с ним. Отчего вам не предстать передо мной разом. – Послышался скрип кровати, голос хозяйки стал ехидным. – А я знаю, почему вы не можете встретиться. Коленька невинная душа он в раю, а тебя черти в аду мордуют. Вот ты и таскаешь оттуда мерзопакосников. Думаешь доконать меня? А вот шиш тебе! Я сильная. Выдержу, не дам им тут закрепиться.

Маша покачала головой: если не будет высыпаться от шума, производимого хозяйкой, придётся менять квартиру.

В институте в перерыве между лекциями ей пришлось пить отвратительный кофе из автомата, чтобы не заснуть.

Серафим, глядя на её сонный вид и бледное лицо, на котором сильнее проступили коричневые крапинки веснушек, поинтересовался:

– Чем ты этой ночью занималась?

Маша буркнула:

– Сначала бабкины рыдания слушала, потом её беседу с призраками.

Лиза округлила глаза.

– Вот. А я сразу ребятам сказала: старуха не в себе. Жаль, что у моей хозяйки нет места, а то бы ко мне перебралась. Хочешь, поможем с поисками новой комнаты?

– Пока не стоит. Мне кажется Варвара Семёновна безобидная.

– Ну смотри

Маша открыла дверь своим ключом. Дом встретил тишиной. Выложив нехитрый провиант в холодильник, она поставила чайник на огонь. Соорудив бутерброд с ветчиной и огурцом на чесночном хлебе, Маша побежала в комнату переодеваться, и замерла на пороге, обнаружив, что пол усыпан осколками разбитого зеркала. Осторожно ступая босыми ногами, осмотрела подоконник. Зеркало не могло само свалиться. Уходя в институт, она оставила его лежащим.

Маша засомневалась: «А вдруг стоящим? И подставку плохо закрепила. Вон форточка открыта. Сквозняк мог свалить тяжёлое зеркало».

Она тщательно подмела осколки, выбросила их в мусорное ведро. В голову полезли мысли о плохих приметах, даже бутерброд показался невкусным, словно из бумаги. Хлопнула входная дверь, через пару минут на кухне появилась Варвара Семёновна.

– Приятного аппетита, – пожелала она радушно.

Маша с удивлением заметила на лице пожилой женщины улыбку.

– Спасибо, – она хотела узнать о зеркале, но потом решила промолчать, спросила совсем о другом. – Баба Варя подскажите мне, фасоль класть в горячую воду или холодную?

– Винегрет собралась делать?

– Что-то вроде него.

– Тогда в кипяток, так она вкуснее будет. Вон на той полке возьми кастрюльку побольше, а то я тебе маленькую дала, ведь фасоль долго варится.

Маша проводила взглядом довольную хозяйку.

«И чего я накрутила себя. Объяснение может быть самое простое».

Хозяйка, выделив ей половину кухни, отдала и часть посуды. Маша привезла с собой лишь любимую чашку.

Ночь прошла спокойно. Повеселевшая девушка на вопросы друзей радостно ответила:

– Всё хорошо. Скорее всего, у бабы Вари была депрессия. А сегодня она на кухне даже напевала и угостила меня блинчиками.

Новое зеркало Маша купила в том же магазине, что и первое, только на этот раз попросила Серафима укрепить его на стене. На расспросы, ответила коротко:

– Упало с подоконника.

Она боялась, что Варвара Семёновна не пустит Серафима в дом, но та не узнала его. На слова Маши, что им надо позаниматься, только улыбнулась.

– Дело молодое. Главное, занимайся с одним, я не потерплю балагана.

Маша, уловив подтекст, хотела возмутиться, но Серафим сжал её ладонь.

В комнате девушки он оглядел стены.

– Раньше здесь висели или картины, или фото. Видишь, остались гвозди торчать. Странно. И мебели явно было больше. Вот здесь и здесь на полу краска темнее.

– Я тоже так подумала. Отчего-то баба Варя оставила самый минимум. А ведь обычно старики неохотно расстаются с вещами.

Серафим внимательно присмотрелся к большому прямоугольнику не выцветших обоев на стене.

– Ну-ка, ну-ка. – Он вытащил зеркало из коробки, приложил к стене. – Сдаётся мне, тут висело похожее зеркало. Они ведь стандартные по размеру. Смотри даже чопики остались, только отвёртка нужна, чтобы шурупы вкрутить.

Маша попросила у хозяйки отвёртку, та не спрашивая зачем, подала древний инструмент с ручкой, обмотанной изолентой. Серафим прикрепил зеркало, присел на единственный стул.

– Минимализм однако кровать, стол и стул.

– Ты про шифоньер забыл. Хочешь чаю?

– Ага. Только не на кухне.

На большое блюдо Маша поставила тарелку с бутербродами, блюдечко с конфетами и две кружки с горячим чаем. Баба Варя проследила за её манипуляциями, придержала дверь, чтобы квартирантка прошла свободно.

– Хорошо, что ты Игоря привела, я давно хотела его увидеть. Главное до ночи задержи, тогда он здесь навсегда останется.

Маша от неожиданности чуть поднос не уронила.

– О чём вы? Какой Игорь? Это Серафим Филиппов.

Старуха погрозила пальцем.

– Конечно, Филиппов. Если я сделала вид, что не узнала своего бывшего парня – так это хитрость, чтобы не спугнуть. – Она оглянулась по сторонам, приложила палец к впалому рту. – Серафимом назвался? Так это для отвода глаз. Они всегда прикидываются кем-то другим. Теперь злодей тебя обмануть намылился.

– Кто они? – Маша стояла на пороге, вглядываясь в спокойное лицо Варвары Семёновны.

– А то ты не знаешь?

– Нет.

– Ну-ну притворяйся дурочкой и дальше.

Маша, недоумённо пожав плечами, переступила порог.

– Представляешь, хозяйка решила, что у тебя другое имя, только с фамилией полностью согласна.

– И как же она меня назвала? – Серафим отхлебнул чай из кружки.

– Игорем. Да ещё своим бывшим парнем отрекомендовала.

Серафим поперхнулся.

– Ничего себе заявочка. Ты знаешь, наверно это совпадение, но Игорем звали моего деда. А я на него очень похож. – Он откусил кусочек бутерброда, задумчиво прожевал. – Может, она знала деда, ведь недаром прогнала нас, как только услышала, что мы из Васильевской. Бабка путает прошлое с будущим.

Маша из-за отсутствия второго стула сидела на кровати.

– Баба Варя меня пугает. Придётся переезжать от неё.

Серафим допил чай, выглянул в окно. Старуха ходила по двору и, размахивая руками, беседовала с кем-то невидимым. Он забрал из рук Маши кружку, присел к ней на кровать.

– Давай сразу же после лекций пойдём искать тебе комнату. Незачем оставаться тут с чокнутой старухой. У меня такое чувство, будто я знал тебя раньше. Мне с тобой легко. Можно быть самим собой. – Он провёл ладонью по щеке девушки. – Какая бархатная кожа. А знаешь, ты очень красивая.

Маша смутилась. Больше привыкла к тому, что её называли рыжей, конопатой, но никак не красивой. Серафим наклонил голову и осторожно прикоснулся губами к её губам. Поцелуй длился и длился. Когда он отстранился, Маша не отняла ладони от его груди, под её пальцами быстро-быстро билось сердце Серафима. Она ощутила сильнейший восторг и волнение, когда посмотрела в его