Дэвид Кук Солдаты льда Перевод с английского А.Б. Белоголова

Пролог 

Это был плохой день для охоты. Старый  Волчье Ухо знал, что она будет безуспешной. Солнце было уже слишком ярким и стояло слишком высоко, а стая была слишком далеко от неровной темноты леса. На этом плоском снежном поле между лесом и ледопадом у подножия ледника не было никакой дичи. Охотник знал все это еще до того, как он запрокинул морду, чтобы принюхаться к холодному, стерильному запаху сосны и льда.

В воздухе не было ни малейшего покалывающего тепла оленьего мускуса или кроличьего помета, только намек на новорожденных мышей, похороненных глубоко под снегом. Седой сталкер обдумал идею выкопать их, но крошечные кусочки не стоили усилий. Кроме того, Волчье Ухо был со стаей и должен был поддерживать репутацию старого гнолла — как охотника. Поэтому вместо того, чтобы копать, Волчье Ухо с рычанием плюнул в снег, чтобы избавиться от стойкого запаха.

— Больше никакой охоты. Идем назад, в деревню, — рявкнул Волчье Ухо, свирепо глядя на трех сопровождающих его щенков, не сводя с них своего единственного, пристального глаза. Двое из трех зверенышей должным образом склонили головы, подчиняясь решению старого ищейки. Третий, однако, вызывающе посмотрел в ответ. Этот был немного выше старого охотника, так как старший гнолл был сутулым и согбенным.

— Я вернусь в лагерь только с добычей.  Претендент презрительно ухмыльнулся, черноватые губы его волчьей морды изогнулись, обнажив грязно-желтые клыки, нависавшие над нижними деснами. Младший гнолл слегка выдвинул свои обмотанные тряпками ноги вперед по взбитому снегу, чтобы заявить о своем вызове.

Волосы на шее старого Волчьего Уха встали дыбом от этого движения, а его здоровое ухо дернулось под грубыми, засаленными тряпками, которыми была обернута его голова. Старый гнолл уловил предупреждающий рык, зарождающийся в глубине горла. Поскольку Волчье Ухо безошибочно следил своим здоровым глазом за выскочкой, он неожиданно замахнулся копьем, чтобы нанести удар, как школьный учитель, бьющий мальчика палкой. Внезапность жесткого удара с разворота оставила младшего гнолла беззащитным, а древко копья нанесло сокрушительный удар рядом с ухом, где, к счастью, толстый спутанный шарф смягчил удар. Даже с этой защитой детеныш все еще шатался, его зрение колебалось.

Прежде чем ошеломленный гнолл смог твердо встать на скользкую землю, Волчье Ухо почти небрежно нанес еще один рубящий удар по колену. Детеныш, как срубленное дерево, рухнул в сугроб позади него, расколов ледяную корку и барахтаясь в рыхлом снегу под ней. Старый Волчье Ухо подошел к нему и быстрым ударом прижал острие копья к груди противника, чувствуя, как острие пронзает все слои кожи и меха, и щенок перестал барахтаться. Привлекая его внимание, старый охотник прорычал: — Я возглавляю эту стаю. Не бросай мне вызов, щенок. Пока Волчье Ухо говорил, он удостоверился, что знает, где находятся два других детеныша.

— Ты лидер, Волчье Ухо, — пробормотал молодой гнолл, отворачивая морду. Зимний пар густыми облаками поднимался из его морды, а пасть была немного приоткрыта, показывая пурпурно-красный язык.

Удовлетворенный, старый охотник убрал свое копье и повернулся, чтобы свирепо посмотреть на двух других юнцов. Они стояли там, горя желанием понаблюдать за дракой, в то время как ветер трепал их засаленные обмотки из ткани и шкур. Взятая у какого-то несчастного путешественника некогда богатая одежда, которую они носили, была изодрана в лохмотья, вся в пятнах и украшена кисточками из меха животных и кусочками кости.

Волчье Ухо зарычал на них на всякий случай, если у них возникли какие-нибудь идеи. Старый гнолл ненавидел работать с детенышами, потому что они слишком стремились произвести впечатление на самок стаи. Немного тяжелой работы сослужило бы им хорошую службу.

— Молодежь хочет убивать, — саркастически прорычал Волчье Ухо. — Тогда мы поохотимся на высоком льду. С этими словами он протянул свое копье на север.

Стая посмотрела на огромную ледяную стену, на которую указывал Волчье Ухо. Это был передний край ледника, который закрывал северную оконечность их долины — обрушившаяся стена покрытого каменной коркой льда, которая была там еще до прихода гноллов. Разрушенная стена, находившаяся менее чем в полумиле отсюда, была примерно в три раза выше самых высоких деревьев у ее подножия. Серо-черные бесплодные вершины гор окружали ледник с обеих сторон.

— Идем на самый верх. Оттуда мы заметим нашу добычу, — с мрачным ликованием произнес Волчье Ухо. На вершине стены не было никакой дичи, но подъем и холод могли бы немного ослабить пыл молодых охотников. Если бы они были умными, они бы наблюдали за Волчьим Ухом, и учились бы выживать на льду. В противном случае — что ж, что бы ни случилось, они это заслужили. Никто в стае не станет  оплакивать слабаков.

В течение часа, пока группа карабкалась по рыхлой морене на угловатую поверхность льда, Волчье Ухо со злорадной гордостью наблюдал за борьбой молодых охотников. Подъем был для них тяжелым испытанием, и их руки быстро покрылись замерзшей кровью от порезов зазубренными камнями. — Лезь! Волчье Ухо лаял всякий раз, когда кто-то из них отставал, особенно самый высокий, и они старательно карабкались в ответ на рычания старого гнолла, решив не показывать своей боли. Волчье Ухо надеялся, что подъем причинит им боль, потому что боль научит их гораздо большему, чем мог бы опытный охотник.

Когда они приблизились к вершине, где край представлял собой зазубренный барьер из выступающих пластин, выдавленных безжалостным давлением ледника, Волчье Ухо направил их к расщелине в стене. Это была старая тропа по дну узкой расщелины, которая постепенно сужалась к вершине ледяного поля. Идти здесь было легче, и стая быстро продвигалась к вершине. Наконец, старый охотник объявил привал и с удивлением наблюдал, как его подопечные, окровавленные и измученные, повисли на своих луках. Над ними, и вокруг них ледник стонал и скрипел, как протестующий дух, расстроенный их присутствием.

Скрежещущий визг прокатился по узким стенам каньона, взбудоражив группу. Старый Волчье Ухо никогда не слышал ничего подобного. Это не был раскатистый гром лавины. Вместо этого он напомнил гноллу весенний лед, ломающийся на реке, когда льдины скрежещут и смещаются друг относительно друга, но здесь, наверху, это было невозможно, потому что рек не было, и лед никогда не двигался. Заинтересованный, старый гнолл жестом пригласил остальных следовать за ним.

Они не