встретила. И добрый он, и смелый, и красивый, и веселый. Все рвалась туда вновь. Уж как мы с матерью ее ни отговаривали, но бегала она к нему. А потом однажды не вернулась. Кто-то из односельчан рассказывал, что видел, как она садилась к нему на лошадь и в замок с ним въехала. Я долго пытался выяснить, что да как. Узнал лишь, что господин наш охоч до молоденьких девушек, и чем больше их у него, тем лучше. Не вернулась к нам больше наша Астрина. А еще совсем малышка, двадцать три годка лишь стукнуло. Я пытался что-то доказать, бегал к старосте, но нам лишь ответили: "Ничего не знаем, надо было лучше следить. Небось, сбежала с каким-то ухажером". И на этом все. Через два года ее родовое дерево засохло, знамо нет ее больше на этой земле. Хриса не выдержала этого известия, слегла, а через месяц и ее не стало. Вот и перебрался я в лес, не могу я с людьми общаться. Не доглядел, — грустно закончил он свой рассказ.

Мне стало жалко его. Но вот Астрину, честно говоря, не очень. Я вынуждена была там находиться, а она сама полезла. Хотя, не мне судить. По здешним меркам она еще почти ребенок. Подросток. Люди здесь живут примерно до двухсот лет и совершеннолетие наступает в двадцать пять. Я же попала туда за месяц до того, как мне исполнилось семнадцать. Сейчас мне двадцать. Или двадцать один? Точно теперь и не скажешь.

Родовое дерево тоже весьма интересная штука. Когда человек рождается, обязательно саженец высаживают. Он расцветает, когда человек становится юным, тускнеет, когда человек болеет, дает плоды, когда у человека рождаются потомки, и засыхает, когда человек умирает.

— Ты не серчай, но я знаю, что и ты оттуда. Всем известно, какую одежду там носят. И все знают, что девушки должны по замковым коридорам ходить в длинных черных плащах, скрывающих полностью фигуру, которые крепятся лишь на застежке под шеей, и снимают их лишь при входе в покои господина. Не бойся, не выдам тебя. Рад, что хоть кому-то удалось сбежать оттуда. Я могу тебе помочь, — продолжил Тарин.

— Я буду рада любой помощи. Спасибо тебе и мне жаль твою дочь и жену. Меня зовут Алёна, — решила довериться я ему.

Может, и глупо вот так, первому встречному, но он уже мог меня сто раз выдать. Так нет же, лечил. Да и противопоставить ему я ничего не могу. Остается лишь смириться с неизбежным. Хуже уже не будет.

— Алона?

— Альона. Мягкое "ль"

— Алиона?

— А-ЛЬО-НА, — медленно и четко произнесла я.

— Альена?— выдал совсем уж не похожий на мое имя вариант. Но неожиданно мне понравилось. Почему бы и не сменить имя, начиная новую жизнь?

— Да, пусть будет Альена, — устала спорить я.

— Оно имеет какое-то значение? — спросил он.

— Да, имя "Алёна" на одном из языков звучит как "факел", — нехотя пояснила я.

Какая ирония. Меня обозвали "Искоркой" даже не зная, что мое настоящее имя близко по значению.

— Тебе подходит. Откуда ты? Где твои родные? Как ты здесь оказалась? Ты не похожа на местных. У тебя смуглая кожа, волосы необычного оттенка, кудрявые и еще ты очень высокого роста, — начал задавать вопросы дядько Тарин.

— Я... очень издалека. Родных нет. Умерли незадолго до того, как я оказалась в этом замке. Владелец мной заинтересовался и... сделал меня... как бы своей, — запинаясь, начала рассказывать я, скрывая некоторые подробности.

Все ведь не расскажешь даже самому близкому человеку.

— А потом так получилось, что образовалась суматоха в замке, и мне удалось незамеченной скрыться, — скомкано закончила свой рассказ я.

— У меня в городе есть двоюродная сестра, она работает в библиотеке. Я дам тебе вот этот амулет. Передай его ей и скажи, что от меня. Она тебя где-нибудь пристроит возле себя. Не пропадешь. Только у нее характер не сахар. Ну да тебе не выбирать. Вылечу тебя сперва — и можешь отправляться к ней, я объясню как. Вот, выпей отвар и поспи, — сказал Тарин и вышел из комнаты, предварительно сунув мне в руки кружку с пахнущим мятой отваром.

Я задумалась. Я много чего не сказала Тарину. Для него же лучше. Умышленно опустила некоторые подробности и не думаю, что когда-нибудь расскажу кому-либо об этом. Не говоря уж о сегодняшней ночи.

После выпитого отвара меня вновь потянуло в сон, и я уснула.

***

В домике у Тарина я провела две недели. Когда полностью вылечилась, он собрал мне небольшой запас провианта и пару вещей жены. Вещи дочери он сжег сразу после ее исчезновения, чтобы не вспоминать. Странный обычай, но не мне судить.

— Вот только не знаю, волосы как-то скрути, чтобы не светить ими, и платье Хрисы надень. Великовато, знаю, но другого больше ничего нет, — пробасил он, неловко пытаясь всучить мне платье, в котором поместится две меня.

Тогда я и додумалась вначале закутаться в простыню. Благо, пояс платья прекрасно ее удерживал.

— Держи амулет, запомнила дорогу? — в сотый раз спросил дядька Тарин, стоя со мной на пороге дома.

— Я все запомнила, Тарин. Спасибо тебе за все, — и, поднявшись на цыпочки, неловко чмокнула его в щеку.

— Береги себя, дочка, и удачи тебе! — пожелал он мне и скрылся в доме.

Не принято тут смотреть в след уходящему, чтобы удача ему сопутствовала. Я неловко утерла слезы и двинула в путь.

Глава 2

Словно очнувшись, я с удивлением поняла, что солнце уже почти зашло. Нужно было торопиться к открытию библиотеки. Воспоминания все еще ярки, как будто только вчера пришла к дверям библиотеки и сбивчиво рассказывала сокращенный вариант своей истории библиотекарше. Вначале жила с ней, но она и так ютилась в однокомнатной квартирке в спальном районе города. Узнав, что умею читать и писать, женщина сбросила на меня большую часть своей работы. Жалованье маленькое, но чтобы выжить — вполне хватало. К тому же мне много не надо.

Немного поднакопив, я съехала от нее в таверну. Сосуществовали мы мирно. Кроме того вечера знакомства на откровенные разговоры не шли. Она человек не особо разговорчивый, ну а мне, по вполне ясным причинам, распространяться и не хотелось. Так и жили. Она сама по себе, я сама по себе.

Каждый день я ждала, что меня найдут. После того, что сделала, мне не позволят умереть. Во всяком случае быстро. А я и так достаточно натерпелась.

Вот и дверь библиотеки. Я быстро взбежала по ступеням, не забыв перепрыгнуть через чертежи какого-то студента, лихорадочно пытающегося их собрать. Остановилась в нерешительности. Помочь — не