поездках в губернию ли, в столицу ли, пан Рудый чувствует себя, как рыба в воде – умеет и деньги сохранить, и закупить что надо и даже полезные знакомства завести, походя. Теперь тоска его притупилась, и звенела только в струнах старой шинкаревой бандуры, когда пан Рудый брался исполнять заунывный певучий цыганский мотив.

Так и сидели эти уважаемые панове. И сам Господь бог на небе смотрел на них и улыбался. Песня сменялась разговором о грибах и вине, о хорошем урожае, и о войне, будет ли она. Сидели, пока не стаяла свеча на столе. Стало совсем темно и тихо. Потрескивал огонь в камине. Пан Рудый засобирался домой. Но хозяин не хотел отпускать старого друга без подарка.

И когда на скрип калитки пани Карловичева, укутанная в шаль из козьего пуха, вышла на крыльцо, то встретила мужа в совершенно непотребном виде, но благоухающего из-под кафтана огромной связкой сушеных лесных грибов.

__________

*Перевод польской частушки Б. Заходер.

История Третья. Про пана Вралю.

В селе Врали жил один старый пан. Был он такой древний, что уже и не помнил, сколько ему лет, и даже свое имя забыл. Но все, кто жил в селе, помнили его и помнили уже старым. Так что, в конце концов, сельчане и дали ему имя по названию села – пан Враля. Жил он в сторожке при сельском храме. Ну, и понятно, харчевался милостью Божьей и соседской щедростью.

Поговаривали, что в его молодости (коей никто, понятно, не помнит) пан Враля был известный кобель. Дряхлая старость его ничуточки не изменила – сидя на ступенях церковной сторожки он задирал всех проходящих женщин, замужних нарочно называл «панночками», будто вовсе и не знал, что они давно уже замужем, и будто бы не сыпался (прости, Господи!) из него уже сзади песок. Женщины отшучивались по-доброму и недоумевали, как этого старого охальника держат еще при святом месте.

Если пан Враля выходил на сельские работы, то был вечно всем недоволен: и косили-то не по правилам, и сушили-то не так, и скирдовали «через зад коровий», как он сам позволял выражаться. От него отмахивались, грозили и гнали. Но ему становилось одиноко в его бобыльем домике, и тогда он ковылял, сгорбившись, к детям, которые обычно играли на площади у церкви. Сельчане считали, что это хорошее место для детей, ведь здесь Всевышний присматривает за ними.

Пан Враля любил детей, и они отвечали ему тем же. Если он садился на лавочку у церкви и доставал свой вышитый кисет, детвора бросала все забавы и собиралась вокруг – что-то дедушка расскажет! И старик не скупился на истории о войне, об императоре, о злой богатой панночке и умном батраке. Было в его повествовании много поучительного, но для детей правда мешалась со сказкой. Ведь, например, о войне малому не расскажешь, как оно есть на самом деле, и потому старик, который вот уже больше полвека сам ковылял на деревянной колодке, выдумывал истории о бравом солдате и глупом генерале, о героических сражениях и говорящих окопных вшах.

Но более всего ребятам нравилась сказка о том, как пан с молодой панночкой искали клад в лесу и заблудились. А сказка была такая.

Один молодой пан, звали его Ержик, ухаживал за молодой панночкой Маришкой, дочерью мельника. На беду у пана Ержика не было за душою ни гроша, а под курткой только доброе сердце. Жадный мельник не хотел отдавать единственную дочку за бедного, а пожениться без родительского благословения – не было в те времена никакой даже мысли!

Сильно горевал пан Ержик. Нанимался на работу то к одному, то к другому, но никак не мог выйти из нужды. Горевала и панночка. И однажды между ними вышел такой разговор:

«Никогда не отдаст тебя отец за меня, Маришка. Я слишком беден. Лучше б ты забыла обо мне!»

«Как мне забыть о тебе, Ержик, если всеми помыслами, всем сердцем я принадлежу тебе. Ни за кого я не пойду, а если не быть нам вместе – лучше утоплюсь в реке, чем идти замуж за постылого».

Пригорюнился пан Ержик, но тут снизошла на него мысль:

«Давай, Маришка, пойдем искать клад. Найдем его – забогатеем. Тут уж твой отец смирится, и отдаст тебя за меня».

И пошли. Пока добрались до леса, день пошел на убыль, а забрались в чащу – вовсе свечерело. Сделал Ержик из сосны смолянку, зажгли и стали искать.

Всем известно, что клады лежат в земле похоронно тысячу лет, но человеку праведному с добрыми намерениями сразу себя укажут. И они молились Пресвятой Пречистой деве Марии о ниспослании им благословения, ибо помыслы их были чисты, а намерения безгрешны.

Мало-помалу они заплутали, а уже совсем стемнело. И вдруг прямо из чащи леса выскочил на них медведь. Испугалась молодая панночка и закричала. А пан Ержик спрятал ее за своею спиной и сам встал перед медведем. Поклонился ему низко:

«Коли смерть нам, пан Лесной Сторож, то возьми меня, а невесту мою пощади».

Но Маришка вышла из-за спины возлюбленного, поклонилась медведю до земли:

«Прости нам, пан Медведь, что мы вторглись в твои владения. Не убивай никого из нас, или убей обоих, потому что нам друг без друга не жить».

И тут медведь заговорил с ними человеческим голосом:

«Вот вы и нашли настоящий клад – друг друга. Живите миром, будет в семье лад – будет и клад. Благословляю вас!»

С тем повернулся и ушел в чащу. Едва опомнившись, обернулись молодые – ан стоят они на опушке своего леса, и видно уже огни села.

После этого случая ту историю все на селе узнали, и даже ксендз сказал, что сам Господь Бог обрел лик медведя, чтобы благословить их брак. Мельнику пришлось покориться общине, осенью сыграли свадьбу. И жили долго и счастливо.

«Дедушка, дедушка! А пан Ержик – это был ты, правда?» – спрашивали хором дети. На что старик загадочно улыбался и скрывался в клубах табачного дыма.

Но вечером оставшись один в неуютной сторожке, пан Враля открывал свой деревянный облупившийся сундук и доставал с самого дна выцветший домотканый платочек, прижимал его к груди и что-то горестно бормотал себе под нос.

История Четвёртая. Вдова пана Коваля.

Когда пан Коваль помер, его жена не плакала. Ее выдали замуж молоденькой панночкой, а пан Коваль был хоть и старый, и дважды вдовец, но зажиточный селянин. Так что родители панны Гали, терпевшие страшную нужду через большое количество детей и слабость здоровья, не раздумывая отдали свою дочь за старика, посулившего им приличный куш. Галя поплакала, но смирилась с горькой судьбой, супротив родительской воли не пошла. После свадьбы муж увез ее в свое село Врали. Много ей пришлось претерпеть от вздорного старика, но что Бог благословил, то людям не рушить.

А только и родителям ее Ковалевы деньги не принесли счастья. Через год померли один за другим, а сестры