- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Сергей Монастырский Терпила
– Нам на последний ряд! – Владимир протянул в окошко кассы деньги. Кассирша взглянула из окошечка и, увидев из-за спины Вовки Тамару, сказала ехидно: – Все хотят на последний! Залы кинотеатров в те времена были большие, и, как правило, на предпоследний ряд билеты никто не брал. Во первых, чтобы не мешать последнему ряду, во вторых, чтобы последние ряды своими вздохами и приглушенными стонами не мешали смотреть кино. – Вов, а как кино-то называется? Шепотом спросила Тамара, когда в зале погас свет и пошли первые титры. – Да кто ж его знает! – торопливо ответил Владимир и судорожно прижал к себе Тамару. Полтора часа прошли как во сне. Хорошо, что громкая музыка, и разговоры героев фильма заглушали звуки их поцелуев и судорожных вздохов. Не выдержав, Тамара запустила ладонь в карман его брюк, и взялась за то, что там находилось! Вовка тоже было полез ей под юбку, но Тамара прижала к ноге его ладонь. – Не надо! Увидят! – отчаянно прошептала она. До конца сеанса еле дождались. Молча и напряженно сжимая ладони друг друга пошли по аллее парка в конце которого стоял кинотеатр. Темнота сгустилась, и редкие неразбитые фонари слабо освещали дорожки. – Пошли скорее! – шепнул Владимир, и они свернули с аллеи. Сдерживаться уже не было сил, и они побежали через цепляющиеся ветками кусты: – Все! – опять шепнул Вовка и, сбросив куртку с плеча, кинул ее на землю. Не сдерживаясь больше, они упали на нее! Слившись в объятиях. – Ох, откинулась на траву Тамара, когда, наконец, все было кончено, и испуганно спросила: – Вов! А где мои трусы?! – Наверное, там же где моя куртка! – засмеялся Владимир, увидев, как далеко они откатились от того места, где захватила их страсть. К дому подходили уже медленно и спокойно. Тусклый фонарь подъезда слабо освещал деревянную лавочку у дверей, на которой с утра и до вечера сидели старушки. – Ишь, полуночники! – проворчала самая говорливая бабка, – когда детей то заведете? – А негде заводить-то, – засмеялся Владимир. Заводить детей и любить друг друга, действительно было негде, хотя уже год как они были женаты. В их двухкомнатной квартире жило шесть человек! Двое родителей занимали маленькую спальню, они с Тамарой, спавшие на тахте в гостиной – она же проходная комната в кухню, туалет и ванную, сестра, ночевавшая на раскладушке в той же гостиной, а вечерами учившая уроки на кухне, и бабка, жившая в кладовке. – Какая уж тут любовь! И место для них было только на улице! Гуляли, ходили в кино, ну так иногда собирались с друзьями на скамейках на набережной. Кафе в то время как-то были не приняты. Как и аренда жилья. Стояли восьмидесятые. Вернее их конец. Через два года появится новая страна. … Ну, а пока они, нежно обнимаясь, по слабо освещенной лестнице поднялись на свой третий этаж и все также, не разжимая рук зашли в узкий, заставленный обувью коридор своей квартиры. Мимо коридора на кухню проскользнула сестра. – Как кино? – ехидно улыбаясь, спросила она. В свои четырнадцать лет она уже кое-что понимала. И однажды в лоб спросила у Тамары: – А что, взрослые обязательно раз в неделю ходят в кино? – Если бы ты здесь не спала, ходили бы каждый день! – отрезала Тамара. Сестра была не ее, а Вовкина, и в эту фразу она постаралась вложить все свое отношение к этому семейному гнездышку. – Я вот сейчас все мамке скажу! – надула губки сестра. – Язва! – презрительно пнула ее по заднице Тома. Семейным гнездышком назвать этот двухкомнатный колхоз было действительно трудно. Родовым гнездом оно было для прежнего состава семьи. Мать с вечера готовила на всех завтрак, обедали все на работе и в школе, а к вечеру ужин собирала на стол бабка. В то прежнее счастье в кладовке ночевал Вовка, которому все равно было где ночевать, потому что приходил он вечерами поздно, проводя время с друзьями, а в проходной комнате на тахте спала бабка и на раскладушке сестра. По выходным мать и сестра за всех убирались, отец уходил во двор, чтобы с соседями поиграть в шахматы или домино, бабка помогала матери или смотрела телевизор. Первые недели после свадьбы Тамара пыталась влиться в этот коллектив. Утром, встав пораньше, она приготовила сырники, а для мужчин сковороду яичницы с помидорами и колбасой. И ожидая, стояла у плиты, пытаясь что-нибудь еще подать. Вовка поцеловал, усадил ее рядом с собой и, улыбнувшись для всех, объявил: – Попробуем, как моя жена готовит! Обозревая стол, мать, вдруг не обращаясь к нему, сказала: – Отец яичницу не ест! – И поднявшись со стула, бросила: – Давай-ка Вася, я тебе дам кусок мяса, хотя бы из супа! Сестра, попробовав сырник, тоже скривилась: – Мама, всегда изюм в творог кладет! И только бабка, посмотрев на Тамару, примирительно сказала: – А вы меню с вечера составляйте, чтобы Тамара не ошиблась! Тамара, конечно, выскочила из кухни и все утро рыдала. …. Владимир вечером объявил: – Семья у нас одна, но давайте так: – каждая живет отдельно! С тех пор все готовили еду сами себе. Стирали каждый для себя. И только убиралась мать за всех! Не позволяла Правда, с тех пор, как Тамара забеременела, стирал за нее Володя. Ночью, когда семья укладывалась по своим углам, он запирался в ванной, стирал руками, потому что машинка в эту ванную не помещалась. Полоскал, развешивал. Однажды за этим занятием его застала мать. – Ты что, и трусы за нее стираешь? – подколола она. – И бюстгальтер! – добил ее Вовка.Мать сжала губы и вышла. *** Это было самое счастливое время его жизни. Врачи вскоре определили, что будет двойня. Счастью не было предела! А через месяц еще одно счастье – это будут мальчик и девочка! Вот так за один раз – полная семья! … Наступила зима. Крупными хлопьями падал первый снег. Белели аллеи парка. Они шли, держась за руки, и хохотали у каждого куста. – Они зародились вот здесь! – Нет, вон там. Побежим в конец! – Нет, это вообще было дома! – Когда это у нас было дома?! Было. Как-то раз сестренка, ничуть не смущаясь, сказала: –Вов! Вы можете это делать при мне. Только тихо, когда я сплю, я ничего не скажу! – Тахта скрипит! – А вы тихонечко, на боку. – Вовка обалдел! – Ты откуда про это знаешь?! – и влепил ей затрещину. – Девччонки рассказывали! Вовка дал ей еще одну затрещину, но все-таки совет принял. Да и как иначе можно было спать вместе, прижавшись друг к другу и не переставая целуясь! … Они шли по белым аллеям, оставляя на них первые следы и рассказывая друг другу о том, как через год-полтора будут идти здесь вчетвером: они по бокам, а в середине, держась за руки, будут оставлять следы
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »