Мадонны
Выживший
Из нашей фаланги в живых не осталось никого. Враг смел все восемь шеренг ревущим валом боевых колесниц, засыпал смертоносным градом дротиков еще сопротивлявшихся и завершил свою страшную работу, с остервенением насаживая на длинные копья едва шевелящиеся тела. Без малого полторы тысячи здоровых мужчин превратились в кровавое месиво, раздавленное, рассеченное, обездвиженное. Кроме одного. Он стоял меж поверженных товарищей без единой царапины на теле, без единой вмятины на латах, без единой капли чужой крови ни на руках, ни на лице. Мы все, парящие сейчас над собственными изуродованными оболочками, удивленно взирали на счастливчика, сумевшего в этой кошмарной мясорубке не просто выжить, но даже не испачкаться. Сей удивительнейший факт занимал наши души более, чем осознание произошедшей вокруг метаморфозы. Мой сосед по «небесной» шеренге таращил белесые глаза на одинокую фигуру внизу, будто тот, обряженный в плоть, был привидением, а не мы. Его удивление, вперемешку с возмущением, начало перевешивать «раздувшиеся» глаза, и он, словно плохо сделанный поплавок, стал медленно задирать ноги вверх, переворачиваясь прозрачной головой с разрубленным на ней прозрачным же шлемом вниз, к земле, но спохватившись, замахал руками, как мельница, и, стабилизировав свое положение, занял место в шеренге, выдохнув: «Как это может быть?» Болтающийся за его спиной во втором ряду обладатель торчащего из горла дротика скептически прохрипел: «Долго не задержится, вот-вот присоединится к нам». – А он из какой шеренги? – спросил кто-то. – Здесь стоял, справа, – отозвались из шестого ряда. – Может, от страха потерял чего, да нагнулся подобрать, пока по нашим головам копыта стучали, – отпустил реплику солдат из четвертого ряда с характерным отпечатком на лбу, и вся шеренга дружно загоготала. – Эй, герои, потише, – возмутился верзила из нашей шеренги, – постояли бы впереди, рядом с нами и не того еще растеряли бы. Языкатый из четвертого ряда не заставил себя ждать с ответом: – Что, завидно? У вас там половина безголовых, им и поржать-то нечем. После этих слов заколыхалась от смеха уже вся фаланга, безногие, безрукие, колотые, рубленые, рваные, не испытывающие физической боли в своих «новых» телах, с интересом и восторгом разглядывали изъяны и перемены, произошедшие в привычных образах. Я не участвовал во всеобщем веселии, руки, ноги, голова – все было у меня на месте, кроме сердца, его вынес черноглазый мавр огромным копьем и даже не посмотрел на меня, стряхивая бездыханное тело в сторону. Что сказать, кто из нас в этот момент был более бессердечным, большой вопрос. Пока фаланга «тыкала» пальцами (у кого они остались) друг в дружку, я рассматривал живого. Там, внизу, посреди усеянного нашими останками поля, солдат стоял на коленях и, закрыв глаза, шевелил губами. Что он делает, подумал я и тут же услышал сверху: – Молится. Голос принадлежал прозрачному крылатому существу с моим лицом. Видимо, предугадав все мои вопросы, существо произнесло: – Я твой Ангел, а молится он за всех погибших. – Почему он… – начал было я. Ангел не дал мне закончить: – Потому что он – Бог. – И вправду Бог? Мое крылатое отражение улыбнулось мне: – Он и вправду Открывший-Бога-в-себе. – Единственный из всей фаланги? – продолжал удивляться я. – Это точная визуализация положения дел на Земле, – Ангел снова улыбнулся, но на этот раз опечаленно. – Зачем он молится за нас? Вместо ответа Ангел сложил крылья: – Посмотри. Над нашей «небесной» фалангой висел ангельский строй. – Мы спустились к вам так быстро благодаря ему, его просьбе. Я посмотрел на свое вещающее отражение: – Ты не пришел бы ко мне сам? Глаза Ангела сделались еще печальнее: – Идущий на войну с ненавистью в сердце лишается связи с Хранителем. Его судьба передается в управление Антимиру. Нет Бога в сердце, нет Ангела подле. Ты (да и все вы) плутал бы в Тамбуре Перехода, пока не встретил бы меня. На коленопреклоненного молящегося солдата с удивлением смотрел не только я. Враги окружили его плотным кольцом и что-то обсуждали меж собой, все время указывая на «выжившего». – Что будет с ним, – хотел спросить я, но Ангел уже ответил: – Он в руках Бога, я не знаю. Здесь, наверху, наш диалог «слышали» все, происходило это неким неведомым, непостижимым образом, но таково устройство Тамбура, каждый знает