будто просвет заприметил

В глубоком и рыхлом снегу,

И годы счастливые эти

Забыть до сих пор не могу.

Как пламя беснуется в домне,

Горит моё сердце, точь-в-точь.

…Я так ничего б и не вспомнил,

Не встреть я его в эту ночь.

Эх, Витька, Витька, ни работы, ни семьи,

Он сдал их все, плацдармы старые свои,

Где жизнь устроила ему большую бойню.

Мой друг Витюха не хватает с неба звёзд.

Он в новой жизни не пришей кобыле хвост.

И все забыли, кем он был, но я-то помню!

Четвёртая глава

Итак, вернёмся в восемьдесят пятый,

В тот год, когда советская страна

Была большой больничною палатой,

Где ни лекарств, ни хлеба. Ни хрена.

Хоть расшибись, кончался корм в корыте

У крупного скота. А у ментов

Бронежилеты были в дефиците,

И не было ни раций, ни стволов.

Нет, где-то там они, конечно, были,

Но не у нас. Район был как район.

И все мы безоружными ходили,

Порядок соблюдая и закон.

И отморозок самый бестолковый

Отлично знал особенность свою,

Что следователь, опер, участковый

Ему не ровня в драке и в бою.

Мы были, словно белые вороны,

Среди врагов — дави нас на корню! –

И при себе для самообороны

Держали абсолютную …ню.

Мой друг Витёк, владея виртуозно

Отвёрткой, шилом, гаечным ключом,

Смотрелся иногда довольно грозно,

Когда бывал погоней увлечён.

Он в спецмероприятиях порою,

Поскольку был неслыханно здоров,

Участвовал, всегда готовый к бою,

Поддерживая наших оперов.

Бывало, и не спал по три недели,

И свой ликёр почти уже не пил,

При этом, как и все у нас в отделе,

Застойную эпоху не любил.

Ещё не состоялась пересменка,

Насчёт там у кого в руках штурвал,

И Константин Устинович Черненко

Страну собою олицетворял.

И ладно, молодец, а что такого,

Оно как будто даже ничего,

Что тихое спросонья чьё-то слово

По струнке ставит всех до одного.

К Черненко у меня вопросов нету,

Сказал — и хорошо, и отдыхай,

Нет, из башки ползут одни ответы,

Как каша из кастрюли через край –

Что хоть какой создай себе настрой мы,

То всё равно, читатель мой, заметь,

Имеем ровно то, чего достойны,

И будем тыщу лет ещё иметь.

Мы шли вперёд, как велено, как надо,

А в девяносто первом прорвало,

Я сам на Пресне строил баррикады.

С тех пор воды немало утекло.

Я потому сейчас про это вспомнил,

Что, если б Витька раньше всем назло

Частично головы своей не по́днял,

Ещё не ясно, как бы всё пошло́.

Но это так я, к слову, мы не будем

Вперёд, куда не надо, забегать,

Я просто иногда хорошим людям

Пытаюсь как-то в жизни помогать –

Напомнить, например, что все мы живы

Лишь только потому, что есть менты,

И что ещё в труде мы все красивы,

Но без свободы нету красоты.

«И что с того?» — меня читатель спросит.

А то с того, что всё не просто так,

Тебя любой сквозняк под корень скосит,

Будь ты не мент, а попросту..к.

Нет, я не хочу сказать ни в коем разе,

Что, если ты гражданский, значит, всё.

Их нет в моей башке, таких фантазий,

Что …ков ничто уж не спасёт.

Тут всё сложней. Вы помните Эйнштейна?

Ньютона, Теслу, Джоуля, Кюри?

Я вспоминаю их благоговейно,

Большие люди, что ни говори.

Но я скажу, что, будь они ментами,

И жили б не тогда, в былые дни,

Катаясь, как вареники в сметане,

То сколько б ещё сделали они!

Майор Эйнштейн, полковник Ломоносов,

Ну, или подполковник Фарадей,

Они намного больше, без вопросов,

Могли бы напридумывать идей!

Тут нет секрета. Мне его не жалко

В научных обнародовать кругах:

Простая милицейская смекалка

Нейроны активирует в мозгах.

И, если бы Ньютон носил погоны

И мог при этом разум не терять,

То посмотреть на все его законы –

Их было бы не три, а целых пять,

А то и десять, тут как карты лягут,

Тут главное, скажу я, не тупить,

В науке без милиции ни шагу –

Я точно это знаю — не ступить.

Да, есть издержки. Всё идёт от сердца.

Какой-нибудь ретивый замполит

Чморил бы, сука, прапорщика Герца

За бороду и общий внешний вид.

Готовностью к труду и обороне

Великий ум хотя и не блистал,

Но был бы всё же малость закалённей

И умирать так рано бы не стал.

И я скажу российской молодёжи:

Профессий в этом мире пруд пруди,

Бывает, что и платят там, но всё же,

Чтоб стать собой, в милицию иди –

Не для того, чтоб мозг трухой и пылью

Покрылся у тебя и мхом зарос,

А для того, чтоб сказку сделать былью,

Как в песне. Мы поможем, не вопрос.

Вам нравятся слова, скажите, братцы:

Фуражка, портупея, сапоги?

Читатель мой, не надо их пугаться,

Давай-ка ты мне лучше помоги!

Я верю: ты ребёнка воспитаешь,

Но, если он не смыслит ни черта,

Когда ты эту книгу дочитаешь,

Отправь его учиться на мента!

Ну ладно. Время знай себе летело,

На то оно и время, чтоб лететь.

В нас новости впивались, словно стрелы,

Любой охреневал, кого ни встреть.

Ещё была цела в Берлине стенка –

Три с половиной метра в вышину,

Но Горбачев сменил уже Черненку,

И СССР тихонько шёл ко дну.

Он там и оказался, СССР-то,

Нам оставалось пять недолгих лет

До крови, слёз, агонии и смерти,

А от страны простыл потом и след.

Она ещё слегка потрепыхалась,

Как путч прошёл, и стихли гул и рёв.

Я знаю, почему она распалась

И где не доработал Горбачёв.

Он столько сил в родную землю вбухал,

Но тщетно всё. А в ус бы вот не дул,

Носил бы шляпу так, как наш Витюха,

То хрен бы его Ельцин сковырнул.

Народ, он хочет, кроме конструктива

В делах вождей, ещё и красоты.

Да, в Горбачёве было всё красиво.

Всё, кроме шляпы. Стало быть, кранты,

Конец ему — не в смысле смерть, могила,

Он долго будет жить, другим бы так,

А в смысле, что ушла былая сила,

Нет, братцы, шляпа — это не пустяк.

Вот был Лужков, держал столицу крепко,

Орёл такой — и выправка, и стать,

А кепку он носил — всем кепкам кепка!

Он даже президентом мог бы стать.

Но нет, не стал. Хоть кепка — это круто,

Мы согласиться всё-таки должны –

Тут забывать нельзя ни на минуту –

Без шляпы нету лидера страны.

Советские вожди их надевали –

Ходячий ужас, горе и беда,

Вот потому мы все и выпивали,

Чтоб этого не видеть никогда!

И так у нас вокруг всё было тускло,

А тут ещё партийное ядро –

Товарищи Косыгин, Брежнев,