неоновые палочки. Вдруг поймал себя на очевидной мысли, что трачу время впустую, оплатил кофе и вышел на улицу, до которой уже добралась знакомая мне желтоватая от городского зарева мгла.

“В общем, все отменяется. Я сейчас в кино”, звонко доложил мне смартфон на пути к остановке.

– Зато развеялся, – вяло доложил сам себе я.

Нет, я не был чересчур огорчен таким исходом. Даже когда узнал, что в кино он ходил вдвоем с Ирен.

В тот вечер я ехал домой на самом позднем автобусе и думал о неоновых палочках. В наушниках играла “Lucy In The Sky With Diamonds”.

Казалось, что пока моя душа не испытывает треволнений, все остальное не имеет никакого смысла. Остается лишь надеяться на внезапные повороты судьбы в ожидании слепящего и болезненного свечения из первоначально тусклого обрамления. Выходит, что схожесть с неоновой палочкой мне придавало умение пробуждать в себе своего рода вдохновение и чувствовать жизнь лишь после сломившей меня ситуации.

Не дожидаясь своей остановки, я спешно открыл записную книжку и вернул все то, что вырывал из нее несколько часов ранее.

– Простите меня, скомканные листочки, – подумалось мне, – между нами вышло некоторое недопонимание.

Утренние слова обрели особый смысл лишь в ночь с 27 по 28 октября. Мной была написана песня “So Shy”. Следом за ней пошла груда черновиков и мрачная “Better Selection”. Наконец, “I’m Happy When I Thinking About You” позволила насладиться светлыми мыслями об Ирен и отчасти отпустить образ этой скромной девушки, которая все никак не могла вообразить, как много она может значить для одного человека.

III

Громкая ритмичная музыка раздавалась по всему помещению. Рюмки, бокалы и прочие склянки с алкоголем были слышны отовсюду, словно я находился не в китчевом клубе, а на симфоническим оркестре пьяных стекловаров. Девушка томительно рассказывала мне какую-то историю, которую я не мог, скорее даже не хотел, расслышать. Я почувствовал сильный толчок в спину от парня, который неуклюже пытался приблизиться к барной стойке, чтобы заказать себе очередную стопку человеческого топлива.

– Прости, мне нужно выйти, – стараясь сохранить спокойствие, я прервал ее и нетерпеливо вышел из зала.

Девушка, назовем ее Дора, проявляла ко мне явный интерес с самого начала учебного года. Спешно покидая барную стойку, я всем телом, если быть точнее – спиной, чувствовал ее потерянный взгляд. Сложно сказать о моем отношении к ней. Особого интереса к Доре я не питал, несмотря на ее приятную внешность и утомительное, но все же полное острот, общение. Для себя я уже давно сделал вывод, что с ней мне было все просто и понятно, как если бы мне пришлось играть с ребенком в шахматы. Скажем так, мой синдром “неоновой палочки” никак не раскрывался в отношениях с Дорой.

На выходе из клуба я столкнулся с Ирен. Она была не одна, иначе и быть не может.

– Ты уже уходишь? – с маленькой долей заинтересованности спросила девушка.

– Нет, – зачем-то соврал я, – решил немного проветриться, скоро вернусь.

Я неспешно спускался со ступенек с целью проветриться и снова зайти в помещение. Словно для галочки, я наблюдал за оживленным потоком людей в черном. Мне казалось, что каждый из них точно знал свое место в этом потоке и уверенно шел по своим делам. От этого я чувствовал себя не менее жалким, чем хмельной экспонат, только что скатившийся при мне с лестницы прямиком в лужу. Снег еще не успел подстелить ему белый коврик для мягкого падения. Осень, как никак. Я бы тоже хотел себе такой коврик, но скорее для душевного спокойствия. Разумеется, я не собирался валяться пьяным у дверей местного клуба.

Вернувшись за барную стойку, я искал глазами не то Ирен, не то Дору. Никого из них не было и в помине. Я огляделся в очередной раз в поисках Ирен. Внезапно, мне захотелось общения, но вместо этого меня снова, но чуть аккуратнее, толкнули в спину:

– Я тебя узнал! Мы ходили в одну школу, верно?

Я обернулся. На меня смотрело очень довольное лицо. Оно словно ожидало от меня какого-то вознаграждения. Темные короткие волосы, восточные черты лица и приспущенные на кончик носа очки-хамелеон. В этих самых чертах я с великим трудом узнал парня, когда-то учившегося со мной в одной параллели.

– Два коктейля “Белый русский”, пожалуйста! – крикнул он бармену, на мое удивление сделав это довольно учтиво.

Возможно, это не то общение, которого я ждал, но парень заведомо казался воспитанным собеседником. Как позже выяснилось, он учился в социально-экономическом классе, в то время как я просиживал свои школьные годы в физико-математическом. На самом деле, это хорошо отражалось в нашем общении с самого начала. Парень говорил много и красноречиво, я же наоборот старался отвечать коротко и по делу.

В какой-то момент он повернулся ко мне с коварной улыбкой. Обычно такая гримаса возникает на лицах родственников перед тем, как задать вопрос из разряда: “Жениться-то собираешься али как?”

– Как обстоят дела с прекрасным полом на архитектурном поприще? Нашел себе пассию или пока не торопишься? – с искренним интересом спросил он.

– “Лонг Айленд”, пожалуйста! – завопил я на всю Ивановскую, стараясь перекричать музыку и его скверный вопрос.

Он засмеялся:

– Я понял. Полез не в свое дело, извини.

Я резко обернулся на него с удивленным лицом, но ничего не сказал. До чего же хороший собеседник! В контрасте с толпой, окружавшей и пихавшей нас на протяжении всего вечера, он казался таким одним на миллион. Какое-то время мы сидели молча.

– Все-таки тебе не стоит бояться говорить об этом, – продолжил он, – твое прошлое легко может стать твоим фундаментом, на который ты поставишь железобетонный стержень своей личности. Ты, как архитектор, должен меня понимать.

Я молча смотрел на свое отражение в зеркале за барной стойкой.

– Настоящий жизненный опыт приходит даже не с тем, как победить соперника, а скорее с тем, как проиграть с пользой, – заключил он, прекрасно понимая мою немногословность.

Спустя мгновение, как бы разбавив обстановку, он крикнул:

– Сет шотов, будьте добры!

Неизвестно, сколько еще времени я мог провести в его компании, если бы ко мне не подошла Ирен.

– Мы уходим. Ты с нами? – спросила она.

Я огляделся по сторонам и отчетливо понял только две вещи: большинство людей испарилось, как если бы их здесь никогда не было, но кроме этого я осознал, что оказался весьма пьян. Словно в тумане я расплатился с барменом, встал из-за барной стойки и послушно последовал за Ирен. Лишь в последний момент я, опомнившись, обернулся к своему вечернему приятелю. Он улыбнулся еще более очаровательно, чем раньше, и с пониманием кивнул головой напоследок.

– Я не помню ее имени, но