о другом все, секретов нет. «Небесная» фаланга, как один, сомкнув полупрозрачные ряды, выстроилась в боевой порядок и с великим вниманием наблюдала за происходящим на поле боя. Ангельское воинство, повторив построение своих подопечных, присоединилось к созерцанию. – А где Ангел «выжившего»? – вдруг подумал я. – Его Хранитель сейчас сам Создатель, – прозвучал ответ, напоминавший звук сигнальной трубы. – Мы можем ему помочь? – прокатилась по фаланге общая мысль. – В Тамбуре Перехода можно помочь только себе, – подсказали из Ангельского воинства. Да что же это за место такое, возмутился я, и видимо, не один, потому что ответ пришел мгновенно: – Тамбур Перехода – сложное пространство, искривленное представлениями о жизни после жизни тех, кто сейчас находится в нем. По сути, это либо лабиринт, сформированный страхом смерти и умозаключениями об Аде, или пустыня, продуваемая ветрами неверия в загробную жизнь. Выбраться и оттуда, и отсюда невероятно сложно, душа не знает, куда направиться в обоих случаях, а Ангел лишен голоса, дабы не нарушать Баланс, призывая к себе. Полторы тысячи душ вдруг ясно осознали тот Дар, что приносил в эту самую минуту единственный уцелевший в бою, стоя коленопреклоненным в молитве, окруженный неприятелем. – Вы слышите наши голоса, – продолжал Ангел, – благодаря ему, он просит не за себя и делает это искренне, тем самым приносит жертву чистую и истинную. – Поможем и мы ему, – «воскликнула» фаланга. – Его судьбу определил Бог, – глас ангелов слился в единую ноту, – ваша задача – выйти из Тамбура, каждый со своей ношей. Я поднял глаза на крылатого двойника: – Я даже не знал его имени. – Имя его, безвестное ныне, прозвучит в веках, – качнул головой мой собеседник. – Каково же оно? – умолял я. – Он будет носить имя Иисус, – улыбнулся Ангел. Я посмотрел вниз. Тот, кто придет на землю в следующий раз Иисусом, поднялся с колен и широко развел руки в стороны. Один из солдат, окружавших его, сделал шаг вперед и пронзил копьем грудь нашего спасителя.
Тамбур Перехода
Я оказался неверующим. Нет, конечно, в миру я поклонялся богам, знал их имена и повадки, взывал к ним по надобности, поминал без оной,
Выживший
Из нашей фаланги в живых не осталось никого. Враг смел все восемь шеренг ревущим валом боевых колесниц, засыпал смертоносным градом дротиков еще сопротивлявшихся и завершил свою страшную работу, с остервенением насаживая на длинные копья едва шевелящиеся тела. Без малого полторы тысячи здоровых мужчин превратились в кровавое месиво, раздавленное, рассеченное, обездвиженное. Кроме одного. Он стоял меж поверженных товарищей без единой царапины на теле, без единой вмятины на латах, без единой капли чужой крови ни на руках, ни на лице. Мы все, парящие сейчас над собственными изуродованными оболочками, удивленно взирали на счастливчика, сумевшего в этой кошмарной мясорубке не просто выжить, но даже не испачкаться. Сей удивительнейший факт занимал наши души более, чем осознание произошедшей вокруг метаморфозы. Мой сосед по «небесной» шеренге таращил белесые глаза на одинокую фигуру внизу, будто тот, обряженный в плоть, был привидением, а не мы. Его удивление, вперемешку с возмущением, начало перевешивать «раздувшиеся» глаза, и он, словно плохо сделанный поплавок, стал медленно задирать ноги вверх, переворачиваясь прозрачной головой с разрубленным на ней прозрачным же шлемом вниз, к земле, но спохватившись, замахал руками, как мельница, и, стабилизировав свое положение, занял место в шеренге, выдохнув: «Как это может быть?» Болтающийся за его спиной во втором ряду обладатель торчащего из горла дротика скептически прохрипел: «Долго не задержится, вот-вот присоединится к нам». – А он из какой шеренги? – спросил кто-то. – Здесь стоял, справа, – отозвались из шестого ряда. – Может, от страха потерял чего, да нагнулся подобрать, пока по нашим головам копыта стучали, – отпустил реплику солдат из четвертого ряда с характерным отпечатком на лбу, и вся шеренга дружно загоготала. – Эй, герои, потише, – возмутился верзила из нашей шеренги, – постояли бы впереди, рядом с нами и не того еще растеряли бы. Языкатый из четвертого ряда не заставил себя ждать с ответом: – Что, завидно? У вас там половина безголовых, им и поржать-то нечем. После этих слов заколыхалась от смеха уже вся фаланга, безногие, безрукие, колотые, рубленые, рваные, не