чувствует себя обиженной судьбой за отношение со стороны папы и хочет себе воздать.

В общем, когда перед Егором открылась дверь кафедры, парня больше занимала мысль, куда двигать вообще, а не какая-то дипломная работа. Её правдами или неправдами сдаст. Вот главный вопрос — что делать в жизни — повис без решения.

Взросление произошло на полгода раньше, чем рассчитывал. Хотя… Что бы изменилась за полгода? Да ничего.

В отличие от сокурсников, он ближе к выпуску всё чаще мучился вопросом: для чего это? Зачем я живу? В чём моя глобальная задача? Для чего мы приходим на этот свет?

Из его одногруппников подобными дуростями не страдал никто. Спроси каждого — ради чего старается, ответит: стать успешным, сделать карьеру, наладить бизнес, у девиц — выйти замуж за успешного. Достаточно сказать, что среди них не было ни одного, замеченного в гомосятине, сплошь натуралы. Гомики и лесбиянки больше склонны к размышлизмам, рефлексиям всяким, потому их столько подвизается в искусстве. Юристы же, в большинстве своём, конкретны как автомат Калашникова.

Егор не был гомо, но и с девушками получалось редко. Давали ему только те, кто предлагал всем желающим по принципу: кому-нибудь вдруг понравлюсь и возьмут замуж.

Влюблялся, да. Но исключительно в тех, кто не позволил бы и дружеский поцелуйчик. Разве что в лоб и в гробу.

— О чём задумался, студент?

— О спящей царевне в хрустальном гробу, Афанасий Петрович.

— Тестостерон, эрекция и мысли о бабах. Работаю в вузах, начиная с СССР. Студенты не меняются.

— Декан иначе формулировал.

— Ну?

Егор криво усмехнулся и подумал: быть может, не стоит начинать общение с руководителем дипломной работы с пошловатого анекдота, но доцент первый произнёс слово «эрекция».

— Артур Игоревич сказал: я старею, жена стареет, любовница… взрослеет. А третьекурсницы всегда свежие!

— Бородатый анекдот. Но — верный. Ничего, юноша. Потерпи лет сорок. Мысли о бабах никуда не исчезнут, зато чаще будут вызывать раздражение, чем похоть. Тему выбрал?

Егор насупился. Он не подготовился. Доцент немедленно впихнул ему плановую. Такую, что студент едва не взвыл: «История советской милиции в доперестроечный период, 1981–1985 гг.».

У плановости имелся единственный плюс: список рекомендованной литературы составлен заранее. Значит, нужно просто скомпилировать один текст из десятка. Содрать с одного-двух — плагиат. С полудюжины и более — творчество. Даже наука. Рассказывали, в каких-то вузах преподы крали особо талантливые дипломные и переделывали себе в кандидатскую… Точно — не в этом. Компиляцию из десяти монографий не защитишь на учёную степень.

Через месяц, это было начало февраля 2022 года, Егор снова припёрся на кафедру, договорившись с Афанасием Петровичем о встрече.

— Всё прочёл? — спросил руководитель, едва поздоровавшись.

— Нет! Половины источников не существует.

Доцент поправил очки, глядя на студента с неподдельным интересом. Хоть тот и не третьекурсница.

— Почему ты так решил?

Егор достал смартфон. Довольно новый. Мама купила, потому что старый разбил её хахаль.

— Глядите.

Он вводил названия монографий, и «Яндекс» добросовестно предлагал варианты всякого информационного мусора о советской милиции вплоть до фильма «Петровка, 38», но только не ссылку на книжку.

— И что?

— Могу через Google посмотреть. То же самое. Их нет.

Преподаватель снял очки и заржал. Редкие седые волосики, ненавязчиво прикрывавшие череп, затряслись.

— Ох уж это поколение «зэт». Или поколение «альфа», не знаю. Если нет в интернете, не существует вообще?

— Естественно.

— Самое смешное, что вы, молодёжь, абсолютно правы. Необходимое полностью выложено в Сеть. А если не выложено, значит, никому и не нужно. Но с историей иногда иначе. Вот представьте. На пересечении Моховой и Воздвиженки что-то есть. Не исследованное, не выкопанное археологами, не исследованное историками. Разумеется, про него не опубликовано в интернете. Да, в научном обороте его не существует. А на самом деле? Вдруг там клад? Или аномалия?

Отвлечённые умопостроения Егора сейчас мало интересовали. Хотелось быстрее набрать файлы с источниками и, потратив семь вечеров в течение недели, слепить относительно связный рассказ о советских ментах, сдать на кафедру и забыть.

Чисто из вежливости он спросил:

— Ну и что там — на пересечении Моховой и Воздвиженки?

— До войны стояла усадьба Стрешнёвых-Нарышкиных. Сталин приказал её снести. Вместо неё возведено помпезное угловатое здание Ленинской библиотеки. Сейчас — Российская Государственная Библиотека. В ней хранится всё, о чём только можно мечтать.

— В смысле… Не электронная библиотека? Бумажные книги?

— Ты же коренной москвич, Евстигнеев, так? — ответил доцент вопросом на вопрос, хоть за еврея принять его невозможно. — Вы такие ограниченные! Кто приезжает с периферии, наоборот — жадные. Норовят всё узнать, всё попробовать, заранее пристроиться. А вы устроены с детства. Поэтому ленитесь шевелиться. Давай так. Завтра в десять утра. Встречаемся, где регистрация новых читателей. Я тебя проведу и покажу, как пользоваться картотекой.

— Завтра суббота! — взмолился он.

— Это у тебя суббота. И будет ещё масса суббот и воскресений. Мне идёт седьмой десяток. Много хочу успеть, а времени нет. Поэтому для меня понедельник начинается в субботу, как у Стругацких. Работа. Не хочешь — не неволю. Сам будешь искать, потратив лишнее время.

Вот же… хороший человек, трам-пам-пам, матюгнулся про себя Егор.

Рефераты и прочие сочинения на заданную тему в прошлые четыре года он писал, мышкой выдирая нужные куски из источников, набранных в Сети. Почему сейчас не так?

Делать нечего. Ежу понятно, коль не найдёт те раритеты, доцент хрен допустит к защите. Их же надо фотографировать, затем руками набивать весь текст на клавиатуре… Грёбаный Афанасий Петрович!

Студент уел его лишь тем, что on-line зарегистрировался заранее и заказал книжки по его списку. Да, в электронном каталоге нашлись все. Этим огорошил старика. Тот что-то пробормотал о пропащем в интернете поколении и потащил парня в гардероб.

Книжки уже ждали на выдаче. Но доцент решил устроить экскурсию. Прочитал целую лекцию о фундаментах старых особняков, погребённых под сталинскими угловатыми не то пакгаузами, не то мавзолеями.

Шагая за ним, Егор усомнился, что от дома Стрешнёвых-Нарышкиных сохранились подвалы. Под библиотекой метро. Здесь всё копано-перекопано и перезалито бетоном.

Наконец, дедунчик вздумал отлить и повёл спутника в крыло, для посетителей не предназначенное, перебазарив с кем-то из