под хмельком, жаждут поделиться с близким человеком своими, так сказать, «подвигами». А что, если и в самом деле Мансуров проговорился о вас? Поэтому вы решили незаметно выяснить это у Валентины, срочно превратившись в ее поклонника. Напомнили ей про Мансурова, наводя ее на нужный вам разговор. Но вам стало немного не по себе, когда вы узнали, что у Волковой только что объявился новый поклонник. Вас насторожило, что поклонник этот даже не пытается отделаться от вас, не проявляет абсолютно никакой ревности. И тогда вы своим звериным инстинктом почувствовали: новоявленный «поклонник» ведет себя так неспроста.
— Вам не кажется, что ваш монолог несколько затянулся? А знаете ли, полковник, почему вы с таким упоением наслаждаетесь сейчас своим рассказом? Только потому, что я стал играть на грани фола с вашим майором. Я мог бы и не делать этого. И коль скоро мы так мило, откровенно беседуем, я, в свою очередь, признаюсь, что это была моя единственная грубая ошибка. Я перегнул палку, и она сломалась. Иначе черта с два вы бы меня взяли.
— Вы пытаетесь обмануть себя, Мессир! Ваша, как вы выразились, игра на грани фола с майором Ибрагимовым тут ни при чем. Вы же все равно бы пришли к Валентине Волковой. Вам надо было удостовериться — что ей известно о вас! Эта неопределенность не давала вам покоя.
Скажу вам больше: даже если бы вы смогли переплавить золото без помощи Лисовского, вы стали бы искать желающих приобрести этот металл. Вы забыли главное: в отличие от нас вы одиноки. Несомненно, что вы угодили бы в капкан. Может быть, чуть позже. Помните старинную мудрость: «Сколько вор не ворует, а тюрьмы не минует»?
Остается уточнить, зачем вам, Сагитов, понадобилось переплавлять похищенное золото. Не так ли?.. Отвечаю. Вы хитрый преступник. Сообразили: хотя и удобно расторговывать небольшие пластины золота, но это опасно. Схватят вас за руку — и пиши пропало. Эксперты установят, что химический состав золотых пластин адекватен химическому составу золота, украденного из заводского сейфа!.. Поэтому-то вы и решили изменить химический состав золота, добавив в процессе переплавки немного серебра, других ингредиентов. В случае провала доказывали бы с пеной у рта, мол, это мое наследство, бабушка завещала, троюродный дедушка подарил. Не так ли?.. И тогда вы обратились к Лисовскому. Он, правда, не оправдал ваших надежд. Лисовский давно осознал пагубность своих прежних делишек.
— Вы сказали — Лисовский? Неужели этот бывший уголовник, этот выживший из ума старик уже успел сообщить вам о моем приходе? Лисовский — глас народа! Уму непостижимо!
— Не надо, Сагитов. Для кого эти театральные возгласы? Вы же сами прекрасно знаете, что под ваши мерки подходит все меньше людей, буквально единицы.
— Напрасно вы думаете, что только жажда наживы толкнула меня на это... это...
— Давайте будем называть вещи своими именами, Сагитов. Вы хотели сказать — на это тяжкое преступление.
— Пусть будет по-вашему.
— Благодарю, — не без иронии произнес Махмудов. — Так что же еще толкнуло вас на ограбление?
— Еще... жажда приключений, желание испытать силу своего мышления! И... если хотите — полет фантазии.
— Далековато завела вас жажда приключений, впрочем, благодаря этому полету вашей фантазии, вы, вероятно, уже вполне ясно представляете, что вас ожидает.
— Я скажу все. Все чистосердечно! Я еще молод. Мне всего тридцать четыре. Я жить хочу...
Когда Сагитов в сопровождении конвоира вышел из кабинета, полковник с нескрываемым облегчением сказал:
— Ну вот, друзья, операция «Аурум» закончена. А Мессир-то каков оказался, а? Вот уж поистине поговорка в самую точку: «Назвался волком, а хвост собачий».
Ближе к вечеру Махмудову позвонил Юсупов. Долгого разговора не получилось. Директор наконец-то улетал в Москву. Махмудову надо было идти к генералу. Задержавшийся у полковника майор Рахимов, улыбаясь, произнес: — Фарид Абдурахманович, напомните Акраму Каюмовичу, чтоб захватил с собой плащ. По радио передают: в Москве по-прежнему ливневые дожди. Рабочий день закончился, когда Махмудов заглянул в кабинет Рахимова. Майор играл с Васюковым в шашки. — Ну, ну, — сказал полковник. — В шашечки режемся! — В поддавки, — уточнил сидящий рядом Ибрагимов. — Глупости все это, — с напускным неудовольствием произнес полковник. — Лучше бы на курсы иностранного языка записались. Верлена бы в подлиннике читали. — Верлена, — рассеянно сказал Васюков, отдавая «под сруб» сразу четыре шашки. — Верлена — это можно...
Ближе к вечеру Махмудову позвонил Юсупов. Долгого разговора не получилось. Директор наконец-то улетал в Москву. Махмудову надо было идти к генералу. Задержавшийся у полковника майор Рахимов, улыбаясь, произнес: — Фарид Абдурахманович, напомните Акраму Каюмовичу, чтоб захватил с собой плащ. По радио передают: в Москве по-прежнему ливневые дожди. Рабочий день закончился, когда Махмудов заглянул в кабинет Рахимова. Майор играл с Васюковым в шашки. — Ну, ну, — сказал полковник. — В шашечки режемся! — В поддавки, — уточнил сидящий рядом Ибрагимов. — Глупости все это, — с напускным неудовольствием произнес полковник. — Лучше бы на курсы иностранного языка записались. Верлена бы в подлиннике читали. — Верлена, — рассеянно сказал Васюков, отдавая «под сруб» сразу четыре шашки. — Верлена — это можно...