ярости, припал и, не помня себя, замахнулся и изо всех сил толкнул копьё перед собой. Зверь только начал поворачиваться и подниматься, копьё будто ожило, изогнулось и угодило ему в бок. Марк, вложивший всё тело в удар, не удержался на месте, пробежал вперёд и неловко, обратным хватом схватился за древко.

Рывок Зверя едва не вырвал руку Марка из плеча. Перед самым носом Новеллия мелькнули страшные когти — Зверь пытался достать его, но потом копьё сделалось обжигающе-ледяным, а из тела Зверя вытекла словно темная, дрожащая капля — вытекла и упала прямо в небеса. Зверь поник, глаза потухли, руки и ноги свесились вниз и потекли — настолько быстро начал он гнить и разлагаться. В нос шибанула невероятная вонь, несколько секунд — и куски тела полетели вниз, шлепаясь с противным хлюпом. Последней упала голова — против ожиданий она была почти цела, обычная голова обычного человека, вот только вместо глаз — кровавые впадины, словно капля та именно оттуда вытекла.

Вот так Марк свою первую — и единственную, заметим — победу над Зверем одержал. И хотя хорохорился сейчас, но знал — тогда могло ему и не повезти. А сейчас?

Он взялся за Копье, покрутил им туда-сюда — сбалансировано оно было хорошо, хотя и тяжеловато, конечно. Авось боги будут на его стороне. Дядя-то был уверен, что Копье само его выбрало, и что оно его в обиду не даст. Хотелось бы Марку в это верить.

* * *

Варий скучал. После драки в трактире с этим вонючим галлом его посадили под замок. Ничего не сказали, ничего не объяснили — в то время, как его противника без лишних слов отпустили. Что-то там произошло такое, из-за чего все бегали как заполошные — Варий мало этим всем интересовался.

Он давно понял, что жизнь течет так, как течет и не надо вмешиваться в ее ход. Вода мокрая, небеса чёрные и голубые, а любой галл должен знать свое место — правила его были просты и понятны. Он ничего не хотел и ничего не ждал от жизни с тех пор, как увидел растерзанные тела жены и детей. Их терзали не звери, а галлы, восставшие против римлян. До того момента Варий считал их людьми — непонятными, неопрятными и дурно пахнущими, а после за людей держать перестал. Им овладели фурии, он стал безжалостен к ним и к концу войны многократно превзошел в жестокости своих обидчиков.

Легат недолго входил в его положение — столь необузданный солдат никому не был нужен, так что при первой же возможности Варий получил отставку. Устроился в обоз, охранником — в первый же день разбил головы двум возчикам-галлам, из мирных. Получил палок и заплатил пеню, не смирился, едва окончился суд — чуть ли не сразу же снова сцепился с галлами. На этот раз полез на троих, и они его славно отделали.

Так и шло — от драки к драке, пока он не оказался в Олине — все еще крепкий, сильный, способный к любой работе, но ничего не желающий делать, человек без планов, без желаний, без будущего.

Одно лишь его тревожило — он уже не мог вспомнить лицо жены и дочерей. Их лица заслоняли другие — лица тех, кого он убил сам, в своей безудержной мести целому народу. Чтобы избавиться от них, чтобы вспомнить лица своих любимых он напивался. Это не помогало, но другого лекарства он не знал.

Через два дня после драки рано утром его вывели на воздух. Дали поесть. Он вместе с обозниками и рабами должен был помочь отнести треножники куда-то, там будут приносить жертвы. Куда — он не вникал, просто вздёрнул на спину здоровый тюк и медленно побрел за солдатами по растоптанному колонной в грязь полю — Лурий вёл за город почти всю когорту. Люди шли под оружием, с расчехлёнными щитами и без походной снаряги, но это Вария не обрадовало — его-то взяли не воином, а мулом, так что он топал себе, глядя под ноги и думая только о том, что нога промокла, значит, сапог прохудился, надо бы новый купить.

Однако по прибытию на место у него поубавилось апатии. Римляне стояли на опушке густой дубравы, впереди было поле, когда-то расчищенное, а теперь заросшее кустами и молодыми деревцами. Посреди поля, шагах в пятистах, была квадратная изгородь, а в ней, должно быть, галльское святилище с дурацкими поддельными деревьями — видали такое, как же, как это наши его не сожгли. Дорогу, ведущую по полю к святилищу, расчистили от зарослей. Вокруг изгороди пёстрой оравой толпилась галлы. Столько галлов сразу Варий в последний раз видел в прошлом году, ещё в легионе, перед сражением с атребатами. Сегодня они и вырядились как на войне, на свой петушиный лад, всё больше в сине-белые тряпки. Варий положил тюк на землю и начал — так, на всякий случай — разминать кулаки.

При виде римлян галльское скопище зашумело, зашевелилось и скоро вытолкнуло в поле кучку мужчин в длинных плащах — вождей, те зашагали в сторону римлян. Лурий с центурионами пошёл через поле навстречу. Командиры сошлись, о чем-то переговорили и разошлись.

Лурий вернулся хмурый и озабоченный. Сразу выкликнул к себе трубача. Выстроил когорту на опушке в три линии, как перед боем и велел всем смотреть в оба и слушать приказы. Тит Виний, старший центурион, спросил его перед всеми, что делать, если нападут полузвери или другие какие галльские колдовские твари, будет особый приказ? Приказ всех тварей убить, в плен не брать, ответил Лурий. Вот это правильно, одобрил про себя Варий.

Тут его окликнул опцион и погнал помогать готовить приношение.

* * *

В одном Новеллий с Дунноталом были уверены — Зверь уязвим, когда жрёт. А жрал он, насколько они знали, людей. Ну или что-то из людей выедал, тут Новеллию лучше знать, сам всё видел, сказал дядя. В общем, Сегомару Новеллий сказал найти пленника. Дядя выдал Марку белый плащ, проворчав, что раз уж на очищении приносят человека, такой ритуал учеником, одетым в высшего, не испортишь, да и убийством, да вообще ничем. Ох, верхние, ох, простите, по вашей воле кривду творю, ну и дальше причитал себе, Марк уже не слушал.

Теперь Новеллий в плаще, в кожаной маске, с Копьём в руке стоял за дальним от входа краем жертвенника. Солнечные лучи тут и там пробивались через прохудившуюся крышу святилища. Два барда по сторонам от входа с зелёными ветвями в руках — нашли же где-то! — старательно выводили священную песню на незнакомый Марку мотив. Старенький ват, бледный, весь в поту, поддерживал огонь в очагах. Внизу, под ногами Марка, в жертвенной яме лежал, истекая кровью, связанный германец, он молча, равнодушно смотрел вверх. Над ним густым клубком копошились червяки-духи. Они то и дело задевали Марка, а он сжимал зубы и изо всех сил старался хотя бы не дёргаться.

— Начинайте, — приказал Новеллий бардам. Те открыли двери. Первым под навес шагнул Сегомар. Барды поводили над ним ветками, он настороженно