И пусть. Моя задача здесь — написать настолько точный, бесстрастный и честный портрет этого многогранного и сложного человека, насколько это возможно. Если итоговый результат оскорбит каких-нибудь инвесторов или приверженцев веры, ничего не поделать.

На подготовку этой книги было затрачено несколько лет. Выше я перечислил множество мужчин и женщин, помогавших мне в процессе исследования, открыто предоставлявших мне материал из-за кулис и делившихся личными воспоминаниями. Всем им я безмерно благодарен. Но несколько личностей заслуживают отдельных упоминаний и благодарностей. Во-первых, я обязан отблагодарить своего редактора Дэвида Гернерта, чей плодородный мозг первым породил идею написания биографии Феррари; во-вторых, спасибо Гэйл Янг, моему секретарю, которая печатала и перепечатывала этот манускрипт с неизменным добрым юмором; и, наконец, самая главная благодарность — моей супруге Памеле. Именно она разъезжала со мной по Европе и Америке, помогая с переводом и поиском источников, и все это время играла роль моего лучшего друга и советника.

Всем и каждому, причастным к этому проекту, а также сотням мужчин и женщин, приложившим столь огромные усилия для построения империи Ferrari и формирования ее загадочного образа, я говорю искреннее «спасибо».

Брок Йейтс

Вайоминг/Нью-Йорк

1990 год

Глава 1

Автострада до Бона простирается впереди чернильным пятном асфальта. Позади него остались огоньки Лиона, они мелькают, отражаясь в зеркале заднего вида, пока его массивный седан «Renault» устойчиво набирает ритм размашистых 200 км в час. В Париже он будет еще до рассвета.

Он был пилотом. В возрасте 82 лет он по-прежнему управлял автомобилем с той же властностью и решимостью, которые привели его к трем победам в Ле-Мане. Двадцать четыре часа. Круглые сутки. Такие гонки были его специализацией. Он никогда не был спринтером, никогда не был особенно быстрым в дерганых и не знающих жалости одноместных болидах Гран-при. Но дайте ему полнокрылый спорткар «Alfa Romeo» или «Ferrari», и он будет гнать, как марафонец, час за часом, километр за километром, уничтожая соперников несгибаемой выдержкой и мышечным ресурсом, скрывающимся в его компактном теле каменщика.

Он глянул на часы. Стрелки клонились к трем часам утра 14 августа 1988-го. Эту поездку он совершал уже, наверное, раз сто; из Модены в Париж, только теперь это была безудержная гонка по гладким, как стол, итальянским автострадам и скоростным французским магистралям. Сорок лет подряд его миссия была одной и той же. Центральной ее темой были автомобили; эти низко посаженные чудовища, доставлявшие ему столько радости и столько горя. Поднимаясь вверх и вниз по скоростным шоссе, снова и снова пересекая альпийский хребет, словно одержимый турист, мечущийся туда-сюда над холодными просторами Атлантики, он всегда преследовал одну-единственную цель — прославить и обогатить марку самых вызывающих, возмутительно мощных и до крайности сексуально притягательных автомобилей современности, темно-красных болидов родом из Модены и Маранелло, волшебных машин Энцо Феррари.

Феррари. Бывали моменты, часто растягивавшиеся на долгие месяцы, даже годы, когда он мечтал о том, чтобы никогда в жизни не слышать этого имени, но с тех пор утекло слишком много воды. Семьдесят лет, прикидывал он. Он знает этого невероятного человека с 1918 года, когда они оба были молодыми ветеранами войны, пытавшимися выискать себе место в послевоенном автомобильном бизнесе Милана и Турина. Феррари сделал Луиджи Кинетти богатым человеком, а себя — еще богаче. Феррари сделал его важным и уважаемым человеком, а себя поднял на уровень мировой славы, став полубогом позеров и выскочек, которые, казалось, готовы продать своих первенцев в белое рабство, лишь бы только заполучить один из его автомобилей.

Все это время между ними шла упорная борьба эго и безумная показная демонстрация эмоций, от которой он очень устал. Они соперничали слишком долго, и если объявлять победителя так необходимо, то им следует провозгласить Феррари. Но разве он и так не побеждал всегда и везде? Разве не всегда он брал верх, порой поднимаясь с мата после многократных, кровавых нокдаунов, чтобы потом нанести победный удар, нокаутировав противника? Они устраивали спарринги много раз, обнимались в перерывах между раундами, и часто ему удавалось неплохо набирать очки, но теперь этому настал конец, старые воины отсражались в своей последней битве. Больше не будет поводов для конфронтации, не будет больше гневных слов, не будет споров на повышенных тонах до дребезжания окон, не будет больше исков, угроз, попыток уйти или отвратительных оскорблений, все уже прощено и забыто. Но Феррари по-прежнему возвышался над ним и его жизнью, придавая ей смысл и цель, и он знал, что это стоило того безумия, которое ему пришлось пережить. Да, Феррари находился в самом его эпицентре.

Оба мужчины были жесткими и несгибаемыми итальянцами классического типажа, легко поддававшимися соблазну превратить отношения в пылающий пожар дикой похвальбы, злобных оскорблений и бесстыдно лживых обвинений. На протяжении всех лет, что он знал Феррари,

ДЕЛОВЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ С НИМ ВСЕГДА БЫЛИ СЛОЖНОЙ, ЗАТЯНУТОЙ ДРАМОЙ С ИСКУСНОЙ ИГРОЙ НА ПОВЫШЕНИЕ СТАВОК, ПРИОСТАНОВЛЕНИЕМ ДЕЙСТВУЮЩИХ СОГЛАШЕНИЙ, ВСПЫШКАМИ ГНЕВА, ОПЕРНЫМИ ВОСКЛИЦАНИЯМИ О НАДВИГАЮЩЕМСЯ БАНКРОТСТВЕ, СОЦИАЛЬНОМ КРАХЕ, СЕМЕЙНОМ ПОЗОРЕ, НЕИЗЛЕЧИМЫХ БОЛЕЗНЯХ И НАСИЛЬСТВЕННОЙ СМЕРТИ.

В такой византийской атмосфере Феррари расцветал, а люди вроде Кинетти либо учились подстраиваться и выживать, либо терпели поражение в кратчайшие сроки. В основе любых дел с ним всегда лежали деньги — предпочтительно швейцарские франки или американские доллары. Победы в автогонках были его одержимостью, но только если они сулили большой куш.

Когда тщательно вылизанный образ Энцо Феррари приобрел мировую известность, Кинетти и другие старые соратники, работавшие с ним вместе еще до войны, ушли в тень. Феррари ни с кем не желал делить внимание публики, даже с человеком, который помог открыть для его автомобилей рынок более крупный и более прибыльный, чем кто-либо вообще мог себе представить. Кинетти лучше всех понимал безумную, в духе комических опер, политику завода. В ходе своих многочисленных визитов в Маранелло он выучил, когда нужно льстить, когда угрожать, когда глупо ухмыляться, когда хандрить, а когда припудривать и баловать огромное самолюбие человека, соперничавшего с папой римским за титул самой знаменитой и популярной персоны всея Италии.

Эта склочная дружба старых вояк