_________________________________
1Это сейчас все знают про «Лимончелло», что есть такой ликёр, а советским людям такие слова были неведомы, почти никому.
Ни в морду лаптем, значит, хуже лоха, А Витька этих слов потенциал Ещё тогда, в советскую эпоху, До всяких перестроек понимал.
Короче, братцы, эта лимончелла Рекой на наших праздниках лилась. Витюха Маслов тоже её делал, Чтоб нашу укреплять взаимосвязь.
У этой крепкой штуки было сходство С портвейном, но она была вкусней И придавала пьянке благородство, И как-то нам спокойно было с ней.
В портвейне дремлет привкус безнадёги, А лимончеллу пили мы до дна, И утром пролонгация изжоги Практически была исключена.
Витюха говорил, сверкая взором, Пыхтел, как спринтер, выигравший забег: «С бокалом ароматного ликёра Совсем другой я в жизни человек!
Я, как бурлак, что выпрягся из лямки, На белый свет глазею свысока. Я прямо как барон в старинном замке, Где острый шпиль пронзает облака,
Где у меня карт-бланш, прерогатива Вращаться средь графинь и баронесс, Способных грациозно и красиво На клавесине сбацать полонез!
Такая, извините, моя карма, Что всё вокруг меня со всех сторон Должно быть по возможности шикарно, Иначе никакой я не барон,
И даже не маркиз, а замухрышка, – Тут, даже если ты формально жив, То всё равно каюк тебе и крышка. У замухрышек нету перспектив!»
Чтоб лишних избежать инсинуаций, Он родословной собственной своей Подробно начал интересоваться: А как насчёт там княжеских кровей?
В архивах — тех, куда его пускали, Витюха погружался в пыль веков, Мы вместе там в корнях его искали, В родных и близких признаки графьёв.
Да, это был тогда серьёзный вызов – Из тех, кто есть, хотя б кого-нибудь, Баронов там каких-нибудь, маркизов К Витюхе ненароком подтянуть.
Мы это дело с треском провалили. Там всё про всех известно в аккурат. Мы ни черта в архивах не нарыли. Но Витька всё равно аристократ.
Он шёл путём извилистым, тернистым В своих попытках время обскакать, При этом был таким аккуратистом, Каких ещё на свете поискать.
Он ногти стриг в неделю раз по двадцать, Ботинки чистил, брился каждый день, И шляпу, чтоб таинственней казаться, Он надевал немного набекрень.
А ты вот, мой читатель, носишь шляпу, Имеешь ты в душе такой каприз? Нет? Так и ходишь молча тихой сапой? Вот потому-то ты и не маркиз.
У нас начальство всё охреневало От Витькиной настойки «вырви-глаз», При этом никогда не забывало, Что он в работе лучшим был из нас.
В нём страсть одна горела и не гасла: На бабах, заселивших наш район, Обжёгшись пару раз, Витюха Маслов Не в бабу, а в работу был влюблён!
Такой вот экскурс или, как его, эскиз Я посвятил Витюхе, — шутка, блажь, каприз, – Вникай, читатель дорогой, и помни, кстати: Советский мент — он есть начало всех начал! К чему я это? Чтоб ты лучше понимал, Кого я встретил среди ночи на Арбате.
Достали. И, хоть я особо В ночи под луной не пою, Мы вместе исполнили оба Ту самую песню мою.
С чего я тогда сочинил их, Куплеты про древнюю Русь, Про кости в забытых могилах, Сказать я уже не берусь.
И ветер елозил по крышам, И в серых мундирах менты, Как будто гигантские мыши, Сновали среди темноты –
Не те, о которых пишу я, Чтоб их не забыли в веках, А те, кто тихонько крышует Торговлю в окрестных ларьках.
И, если к подобным мутантам Ты в лапы случайно попал, Поди докажи, что не пьян ты, А просто немного устал.
Вот, кстати, и к нам подкатили Сержантик, а с ним старшина, В лицо фонарём посветили, «Ну вот, — я подумал, — хана!»
Не мне, а напитку в сосуде, Уж тут не соскочишь никак. Я знал, что пощады не будет. Менты уважают коньяк.
И, как фараон в саркофаге, Сержант был задумчив и тих. Процесс конфискации фляги Неплохо поставлен у них,
И штраф будет точно немалый. «На месте бы всех удавил!» – Сержант скособочил хлебало И губы в усмешке скривил.
