- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (11) »
перемещения свели бы его с ума.
– Я как мох, – сказал Вова, – меня где посадили, я там и сижу.
Рома, улыбнувшись, кивнул. Внезапная тишина смутила его, и он, поднимаясь с пятки на носок, нависал надо мной, как сухое дерево, которое вот-вот сломается и рухнет. Он говорил без малого десять минут, и теперь, когда у Вовки закончились вопросы, Рома покачивался и растягивал губы в вежливой улыбке, делая вид, что не считает наше общество скучным.
– Куда думаете поступать? – наконец спросил он, не дождавшись ни продолжения, ни смены темы о его путешествиях по стране. – Я хочу попробовать в медицинский.
Мои губы дёрнулись, словно меня пробил паралич. На прошлом уроке биологии Рома не решил ни одной задачи по генетике, путал рецессивные и доминантные признаки белых и бурых кроликов и при этом думает стать врачом.
Я возмущался, но вслух своё возмущение не высказал.
– Тоже, – отозвался Вовка. – В хирургию хочу.
– Если не поступишь, – развеселился Рома, – можешь стать мясником. Какая разница, где резать мясо – в больнице или в магазине.
Я покосился на Вовку, но он и бровью не повёл, а Рома, поджав губы, уже не скрывал разочарования и пялился по сторонам в поисках знакомых людей, к которым можно было бы от нас слинять.
– Вон, – протянул Вовка, – твоя бежит.
Впопыхах я раскрыл книгу на случайной странице и так близко прижался к ней носом, что при должном упорстве размазал бы им чернила.
Рома обернулся.
И я знаю, что он там увидел.
Он увидел, как Она сбегает по ступенькам на высоченных каблуках, которые, в общем-то, запрещали носить в школе. Но для неё не существовало правил, ей прощали то, за что других давно бы выгнали, и всякий раз, видя, как Она надевает туфли, я вздыхал: она не берегла свои ноги, не понимала, к каким последствиям её любовь к каблукам приведёт в будущем, а меня Она не слушала.
– Привет!
Я прилип носом к напечатанным буквам и буркнул в ответ, заплевав страницу.
– Доброе утро, – кивнул Вовка.
– Спасибо ещё раз, что помог мне с радио, – Она обратилась к Роме, – не представляю, что бы я делала без тебя.
Я выглянул из-за учебника.
Рома выпрямился, выкатив вперёд широкую грудь.
– Никаких проблем! Когда мы жили в Астрахани, я часами ковырялся с ого-го какой техникой! Радио по сравнению с ней пустяк, дело на пару секунд. Обращайся, если оно вновь затарахтит. Я с радостью тебе помогу, – Она коснулась его плеча, сжала, и наверняка почувствовала железяки, именуемые у нормальных людей мышцами.
– Зайдёшь потом в актовый зал? Проверишь остальные?
– Конечно.
– Спасибо. Тогда до встречи?
– До встречи!
Я скрылся за книгой, когда Она, бросив на меня хмурый взгляд, побежала дальше по коридору, а Рома наклонился к нам и прошептал:
– Как её зовут? Я забыл.
– Лиля, – ответил Вовка.
– Лиля, – повторил Рома, – как цветок. А у вас с ней что, любовь? – он расплылся в хитрой улыбке.
Я захлопнул книгу.
– Нет!
– А почему Вова…
– Вова пошутил. Он любит пошутить. Я на собрание! Поболтаем после! – я схватил портфель и рванул к кабинету истории, пробираясь через толпу галдящей малышни.
Школьные собрания – отдельная пытка для учащихся, придуманная дьяволом: полчаса рассуждений о вечном и прекрасном, похвала активистов и взывания к совести хулиганов. Хвалили одних и тех же. Ругали, впрочем, тоже.
Опустив глаза, я влетел в кабинет.
Лиля перебирала бумажки, не обращая внимания на приходящих.
– Привет, – я сел рядом с ней.
– Виделись уже.
Я положил на парту толстенный учебник по алгебре и пару тетрадей: часть домашнего задания я делал на собраниях, не потому что не успевал дома, а потому что нужно было чем-то заткнуть эту дыру молчания. Я не знал, о чём говорить с Лилей. Нет, не так. Я знал, о чём говорить: у меня имелась куча разнообразных историй – от грустных до весёлых, и мешок вопросов, как у любознательного пятилетнего ребёнка, но также я знал, что Лиля не будет со мной говорить. Предел нашего разговора – две-три фразы, а один раз мы поздоровались и молчали все полчаса.
