— Я была увлечена игрушками. И я не соблазняла тебя.
— Я совершенно точно показал тебе каждый способ, который ты использовала, — сказал он, понижая голос.
Она покраснела и сделала глубокий вдох.
— В крайне надуманной преувеличенной манере.
Он положил ладонь ей на бедро, скользнул к животу. Усилил захват, притянув к себе спиной, и Гермиона сделала вид, что не поддается.
— Помню, ты с этим согласилась.
— Я согласилась под давлением. Не считается.
Он усмехнулся на выдохе возле ее уха и, наверное, заметил мурашки у нее на руке, когда она надела еще одну игрушку на ель.
— Эту ты отправил мне после встречи.
— Ты имеешь в виду подобие встречи, на которой ты…
— Я имела в виду встречу, в результате которой ты прислал мне ее, что привело еще ко многому другому. — Когда он начал раскачивать их взад-вперед, Гермиона обхватила его за руку и повесила маленькую птичку. — Эта откуда?
— Мы… сорок пять минут ругались из-за рыбы. А нет, это другая птица. День, когда ты разлила чай себе на брюки.
Она засмеялась от выражения его лица при этом воспоминании.
— Ты налетела на меня, как и тогда, когда я держал коробку экспериментальных зелий. Тебе повезло, что я не…
— Я не налетала на тебя ни в один из тех случаев! — возразила она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Моя рука коснулась тебя, когда ты стоял с коробкой, и я уже полкомнаты прошла, когда ты пролил…
— Очевидно, у тебя выборочная память. Ты бросилась на меня, когда я держал…
— Ну конечно, я никогда на тебя не бросалась. Я споткнулась и задела твою руку.
Он вскинул бровь и посмотрел на елку.
— Где тот, который… а вот он. С фейерверками.
Она захлопнула рот и посмотрела на Малфоя, прищурив глаза. Она бы не назвала это «набросилась». Скорее… потеряла равновесие и принялась с ним обниматься. Он улыбнулся, но его самодовольство было стерто, когда свет упал на игрушки и десятки разноцветных бликов заиграли на его лице. Даже Малфой не мог выглядеть высокомерно, когда сиял.
— Чему ты улыбаешься? — спросил он. Его взгляд блуждал по ее лицу, и она задумалась, разглядывает ли он сейчас танец цветов на ее коже, как и она на его.
— Ничему. Ты выглядишь… — Гермиона замолчала, пытаясь скрыть ухмылку, — милым.
— Милым? — он нахмурился на мгновение, но нашелся, как использовать это против нее, и ухмылка снова появилась на его лице. — Ты и меня добавишь в коллекцию? Повесишь на елку? Может быть…
— Не знаю. Ты займешь слишком много места, помимо тебя и так достаточно милых вещей.
Она расплылась в широкой улыбке, когда он снова нахмурился.
— Очевидно же, что я самый милый… Если бы меня можно было отнести к… Я лучше выгляжу… Смейся-смейся, Грейнджер.
— Прости, — выдохнула она. — Ну, вообще-то, нет. Я не смеюсь, но…
Малфой поцеловал ее, что всегда было лучшим способом заставить любого из них замолчать. Она усмехнулась ему в губы, а он заворчал. Он уверенно запустил руку в ее волосы и крепко поцеловал.
Гермиона сохранила новогодние игрушки, потому что они были красивыми, и она ненавидела выбрасывать вещи, которые могли бы пригодиться. Сейчас она была рада, что поступила именно так. Каждая из них рассказывала историю, записанную на хрупкой основе, и Гермиона хотела запомнить их все. Через какое-то время воспоминания, как и цвета, поблекнут, но у нее все еще будут елочные игрушки. Как будет и он.