А вот старшина, как ни странно, Топтать нас и тюкать не стал, На Витьку попристальней глянул И честь ему молча отдал.
И в смутной какой-то печали Он с миром решил разойтись – С сержантом на пару отчалил, Махнув на прощанье: «Держись!»
«Однако же ты популярен, Хоть всё у тебя кувырком, – Сказал я, — а кто этот парень В фуражке, с нормальным лицом?
И что это, собственно, было, И как получилось, что он Совсем не похож на дебила? Я, правду сказать, поражён,
Поскольку бывает другое: Вот так вот из тьмы налетят И жилистой твёрдой рукою Щипать нас и плющить хотят.
Обычно им надо кормиться, Такой у них импульс в мозгу, Вот им по ночам и не спится, Чтоб вытрясти нашу деньгу.
А тут они чуть покружили, И всё. Их уже больше нет». «Мы вместе когда-то служили, – Сказал мне Витюха в ответ, –
И он, уж поверь, тоже знает, Он был, как и я, на нуле, Почём он порою бывает, Фунт лиха на грешной земле,
Когда тебя вдаль чистым полем Твой главный начальник послал, И ты за секунду уволен, И всё, что имел, потерял.
Вот так оно всё криво, косо Пошло у меня в тот момент, Как я объявил своим боссам, Что я не шестёрка, а мент.
«И с вами я в доле не буду, И всем вам на свалку пора!» – Однажды я этим паскудам Сказал на планёрке с утра.
А к вечеру понял уже я Предел допустимых границ – Уволили к чёрту в три шеи, Как перхоть смахнули с петлиц,
Как пыль отряхнули с ботинка: «Ни пуха тебе, старина! Какой бы ни шёл ты тропинкой, Тернистою будет она!»
Я сам себе друг и спасатель, Я выбрал свою колею – Сшибаю рубли на Арбате, Шансон под гитару пою».
Я Витьку внимательно слушал И всё понимал без прикрас, Что Время, как толстая туша, Задавит любого из нас.
Скучай, не скучай по ребятам, Уже я отбился от них, Но Витьку нашёл — вот он, рядом, А, значит, найду остальных.
Как будто попавший в лавину, В глухой безнадёжный завал, Впотьмах я, почти уже сгинув, К спасению путь увидал,
Как
Ни в морду лаптем, значит, хуже лоха, А Витька этих слов потенциал Ещё тогда, в советскую эпоху, До всяких перестроек понимал.
Короче, братцы, эта лимончелла Рекой на наших праздниках лилась. Витюха Маслов тоже её делал, Чтоб нашу укреплять взаимосвязь.
У этой крепкой штуки было сходство С портвейном, но она была вкусней И придавала пьянке благородство, И как-то нам спокойно было с ней.
В портвейне дремлет привкус безнадёги, А лимончеллу пили мы до дна, И утром пролонгация изжоги Практически была исключена.
Витюха говорил, сверкая взором, Пыхтел, как спринтер, выигравший забег: «С бокалом ароматного ликёра Совсем другой я в жизни человек!
Я, как бурлак, что выпрягся из лямки, На белый свет глазею свысока. Я прямо как барон в старинном замке, Где острый шпиль пронзает облака,
Где у меня карт-бланш, прерогатива Вращаться средь графинь и баронесс, Способных грациозно и красиво На клавесине сбацать полонез!
Такая, извините, моя карма, Что всё вокруг меня со всех сторон Должно быть по возможности шикарно, Иначе никакой я не барон,
И даже не маркиз, а замухрышка, – Тут, даже если ты формально жив, То всё равно каюк тебе и крышка. У замухрышек нету перспектив!»
Чтоб лишних избежать инсинуаций, Он родословной собственной своей Подробно начал интересоваться: А как насчёт там княжеских кровей?
В архивах — тех, куда его пускали, Витюха погружался в пыль веков, Мы вместе там в корнях его искали, В родных и близких признаки графьёв.
Да, это был тогда серьёзный вызов – Из тех, кто есть, хотя б кого-нибудь, Баронов там каких-нибудь, маркизов К Витюхе ненароком подтянуть.
Мы это дело с треском провалили. Там всё про всех известно в аккурат. Мы ни черта в архивах не нарыли. Но Витька всё равно аристократ.
Он шёл путём извилистым, тернистым В своих попытках время обскакать, При этом был таким аккуратистом, Каких ещё на свете поискать.
Он ногти стриг в неделю раз по двадцать, Ботинки чистил, брился каждый день, И шляпу, чтоб таинственней казаться, Он надевал немного набекрень.
