выпивали, болтали о том о сем. И я тогда рассказал ему про один западный фильм. А этот юнец оказался впечатлительным малым. Вместе со своим приятелем сделал из ружей обрезы — и пошли грабить. Обвинять меня — значит обвинять кинематограф, литературу в растленном влиянии на личность. Не так ли? А если завтра я кому-нибудь перескажу «Преступление и наказание», а затем слушавший меня прихлопнет богатую старушку. Мне за это отвечать?

— То судебное дело меня пока не очень интересует с точки зрения доказательств. Важно, что и то преступление организовал Мессир. А посему, Мессир, давайте выкладывайте все подробненько об обстоятельствах похищения из заводского сейфа золота, предназначенного для технических целей, общим весом шестнадцать килограммов сто восемьдесят два грамма.

Сагитов угрюмо молчал.

— Не будем терять время, Сагитов. И коль скоро вы считаете себя интеллектуалом, то, разумеется, знаете, что за хищения в больших размерах полагается суровая кара.

— Ладно, — Сагитов решительно взмахнул рукой. — Меня действительно задержали с похищенным Мансуровым и Камаловым золотом. По крайней мере я так понял в ходе первого допроса. Но к хищению с завода никакого отношения я не имею. С Камаловым шапочное знакомство, всего лишь. С Мансуровым иногда выпивал. Вот и всё. Когда же разнесся слух о наглом грабеже сейфа, я стал логически, так сказать, «вычислять» преступников. На Камалова я и не подумал. Слишком толст и мещанист. А Мансурова угадал. И тогда я стал ухаживать за его подружкой. Сразу подумал: у кого Мансуров может спрятать золото?.. Только у нее. Открыть в ее доме замки не составляло труда.

— Народная мудрость гласит, Сагитов, — улыбнулся полковник: — «Замки для добрых людей». Или не так?

— Пусть так. Я выждал, когда Валентина ушла на работу, и проник в ее дом. Нашел магнитофон. Очень тяжелый. Я хотел вернуть золото заводу. Люблю театральные эффекты...

— Ох, Сагитов, Сагитов! — Фарид Абдурахманович с укоризной посмотрел на Олега. — Ум за разум у вас зашел. Майор Ибрагимов и капитан Васюков задержали вас именно тогда, когда вы собирались переплавить золото. Запамятовали, а?

Преступник нервно пожевал губами. Криво улыбнулся.

— Забудешь все на свете! Этот ваш бугай... Васюков в такой нокаут меня уложил... Я до сих пор полностью не очухался. Обрадовался! Сила есть — ума не надо!

— Зачем же так? Васюкова и умом природа не обделила. У вас была возможность убедиться в этом. Горяч, правда, порывист. Но со временем пройдет. Перспективный розыскник.

— Я заявляю протест! — вдруг истерично вскрикнул Сагитов. — Истязать задержанных запрещено законом! Я буду жаловаться!

— Ну и ну-у!.. — протянул Махмудов. — Вот так сильная личность. Не надо, вы так испортите долго навязываемое нам впечатление о себе... А на что жаловаться? Вы завладели пистолетом, и через мгновение могли превратить майора Ибрагимова в решето. Капитан Васюков действовал законно, находясь в состоянии крайней необходимости. Вам, надеюсь, знакома эта юридическая формула?.. Или вы только цените презумпцию невиновности?

Сагитов сидел сгорбившись, глядя в пол. Пальцы его беспокойно бегали по коленям.

— А теперь слушайте, — продолжал полковник, — я вам расскажу, как было все на самом деле. Если я допущу в своем изложении какую-то неточность, вы уж поправьте меня. Сделайте милость...

Когда Мансуров с Камаловым взломали сейф, вы наблюдали за их действиями. Сообщники ваши перебросили через забор свои приспособления и сложенное в специальную сумку золото. Камалов вернулся к себе на склад, поскольку вы — именно вы, Сагитов! — не разрешили, — через Мансурова, разумеется, а не лично! — Камалову прыгать с высокого забора. Он мог провалить все дело: толстяк сломал бы ногу, вовсе разбился. Поэтому Камалову и пришлось, отдышавшись, выходить через проходную.

Фарид Абдурахманович закурил.

— Дайте и мне, — хрипло произнес Сагитов, вскинув голову.

— Извольте. Но пойдем дальше. По договоренности с вами Мансуров, убедившись, что ушел незамеченным, явился к вам домой. Там вы договорились с Мансуровым спрятать добычу в полый корпус магнитофона «Комета». Придумано ловко. Кому придет в голову, что магнитофон с золотой начинкой? Но еще более хитроумно вы задумали надуть своих сообщников, а точнее — исполнителей преступного замысла, — Мансурова и Камалова. Вы предложили Мансурову обмыть дело, выпили за успех... Не так ли?..

«Мессир» молчал, но всем видом своим как бы подтверждал слова полковника.

— Что ж, молчание — знак согласия. Итак, вы напоили Мансурова, а может, и подсыпали в спиртное «малинки». Он заснул, а вы тем временем подменили в магнитофоне золото бронзой. И тогда наступил, что называется, «бронзовый век».

— Шшшу-у-тите... — выдавил из себя с трудом Сагитов.

— А почему вы тогда не смеетесь, Мессир?.. Замысел ваш, разумеется, от начала и до конца аморален и преступен. И все же в изобретательности вам отказать нельзя. И непредвиденное обстоятельство — гибель Мансурова — вам помогло. Вы решили все свалить на Камалова. Вы подбросили ему в дом брезентовую сумку, в которой Мансуров вынес золото. Сделать это не составляло для вас труда. Диван стоит рядом с окном. Вы и швырнули сумку за спинку дивана... Хотите еще сигарету?

— Вы мне, полковник, приписываете какие-то школьные проказы.

— Да нет, вы далеко не школяр.

Два майора, Ибрагимов и Рахимов, и капитан Васюков, молчаливо присутствующие на этом «дружеском разговоре», переглянулись. Дмитрий за спиной Сагитова вскинул вверх большой палец, мол, вот дает шеф!

— Но пойдем дальше, — продолжал Фарид Абдурахманович. — Когда Мансуров вышел из игры, вы дали волю своей преступной фантазии. Вы и бронзовую табличку с датами рождения и предвещаемой смерти Камалова заказали только для того, чтобы убедить нас, что тот самый, тогда еще неизвестный нам «третий», сам ищет золото. По этой причине и звонили ему по телефону, угрожали, требуя вернуть золото.

— Прошу учесть... — Сагитов закашлялся. — Какую дрянь вы курите! Я могу сказать вам, где можно достать приличные западные сигареты... Но это как-нибудь позже. А сейчас я хочу подчеркнуть: я мог бы скрыться.

— Нет, не могли. Эта мысль даже не приходила вам в голову. Мансуров погиб, Камалова вы не опасались, поскольку он понятия не имел о том, что вы — главарь и организатор преступления. Оставалась только Валентина. В порыве откровенности Мансуров мог рассказать ей о вас, о вашей роли. Такую возможность исключить вы не могли. Вы знали, или по крайней мере слышали, что иных преступников неудержимо тянет еще раз побывать на месте свершения преступления, иные же, особенно