Саша Виленский ТРЕТИЙ ВЫСТРЕЛ

Все события и персонажи в этой книге являются плодом авторской фантазии, вдохновленной историческими событиями, и никакого отношения к реальным лицам и ситуациям не имеют. Любые совпадения случайны.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ТЕРРОРИСТКА

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДУРА. ТЕЛЬ-АВИВ, 199 3

Водитель пробурчал в микрофон какую-то тарабарщину, из которой я не поняла ни слова. Хорошо, что сидела, потому что когда автобус круто вывернул с остановки, даже мне пришлось ухватиться за поручень, если бы стояла, точно бы упала. Ехать еще долго, так что есть время разобраться в том, как и почему я оказалась понятно где: в глубокой заднице. Но все же складывалось так удачно!

Кстати, вы знаете, что такое нищета? Ни черта вы не знаете. Думаете, нищета — это грязные побирушки, сидящие на тротуарах с жалостливыми надписями на картонке? Бомжи на перекрестках, звенящие мелочью в пластиковых стаканчиках, собирая дань с сердобольных водителей? Нет, дорогие мои. Настоящая нищета начинается с того, что в какой-то момент ловишь себя на мысли: а не присоединиться ли к ним? Вложение в бизнес небольшое — пластиковый стаканчик или кусок картона, но может это поможет получить хоть какие-то деньги? Не разбогатеть, просто выжить. И эта мысль свербит и не отпускает.

Настоящая нищета начинается с твоих идиотских поступков. Например: скромная провинциальная учительница музыки приперлась в Израиль по огромной любви к малознакомому человеку, уверенная, что отправляется на Запад, и теперь ее жизнь, до того, мягко говоря, не сильно шикарная, безусловно, наладится. Перестанешь пытаться сводить концы с концами и начнешь жить по-человечески, думает влюбленная дура. И вот сейчас эта доверчивая девица сорока лет от роду трясется в автобусе из одного конца Большого Тель-Авива к противоположному, чтобы жить у какой-то старушки и заботиться о ней 24 часа семь дней в неделю. Блин, обо мне бы кто позаботился. С ивритом у меня плохо, но главное слово я знаю: «метапелет» — то есть, я. Метапелет — это женщина, ухаживающая за кем-то. На русский этот термин переводят то ли как «сиделка», то ли как «социальный работник», но и то, и другое очень не точно. Я думаю, что точнее будет «рабыня». А как иначе назвать того, чья жизнь посвящена обслуживанию другого человека? Хорошо, назовем эту завидную должность «прислуга». Тоже красиво, как говорится. Поехала в развитую страну, чтобы стать прислугой. Красота, правда же?!

Жить в Израиле, вообще-то, классно, это вам не наш Краснотурбинск. Нет пьяных, нет бандитов, вообще, похоже, уличной преступности никакой, в отличие от нашего благословенного райцентра. Никаких пустых полок в магазинах, никаких забот о пропитании, никаких бытовых проблем. Но все это — если у тебя есть деньги. А вот как раз их — то у меня и нет. Что значит «нет»? Тут многие думают, что «нет денег» — это значит, что ты не успел взять наличные из банкомата. Но скажите, как называется ситуация, когда у тебя в кармане несколько шекелей медными монетами, которые ты, краснея от стыда, высыпаешь водителю автобуса, а тот, глянув мельком точно ли там насыпано, отрывает тебе крохотный билетик? И ты с этой бумажкой в руках едешь и думаешь: что, если ничего с этой старушкой не выгорит, как обратно-то возвращаться? И куда? Опять надо будет что-то искать, придумывать, изобретать. Ладно, будем надеяться на лучшее, а там пусть будет как будет.

— Кикар а-Медина! — на этот раз довольно внятно прозвучало в динамиках, автобус тряхнуло, я вскочила, бросилась к выходу. Есть у израильских водителей манера не дожидаться пока все выйдут и резко дергать вперед, закрывая двери. А застрявшие пассажиры будут громко вопить: «Нехаг! Нехаг!^[1]» Тогда он — снова резко — затормозит, все, кто стоял, а не сидел, попадают, безуспешно хватаясь за поручни, и двери снова с шипением откроются. Так что всегда лучше выскочить первым. Целее будешь.

В последнее время к и так не особо приятной поездке в автобусе добавился страх за свою жизнь, причем, за жизнь в буквальном смысле: каждый день читаешь, слышишь по радио, смотришь по телевизору про теракты, автобусы часто взрываются. Хорошо, пусть это происходит не каждый день, но с такой частотой, будто каждый. Игаль объяснял, что это неизбежное следствие мирного процесса, после того, как замирились с палестинцами, и они теперь взрывают все вокруг. Логики не вижу вообще. Если заключают мир, так, наверное, не хотят больше гибели людей? Зачем взрывать-то? Чего добиваться? Но мой муженек разъяснил, что соглашение заключили с одними, а взрывают людей — другие, те, кто не хочет никакого мира между арабами и евреями. Тоже не очень понятно, но в этих делах я не разбираюсь. Ясно одно: сегодня автобус очень опасное место. Впрочем, теперь вообще все кругом опасное место. Так что теперь, не жить? На автобусах не ездить? Выхода-то нет.

Что ж, вот и приехали. Кикар а-Медина — площадь Республики в моем вольном переводе — это огромная круглая площадь в Северном Тель-Авиве. Здесь по кругу расположены модные бутики с ценами, про которые подумать страшно, не то, что на них смотреть. А по краям площади — старые дома, уродливые и неказистые, зато, пожалуй, самые дорогие в этой стране. В хорошем месте живет старушка, с которой мне предстоит работ ать, как ее? А, да, Иегудит. Не бедная бабулька. Совсем не. И теперь я, нищая прислуга, буду жить в этом роскошном месте. «Роскошное» надо бы взять в кавычки.

Нашла нужный дом. Между прочим, это совсем не тривиальная задача: в Израиле не злоупотребляют нумерацией зданий, особенно в старых районах. А тут не просто старый, тут, судя по всему — очень старый район. Все дома похожи друг на друга как две капли воды, поди-узнай, какой тебе нужен. Ладно, я девушка привычная, давно живу на этом свете, справилась. Правда, пока дошла — промокла: жара стоит несусветная, обжигающая, кофточка к спине прилипла — противно. Сейчас бы в душ, да под вентилятор… Но ничего не попишешь, надо как-то устраиваться в этой жизни. Кстати, к жаре этой привыкнуть невозможно, как у нас в Краснотурбинске невозможно привыкнуть к морозам. Только в холода можно хоть одеться тепло, а тут догола не разденешься. Хотя мне наплевать, могла бы и раздеться. Но возраст не тот уже. И фигура. Не поймут.

Нашла нужный адрес, прочитала, с трудом, правда, надпись на почтовом ящике: Иегудит-Фанни Винер. Значит, я на месте. Позвонила в домофон, услышала традиционный хриплый вопрос:

— Ми зэ?^[2]

И так же традиционно ответила:

— Татьяна!

Дверь подъезда загудела, щелкнула и открылась.

В уже открытой двери квартиры на втором этаже