Эльвира Штейн Место, которое помнит нас

Эта произошло в разгар лета, в одном из многочисленных маленьких городков, затерянном между зеленых полей и тихих лесов. Как и подобает, этот маленький городишко ожил с наступлением теплого времени года, когда в нем вновь закипела жизнь, и на улицах стали появляться новые молодые лица тех, кто приехал в это захолустье, что бы провести тут еще одно веселое лето.

Но вместе с тем, здесь были и те, кто жил тут круглый год и они так же с нетерпением ждали эти знойные дни, когда они вновь увидят зелень и почувствуют, обжигающее жаром, тепло солнца.

И это лето было таким же долгожданным, как и все прочие. И так же, как и каждый год, она вновь приезжала в свой родной город навестить родных и повидаться с друзьями. Ее жизнь в большом городе была пропитана воспоминаниями о тех кратких и счастливых моментах лета. С дождливой осени и до цветущей весны она жила в ожидании этих трех месяцев, когда мрачность и холод отступят, и в ее жизни вновь появится радость и смех. И каждый раз, вспоминая этот городишко, по ее душе разливалось тепло необъяснимых нежных чувств и она понимала, что у нее всегда есть место, куда можно вернуться, где ее ждут и примут с любовью, что бы не произошло с ней и с этим суетливым миром.

Таким был для нее этот маленький несносный город — пристанищем ее былого и будущего краткого счастья. Здесь всегда все шло своим особым чередом, будто невидимая стена отделяла этот город от бед большого мира, будто он стоял вне времени и пространства.

И каждый раз она с нетерпением ждала лета, чтобы вновь на пару месяцев воссоединиться с Ней, ее лучшей подругой, хранительницей ее тайн и мыслей.

Они крепко держались друг за друга в этой суетной жизни, в итоге став друг для друга тайным миром, полным непреклонных истин и правды. Лишь с Ней, она могла быть самой собой и не бояться этого. И тонкие фиолетовые нити — мулине, обрамлявшие запястье каждой из них, и не покидавшие их уже пять лет, были напоминанием и своеобразной клятвой.

Они были знакомы с семи лет, не сразу, но постепенно они стали замечать друг в друге то, что не могли найти в других. Они заметили в глазах друг друга, отблески их собственных душ, которые казались такими похожими и родными друг другу, будто были сотканы из одних чувств, легких, и тем не менее тяготивших их. Они нашли друг в друге ту отраду, какую не нашли в утешении родных. И это сблизило их, как ни что другое.

Сколько бы лет ни прошло, и как бы не менялись их жизни, они все по — прежнему хранили эту нерушимую связь, ту нить, что сплетала их судьбы.

Шагая вдоль пыльной гравийной дороги, проложенной среди зеленой увядающей от жары травы и оставив за спиной маленькие дома пригорода, она с затаившимся волнением ждала их встречи. Вдыхая запах вянущих растений и сухой воздух, ее мысли улетали вдаль прошлого, перенося ее раз за разом в мгновения прошедших лет. От воспоминаний ее отвлекла крохотная белая бабочка, которая, порхая своими маленькими крыльями, вылетела из разросшихся кустов шиповника, цветущего белыми цветами, и пролетела прямо перед ее носом. Проводя бабочку взглядом, девушка продолжала свой путь.

И вот вскоре, вдалеке, сквозь играющий нагретый воздух, показались знакомые пригорки, которые, расступившись, открыли вид на пруд, сияющий под жарким солнцем. Мелкая рябь, расползавшаяся в разные стороны, покрывала всю его блистающую поверхность. В воде, цвета темного аквамарина, отражались редкие облака синего неба и птицы, витающие под ними. Кромка берега, уходившая в воду, была покрыта песком, плавно переходившим в редкую иссохшую и колющую траву, тем не менее такую родную и знакомую. В некоторых местах берег был открыт, а где — то порос зарослями, окружая пруд подобием зеленого полукольца.

Она мигом сошла с протоптанной людьми дорожке и прошлась вдоль деревьев, растущих на берегу. Скрывшись в разросшейся роще кустарников и низких увесистых деревьев, она    пробралась на поляну, выходившую к пруду.

В этой тихой, незамеченной никем, "гавани" умиротворения, под дубом, раскинувшим свои пушистые ветви и укрывавшим все вокруг своей прохладной тенью, под длинные разговоры и звонкий перебор Ее гитары, и проходило их лето.

Еще из далека она заметила красное потертое покрывало, разложенное под заветным деревом, и услышала знакомый голос, тихо напевающий мелодии.

Она подошла ближе, уже под сопровождение родных улыбающихся глаз, глубоких и зеленых, как цвет лиственницы, обрамленных темными длинными ресницами. Улыбка у Нее была сдержанная и спокойная и тем не менее была проницательная и скрывала за собой, как казалось, радость. На розовых щеках и носу    виднелись веснушки, а ее загорелый лоб обвивали вьющиеся локоны волос. Сидя по — турецки, Она наблюдала за ее спокойной шагающей фигурой. Ветер играл с листьями дерева, иногда позволяя лучам знойного солнца коснуться ее открытых плеч и ног.

Как бы хотелось гостье запомнить эту картину навсегда, запечетлив ее в своей памяти и пронести через все года, чтобы даже в старости наслаждаться этим мигом. С самого того момента, когда только она видела Ее, ее душу наполнило нежное вездесущие чувство покоя и наслаждения.

Кроткое и легкое "привет", без объятий и пожатий руки, вот, что было их приветствием. Им не нужны были прикосновения, что бы понять свою близость. Их голоса, сливающиеся воедино, смех и долгие взгляды, делали их ближе всего этого.

Так же как и раньше, они начали разговор из ниоткуда, рассуждая обо всем на свете и ведя дискуссии    на разные темы, все, что приходили им в голову. Сами разговоры приносили им удовольствие. Перелив их голосов и, то нарастающие, то спадающие их оживление. Гостья жила этими моментами, когда необъяснимые чувства охватывали ее, которые нельзя было назвать ни одним известным ей словом. Ни любовь. Ни привязанность. Ни радость. Она не понимала что это. Но они охватывали ее целиком, заставляя забыть о времени и месте, о существовании всего мира, кроме них самих.

Как бы ей хотелось, чтобы и для Нее, все это значило столько же. Она верила в это, искренне надеялась, что и Она чувствует, хотя бы ту самую малость от ее собственных чувств.

Их разговоры все не кончались, ни под зеленым дубом, ни в прохладных водах пруда, когда под жгучим солнцем их звенящий смех сливался с плеском воды.

Все еще хохоча, они вышли из воды, испачкав свои ноги в сухом рыхлом песке, они босиком дошли до одеяла, на который легли в одежде, пропитанной водой. Их мокрые волосы липли к телам, а каждое дуновение ветра приносило желаемую прохладу. Лежа на спинах они устремили свои взгляды в крону дуба, сквозь