопытная вещь насчёт Эохана — когда-то он был священником христианского Бога. На самом деле он полагал, что всё ещё таковым и является. Давным-давно священник приплыл из залива Голуэй, ведомый движимый мечтой и надеясь отыскать остров святого Брендана[29]; но не нашёл его. Он сразу понял, что очутился в Волшебном Царстве. По одному лишь признаку — солнце не светило в небесах; было только тусклое, разлитое вокруг сияние, почти такое же яркое, словно день. В трепете, он крестился и молился, сожалея, что не захватил с собой чашу святой воды, дабы снять наложенные на него чары. Но её не было и он остался в Волшебном Царстве, широко раскинувшемся перед ним. Сперва он посетил Сорчу, эльфийское королевство, состоящее из множества островов, наибольший из которых назывался Фалга, где правила королева Фанд[30]. Некогда, как он знал, Королём этих краёв Волшебного Царства был Мананнан[31], но уже не теперь. Он был мужем Фанд, но у них произошла размолвка и он отправился навестить свой род Ши в Аннуне, эльфийском королевстве в Уэльсе. Пока Мананнан дулся в Уэльсе, ирландский герой Кухулин[32] приблудился сюда и стал возлюбленным Королевы перед тем, как вернуться к жене в Ирландию; после этого не о каком примирении не могло быть и речи, так что теперь Фанд правила одна и, учитывая это обстоятельство, была весьма довольна. Эохан разбирался в этих делах, потому что появился здесь гораздо позже Кухулина и слышал эту историю, пропетую бардом Ольстера. Фанд была гостеприимна и хорошо обращалась с ним (ибо эльфы соблюдали гостеприимство так же, как и смертные), но она не слушала, если он пытался обратить её в свою веру. Когда Эохан в конце концов набрался достаточно смелости спросить Королеву, отчего она не желает, чтобы священник спас её душу, она вполне вежливо пояснила, что у неё нет души. Эльфы (как сообщила ему Фанд) во-первых, никогда не сбивались с пути истинного, а, во-вторых, они предпочитали бессмертие тела бессмертной душе. Ирландский священник был крайне потрясён и вскоре покинул это королевство. Это было давным-давно — Эохан не мог точно определить, когда, потому что эльфы не измеряли время; во всяком случае, тогда он был молод и глуп, и очень легко смущался, столкнувшись с кем-то, чья вера отличалась от того, чему научили его монахи. К настоящему времени он достаточно прожил в Волшебном Царстве, чтобы понять, что Ши, которые не поклонялись вообще никаким богам и, как следовало ожидать, не поклонялись самим себе, верили лишь в единственную важную для них вещь — своё собственное бессмертие. Они называли это Зурваном, подразумевая Бесконечное Время: термин, позаимствованный ими у зороастрийцев — хотя Эохан ничего не знал о зороастрийцах. А затем случилось так, что, хотя это сделало его гораздо счастливее, когда ему удалось обратить в христианство нескольких эльфов из Сорчи, Эохан полностью удовлетворился своей судьбой и больше не мечтал об Ирландии. Если уж ему приходится жить среди язычников (как ему казалось), по крайней мере, эти язычники хранили верность своей собственной чудной религии. Эохан не мог представить доли хуже, чем оказаться среди чистых, искренних безбожников и считал относительным благом, что избег такой участи. Он проводил время вознося молитвы и перебирая чётки, хотя постепенно всё реже и реже
СВЯТОЙ ОТ ЗУРВАНА
Грейл Андвин вызывает мой интерес, о, да. Она пишет такие волшебные сказки для взрослых, каких больше не пишет никто и я нахожу её детально продуманную версию эльфийской половины мира интересным местом для исследования… хотя не уверен, что хотел бы там жить. Меня озадачивает, как миссис Андвин удаётся вместить столько эмоций в такую тощую, жилистую и нераздутую историю. И в этом, если ни в других отношениях, она напоминает мне покойную Ли Брэкетт. Но даже Ли (хвала ей!) не написала ничего, подобного «Святому от Зурвана».
— Л. К.