А ты вот, мой читатель, носишь шляпу, Имеешь ты в душе такой каприз? Нет? Так и ходишь молча тихой сапой? Вот потому-то ты и не маркиз.
У нас начальство всё охреневало От Витькиной настойки «вырви-глаз», При этом никогда не забывало, Что он в работе лучшим был из нас.
В нём страсть одна горела и не гасла: На бабах, заселивших наш район, Обжёгшись пару раз, Витюха Маслов Не в бабу, а в работу был влюблён!
Такой вот экскурс или, как его, эскиз Я посвятил Витюхе, — шутка, блажь, каприз, – Вникай, читатель дорогой, и помни, кстати: Советский мент — он есть начало всех начал! К чему я это? Чтоб ты лучше понимал, Кого я встретил среди ночи на Арбате.
Третья глава
Итак, мы сидели на лавке И пили из фляги коньяк. Достать среди ночи добавки Вообще было нам не в напряг.Достали. И, хоть я особо В ночи под луной не пою, Мы вместе исполнили оба Ту самую песню мою.
С чего я тогда сочинил их, Куплеты про древнюю Русь, Про кости в забытых могилах, Сказать я уже не берусь.
И ветер елозил по крышам, И в серых мундирах менты, Как будто гигантские мыши, Сновали среди темноты –
Не те, о которых пишу я, Чтоб их не забыли в веках, А те, кто тихонько крышует Торговлю в окрестных ларьках.
И, если к подобным мутантам Ты в лапы случайно попал, Поди докажи, что не пьян ты, А просто немного устал.
Вот, кстати, и к нам подкатили Сержантик, а с ним старшина, В лицо фонарём посветили, «Ну вот, — я подумал, — хана!»
Не мне, а напитку в сосуде, Уж тут не соскочишь никак. Я знал, что пощады не будет. Менты уважают коньяк.
И, как фараон в саркофаге, Сержант был задумчив и тих. Процесс конфискации фляги Неплохо поставлен у них,
И штраф будет точно немалый. «На месте бы всех удавил!» – Сержант скособочил хлебало И губы в усмешке скривил.
А вот старшина, как ни странно, Топтать нас и тюкать не стал, На Витьку попристальней глянул И честь ему молча отдал.
И в смутной какой-то печали Он с миром решил разойтись – С сержантом на пару отчалил, Махнув на прощанье: «Держись!»
«Однако же ты популярен, Хоть всё у тебя кувырком, – Сказал я, — а кто этот парень В фуражке, с нормальным лицом?
И что это, собственно, было, И как получилось, что он Совсем не похож на дебила? Я, правду сказать, поражён,
Поскольку бывает другое: Вот так вот из тьмы налетят И жилистой твёрдой рукою Щипать нас и плющить хотят.
Обычно им надо кормиться, Такой у них импульс в мозгу, Вот им по ночам и не спится, Чтоб вытрясти нашу деньгу.
А тут они чуть покружили, И всё. Их уже больше нет». «Мы вместе когда-то служили, – Сказал мне Витюха в ответ, –
И он, уж поверь, тоже знает, Он был, как и я, на нуле, Почём он порою бывает, Фунт лиха на грешной земле,
Когда тебя вдаль чистым полем Твой главный начальник послал, И ты за секунду уволен, И всё, что имел, потерял.
Вот так оно всё криво, косо Пошло у меня в тот момент, Как я объявил своим боссам, Что я не шестёрка, а мент.
«И с вами я в доле не буду, И всем вам на свалку пора!» – Однажды я этим паскудам Сказал на планёрке с утра.
А к вечеру понял уже я Предел допустимых границ – Уволили к чёрту в три шеи, Как перхоть смахнули с петлиц,
Как пыль отряхнули с ботинка: «Ни пуха тебе, старина! Какой бы ни шёл ты тропинкой, Тернистою будет она!»
Я сам себе друг и спасатель, Я выбрал свою колею – Сшибаю рубли на Арбате, Шансон под гитару пою».
Я Витьку внимательно слушал И всё понимал без прикрас, Что Время, как толстая туша, Задавит любого из нас.
Скучай, не скучай по ребятам, Уже я отбился от них, Но Витьку нашёл — вот он, рядом, А, значит, найду остальных.
Как будто попавший в лавину, В глухой безнадёжный завал, Впотьмах я, почти уже сгинув, К спасению путь увидал,
Как