омерзительно насмешливые нотки. — А кто тогда парашютировался возле КПП? Может быть, инопланетяне? Ну, напрягись давай!

Допрашиваемый опять напрягся и… все вспомнил. Теперь точно все.

Группа свободного поиска. Вперед, к открытиям чудным, к новым планетам… Огромный корабль… Был огромный космический корабль «Бодхисатва». И Ререм-Мак один на его борту. Это невероятная удача — заполучить такую посудину. Особенно молодому и неопытному искателю приключений. Отправиться в неизведанное: туда, куда еще не ступала нога разумного существа… А потом был полет. Долгий полет. Невероятно долгий даже с варп-двигателями… И вот эта планета. Вроде бы шар, похожий на любой другой, но в то же время имеющий свое очарование. Планета, затянутая молочной дымкой… Любопытство. Буквально раздирающее на куски любопытство, что же там за облаками. «Бодхисатву» — на автоматический режим, а сам — в шаттл. Да, конечно, есть Первая директива, запрещающая контакт со слаборазвитыми цивилизациями. Но, если осторожно, со стелс-технологиями, просто подсмотреть… Головокружительный рывок к новому миру, торможение в тропосфере и глупая беседа о каком-то Шекспире с БКНС… А потом — авария. Метеорит или что там еще. Экстренное катапультирование. И…

«И вот я здесь», — подумал Ререм-Мак.

— Так кто? Инопланетяне? — нетерпеливо переспросил голос.

— Да, все верно, — сплевывая пыль и ошметки крови, подтвердил Ререм-Мак, — я не с этой планеты. Я прилетел к вам с доброй вестью. Наладить контакт.

— Ну, бля-я-я!.. Да он издевается, сука!

Ререм-Мак получил два удара в бок.

— Пожалуйста, — попросил он, — не бейте меня. Мы же разумные существа. Мы способны договориться и наладить контакт.

— Ладушки, наладим контакт. Посадите его обратно на стул.

Ререм-Мака взяли под мышки с двух сторон, помогли подняться, усадили на стул.

Какой-то другой голос пробормотал:

— Тяжелый, зараза.

Ререм-Мак разлепил левый глаз. Правый все так же не желал открываться. Допрашиваемый хотел потрогать лицо и только сейчас сообразил, что не может этого сделать. Руки были чем-то скованы за спиной. Тогда Ререм-Мак принялся изучать своего мучителя.

Это был мужчина в серо-зеленой шапке с прицепленным к ней металлическим значком в виде гербового щита с гордо расправившей крылья птицей. А еще — зеленый китель, зеленые штаны и черные берцы с грязно-красными крапинками на носках.

«Крапинки — это, кажется, моя кровь», — подумал Ререм-Мак.

Лицо мужчины было слегка вытянуто. Взгляд тяжелый, злой, с безуминкой. Несимметричный, слегка расплющенный и немного скошенный влево нос. Глубокие морщины-рытвины возле носа. Нелепые густые бакенбарды.

«Баки, как у бешеной собаки», — подумал Ререм-Мак, не понимая, откуда пришло такое сравнение.

Но главное — это похабная, глумливая улыбочка человека, который будто бы извлекает крупинки удовольствия из процесса избиения. Будто бы от этого, на самом деле, можно получать самое натуральное наслаждение.

«Неужели, действительно, можно?» — удивился Ререм-Мак.

— Ну, я жду! — гаркнул мучитель.

Ререм-Мак сделал глубокий вздох, моргнул левым глазом. Сзади стояли еще двое. Допрашиваемый их не видел, но явственно ощущал недружелюбное присутствие.

— Меня зовут Ререм-Мак, — спокойно и умиротворяюще заговорил он, — можно просто Мак. Я являюсь представителем МСР, Межзвездного Содружества Разума, и я пришел к вам с доброй вестью и миром.

Сзади послышался смешок. Однако мучитель не засмеялся, но лишь пакостно улыбнулся и отвесил хлесткую пощечину:

— Под дурачка закосить решил?

— Ох, не надо! — Мак откинул голову, судорожно вспоминая, какие одинаковые просветительские идеи возникают у жителей всех разумных цивилизаций на раннем этапе развития технокультуры. Да, да… что-то такое из универсальной вселенской истории. Он это проходил в Малом Межорбитальном лицее. И как это будет на их языке. И откуда он знает их язык?

Наконец, после третьего увесистого шлепка по лицу, Мак составил словесную формулу и выкрикнул ее:

— Свобода, равенство, братство!

Мучитель замахнулся, но удара не последовало, глаза его слегка округлились от изумления, и, кажется, даже взгляд потерял часть своей тяжести.

— Свобода, равенство, братство, — повторил Мак и улыбнулся, — да, конечно же, братство.

На лице мучителя опять заиграла похабная улыбочка, и звук новой хлесткой пощечины гулким эхом отразился от стен бетонной коробки.

— Не брат ты мне, гнида колечианская!

Мак, зажмурившись, охнул.

— Слушай, Каленск, может, он и вправду дурачок, — послышался хрипловатый голос сзади и справа, — тут рядом калечи с ракетомета в дурдом попали, с нашим штабом перепутали, шизики и санитары кто куда разбежались.

— А остатки летного средства? а парашют? Наша ПВО отработала как надо. Нет, никакой он не шизик. Он натуральный шпик, бля!

— Ну… хрен знает. Сейчас федераты всякие фиговины в Колечию поставляют, может, это дрон какой на автопилоте был, там одно сгоревшее железо, все равно ничего не понятно. Да и парашют на парашют не похож. Тряпье какое-то. А этот реально дурачок какой-то.

— Нет, ни хрена он не дурачок, он шпион, — зло ответил Каленск-мучитель, — за задержанного двадцать кредитов дают, за шпиона — сто двадцать, а за дурачков денег не получишь. Дурачков у нас и так пол-Арстотцки.

— Каленск, а ты его на «чей Грештин?» проверь, — послышался еще один басовитый голос сзади и слева, — кочло на этот вопрос всегда триггерятся.

— Угу, и то верно, — согласился Каленск, приблизил свое лицо к допрашиваемому, прожег его яростным взглядом и проникновенно, с каким-то сладостным садистским предвкушением спросил:

— Чей Грештин?

Мак недоуменно уставился здоровым глазом на мучителя, и даже опухший правый глаз слегка приоткрылся.

— Чей Грештин, я тебя, суку, спрашиваю?

— Я не знаю, о чем вы… — замотал головой Мак.

— Не знает он, говна кусок, — Каленск, заводясь и приходя в неистовство, с силой ткнул кулаком в скулу допрашиваемого. — Чей Грештин? Сука, бля, отвечай, чей Грештин? Или я тебя прямо тут захерачу нафиг!

— Я не понимаю, что вы от меня хотите. Я предлагаю контакт…

— Ладушки, — Каленск внезапно успокоился, так же внезапно, как только что пришел в ярость. Он, отстранившись от Мака, размял плечи, повертел головой, хрустнул шейными позвонками, затем вновь обратился к допрашиваемому:

— Давай спрошу по-другому. Кому слава?

— Какая слава? — Мак улыбнулся, он старался улыбаться как можно дружелюбней, чтобы его мучитель понял, наконец, что сейчас творится какое-то недоразумение, что для