– Этот ваш новенький, Рома, – начала Лиля и я напрягся, – такой красивый. И так хорошо разбирается в технике.
– Он дурак, – выпалил я, – и учится на тройки. Он не поступит в медицинский, как хочет.
Лиля закатила глаза.
– Главное, что ты поступишь.
– Да, поступлю, – я оторвался от алгебры. – Выучусь, стану хорошим врачом. Буду много зарабатывать, чтобы моя жена и ребёнок ни в чём не нуждались.
Она не отреагировала на мои слова. В прошлый раз я имел неосторожность сравнить её с моей будущей женой, но она посмотрела на меня как на болвана: или не поняла намёка, или я ей противен. И, судя по её поведению, второй вариант ближе к истине.
Когда она тихо выругалась, я отвлёкся от примеров во второй раз.
Лиля резала бумагой пальцы. Постоянно. Резала и не обрабатывала рану. В лучшем случае она облизывала царапину, что, разумеется, было неэффективно и небезопасно, о чём я неоднократно упоминал.
– Нужно обработать, – сказал я, а голос дрожал. Я действительно переживал за её здоровье: нескончаемые порезы, каблуки, курение, будь оно не ладно. Она убивала себя добровольно, с хохотом, а ужас и паника охватывали меня. – Грязь попадёт, начнётся заражение крови…
Лиля откинулась на спинку стула:
– Какой же ты занудный! Занудный и душный, как город перед первым…
* –…майским дождём! – девочки засмеялись. Лиля прикурила сигарету. – Не кури – будет рак лёгких. Не носи сумку на плече – сколиоз. Царапина – гангрена. Каблуки – варикоз. Вот вы знаете, что такое варикоз? Света задумалась. – Кажется, это что-то связанное с венами. Они стояли за домом напротив школы, где Лиля курила после уроков, если утром успевала вытащить пару сигарет из отцовской пачки. – Он переживает за тебя, – добавила Лена. – Переживает он, как же, – Лиля выплюнула дым. – Вы видели новенького из их класса? – Ах, новенький! – Света помахала рукой у лица, будто ей не хватало воздуха. – Красив как греческий бог! А ты что, Лилька, решила променять свою душную зануду на новенького? – Нет. Сегодня я попробовала вывести его на ревность: сказала, что новенький красивый и у него «золотые руки», починил радио. – А что с радио? – спросила Лена. – Ой, да ничего с ним не случилось. Я просто вытащила провода. – И что, и что? – захихикала Света. – Что сказал Смирнов? Приревновал? – Нет. На собрании я слушала, что новенький дурак, а после он вместе с ним прискакал в актовый зал. Можно подумать, он что-то в этом понимает. – А что там понимать, если ты всего лишь провода вытащила. – А если бы оно в самом деле сломалось? Света и Лена переглянулись. – Ты дура, Лилька, – покачала головой
* –…майским дождём! – девочки засмеялись. Лиля прикурила сигарету. – Не кури – будет рак лёгких. Не носи сумку на плече – сколиоз. Царапина – гангрена. Каблуки – варикоз. Вот вы знаете, что такое варикоз? Света задумалась. – Кажется, это что-то связанное с венами. Они стояли за домом напротив школы, где Лиля курила после уроков, если утром успевала вытащить пару сигарет из отцовской пачки. – Он переживает за тебя, – добавила Лена. – Переживает он, как же, – Лиля выплюнула дым. – Вы видели новенького из их класса? – Ах, новенький! – Света помахала рукой у лица, будто ей не хватало воздуха. – Красив как греческий бог! А ты что, Лилька, решила променять свою душную зануду на новенького? – Нет. Сегодня я попробовала вывести его на ревность: сказала, что новенький красивый и у него «золотые руки», починил радио. – А что с радио? – спросила Лена. – Ой, да ничего с ним не случилось. Я просто вытащила провода. – И что, и что? – захихикала Света. – Что сказал Смирнов? Приревновал? – Нет. На собрании я слушала, что новенький дурак, а после он вместе с ним прискакал в актовый зал. Можно подумать, он что-то в этом понимает. – А что там понимать, если ты всего лишь провода вытащила. – А если бы оно в самом деле сломалось? Света и Лена переглянулись. – Ты дура, Лилька, – покачала головой
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (11) »