В своё время Эохан постранствовал там и сям, но теперь он довольствовался уединённой жизнью на одном из маленьких островков Волшебного Царства, которые усеивают туманные просторы того, что я назову морем Маэлдуна — хотя, конечно же, эльфы знают его под другим именем. Остров, который он избрал своим домом, называли Островом Каменной Двери. Сам Маэлдун видел его и описал в стихотворении: это был большой высокий остров, хотя и не особенно крупный, а его главной и самой любопытной особенностью являлся выстроенный на берегу дом. Дверь этого дома была каменной, как и подсказывало название острова и выглядела установленной так, чтобы волны проникали через проём в холл. Никто не жил в нём, со времени посещения Маэлдуна, несколько веков назад, как отмеряют время смертные, и лишь теперь тут поселился Эохан. Крыша удерживала дождь снаружи, а внутри дома имелось большое ложе, на котором можно было спать. Подле этого ложа каждый день появлялись пища и питьё, ими Эохан и жил; ими, а иногда свежепойманным лососем, которого время от времени море заносило в холл. Его не смущало жить в полном одиночестве, ибо он привык к уединённости. Он легко мог доплыть на своей лодке до другого острова, такого как Сорча или Тирнаног, где жили люди. Но Остров Каменной Двери был ему по душе и он не собирался семь дней плыть на новый остров. Гости редко посещали его. Любопытная вещь насчёт Эохана — когда-то он был священником христианского Бога. На самом деле он полагал, что всё ещё таковым и является. Давным-давно священник приплыл из залива Голуэй, ведомый движимый мечтой и надеясь отыскать остров святого Брендана[29]; но не нашёл его. Он сразу понял, что очутился в Волшебном Царстве. По одному лишь признаку — солнце не светило в небесах; было только тусклое, разлитое вокруг сияние, почти такое же яркое, словно день. В трепете, он крестился и молился, сожалея, что не захватил с собой чашу святой воды, дабы снять наложенные на него чары. Но её не было и он остался в Волшебном Царстве, широко раскинувшемся перед ним. Сперва он посетил Сорчу, эльфийское королевство, состоящее из множества островов, наибольший из которых назывался Фалга, где правила королева Фанд[30]. Некогда, как он знал, Королём этих краёв Волшебного Царства был Мананнан[31], но уже не теперь. Он был мужем Фанд, но у них произошла размолвка и он отправился навестить свой род Ши в Аннуне, эльфийском королевстве в Уэльсе. Пока Мананнан дулся в Уэльсе, ирландский герой Кухулин[32] приблудился сюда и стал возлюбленным Королевы перед тем, как вернуться к жене в Ирландию; после этого не о каком примирении не могло быть и речи, так что теперь Фанд правила одна и, учитывая это обстоятельство, была весьма довольна. Эохан разбирался в этих делах, потому что появился здесь гораздо позже Кухулина и слышал эту историю, пропетую бардом Ольстера. Фанд была гостеприимна и хорошо обращалась с ним (ибо эльфы соблюдали гостеприимство так же, как и смертные), но она не слушала, если он пытался обратить её в свою веру. Когда Эохан в конце концов набрался достаточно смелости спросить Королеву, отчего она не желает, чтобы священник спас её душу, она вполне вежливо пояснила, что у неё нет души. Эльфы (как сообщила ему Фанд) во-первых, никогда не сбивались с пути истинного, а, во-вторых, они предпочитали бессмертие тела бессмертной душе. Ирландский священник был крайне потрясён и вскоре покинул это королевство. Это было давным-давно — Эохан не мог точно определить, когда, потому что эльфы не измеряли время; во всяком случае, тогда он был молод и глуп, и очень легко смущался, столкнувшись с кем-то, чья вера отличалась от того, чему научили его монахи. К настоящему времени он достаточно прожил в Волшебном Царстве, чтобы понять, что Ши, которые не поклонялись вообще никаким богам и, как следовало ожидать, не поклонялись самим себе, верили лишь в единственную важную для них вещь — своё собственное бессмертие. Они называли это Зурваном, подразумевая Бесконечное Время: термин, позаимствованный ими у зороастрийцев — хотя Эохан ничего не знал о зороастрийцах. А затем случилось так, что, хотя это сделало его гораздо счастливее, когда ему удалось обратить в христианство нескольких эльфов из Сорчи, Эохан полностью удовлетворился своей судьбой и больше не мечтал об Ирландии. Если уж ему приходится жить среди язычников (как ему казалось), по крайней мере, эти язычники хранили верность своей собственной чудной религии. Эохан не мог представить доли хуже, чем оказаться среди чистых, искренних безбожников и считал относительным благом, что избег такой участи. Он проводил время вознося молитвы и перебирая чётки, хотя постепенно всё реже и реже