испытывающие физической боли в своих «новых» телах, с интересом и восторгом разглядывали изъяны и перемены, произошедшие в привычных образах. Я не участвовал во всеобщем веселии, руки, ноги, голова – все было у меня на месте, кроме сердца, его вынес черноглазый мавр огромным копьем и даже не посмотрел на меня, стряхивая бездыханное тело в сторону. Что сказать, кто из нас в этот момент был более бессердечным, большой вопрос. Пока фаланга «тыкала» пальцами (у кого они остались) друг в дружку, я рассматривал живого. Там, внизу, посреди усеянного нашими останками поля, солдат стоял на коленях и, закрыв глаза, шевелил губами. Что он делает, подумал я и тут же услышал сверху: – Молится. Голос принадлежал прозрачному крылатому существу с моим лицом. Видимо, предугадав все мои вопросы, существо произнесло: – Я твой Ангел, а молится он за всех погибших. – Почему он… – начал было я. Ангел не дал мне закончить: – Потому что он – Бог. – И вправду Бог? Мое крылатое отражение улыбнулось мне: – Он и вправду Открывший-Бога-в-себе. – Единственный из всей фаланги? – продолжал удивляться я. – Это точная визуализация положения дел на Земле, – Ангел снова улыбнулся, но на этот раз опечаленно. – Зачем он молится за нас? Вместо ответа Ангел сложил крылья: – Посмотри. Над нашей «небесной» фалангой висел ангельский строй. – Мы спустились к вам так быстро благодаря ему, его просьбе. Я посмотрел на свое вещающее отражение: – Ты не пришел бы ко мне сам? Глаза Ангела сделались еще печальнее: – Идущий на войну с ненавистью в сердце лишается связи с Хранителем. Его судьба передается в управление Антимиру. Нет Бога в сердце, нет Ангела подле. Ты (да и все вы) плутал бы в Тамбуре Перехода, пока не встретил бы меня. На коленопреклоненного молящегося солдата с удивлением смотрел не только я. Враги окружили его плотным кольцом и что-то обсуждали меж собой, все время указывая на «выжившего». – Что будет с ним, – хотел спросить я, но Ангел уже ответил: – Он в руках Бога, я не знаю. Здесь, наверху, наш диалог «слышали» все, происходило это неким неведомым, непостижимым образом, но таково устройство Тамбура, каждый знает о другом все, секретов нет. «Небесная» фаланга, как один, сомкнув полупрозрачные ряды, выстроилась в боевой порядок и с великим вниманием наблюдала за происходящим на поле боя. Ангельское воинство, повторив построение своих подопечных, присоединилось к созерцанию. – А где Ангел «выжившего»? – вдруг подумал я. – Его Хранитель сейчас сам Создатель, – прозвучал ответ, напоминавший звук сигнальной трубы. – Мы можем ему помочь? – прокатилась по фаланге общая мысль. – В Тамбуре Перехода можно помочь только себе, – подсказали из Ангельского воинства. Да что же это за место такое, возмутился я, и видимо, не один, потому что ответ пришел мгновенно: – Тамбур Перехода – сложное пространство, искривленное представлениями о жизни после жизни тех, кто сейчас находится в нем. По сути, это либо лабиринт, сформированный страхом смерти и умозаключениями об Аде, или пустыня, продуваемая ветрами неверия в загробную жизнь. Выбраться и оттуда, и отсюда невероятно сложно, душа не знает, куда направиться в обоих случаях, а Ангел лишен голоса, дабы не нарушать Баланс, призывая к себе. Полторы тысячи душ вдруг ясно осознали тот Дар, что приносил в эту самую минуту единственный уцелевший в бою, стоя коленопреклоненным в молитве, окруженный неприятелем. – Вы слышите наши голоса, – продолжал Ангел, – благодаря ему, он просит не за себя и делает это искренне, тем самым приносит жертву чистую и истинную. – Поможем и мы ему, – «воскликнула» фаланга. – Его судьбу определил Бог, – глас ангелов слился в единую ноту, – ваша задача – выйти из Тамбура, каждый со своей ношей. Я поднял глаза на крылатого двойника: – Я даже не знал его имени. – Имя его, безвестное ныне, прозвучит в веках, – качнул головой мой собеседник. – Каково же оно? – умолял я. – Он будет носить имя Иисус, – улыбнулся Ангел. Я посмотрел вниз. Тот, кто придет на землю в следующий раз Иисусом, поднялся с колен и широко развел руки в стороны. Один из солдат, окружавших его, сделал шаг вперед и пронзил копьем грудь нашего спасителя.
Тамбур Перехода
Я оказался неверующим. Нет, конечно, в миру я поклонялся богам, знал их имена и повадки, взывал к ним по надобности, поминал без оной,