Марли и другие королевские дворцы и парки с их великолепием и изощренной роскошью произвели неизгладимое впечатление на русского путешественника, который вдобавок имел своим руководителем такого тонкого знатока архитектуры и живописи, как Львов.

Наряду с памятниками искусства и архитектуры, внимание Хемницера привлекли достижения современной техники: «водяная машина» на Сене, доставляющая в Версаль «фонтанные воды», «медальный кабинет», где он смотрел, как «тиснят» медали, в Голландии — «огненная машина» для «поднимания воды».

Любопытные подробности этого путешествия сохранились в заметках Н. А. Львова для биографии Хемницера. Так, Львов рассказывает, что во время пребывания в Париже Хемницер особенно жаждал увидеть Жан-Жака Руссо: «Живучи в Париже целую неделю, ходил он каждое утро стеречь, когда Жан-Жак выйдет из дому своего, и, увидев его один раз, мне уже покою не было, что я, живучи с ним в одной комнате, не видал Жан-Жака, по тех пор, покуда наконец, увидя его вместе, уверил я его, что это не Жан-Жак, а учитель графа Строганова, и по возвращении уж только в Спа признался, что это была шутка».^[1]

Это благоговейное отношение к Руссо красноречив о характеризует настроения и симпатии Хемницера, воспитанного на идеях просветительской философии. По своим взглядам он был сыном эпохи Просвещения. Руссо, Вольтер и другие философы и писатели-энциклопедисты были ему хорошо известны. В записной книжке Хемницера в перечне книг, данных на прочтение друзьям и знакомым, значатся Вольтер, Руссо, Гольбах, книги научного содержания: «Линнеева система», «Физические письма» Эйлера, «Система природы» Гольбаха, «Металлургия» Ломоносова. Этот список книг свидетельствует о разносторонних научных интересах писателя.

В мае 1777 года путешественники снова поехали в Голландию, оттуда через Аахен прибыли в Спа. Здесь Соймонов длительное время лечился минеральными водами, а Львов отправился в Россию. Наконец в октябре 1777 года Хемницер вернулся на родину, в Петербург.

Свидетельством дружеских отношений Хемницера с М. Ф. Соймоновым являются «Стихи на именины М. Ф. Соймонова», датированные 23 мая 1773 года. Стихи эти выдержаны в духе панегириков XVIII века:

Однако, зная нелицемерный характер поэта, можно думать, что отношения его с Соймоновым действительно выходили за границы служебного чинопочитания.

По возвращении в Петербург Хемницер становится одним из деятельных участников литературного кружка, группировавшегося вокруг Н. А. Львова и Г. Р. Державина. В нем задавали тон ближайшие друзья Хемницера — Василий Капнист и Николай Львов. Будущий автор «Оды на рабство» (1783), Василий Васильевич Капнист в это время лишь начинал свою литературную деятельность. Державин, только что вернувшийся из Заволжья, привез свои «Читалагайские оды», написанные еще в традициях ломоносовских од. Он был уже известен в литературных кругах, хотя подлинная слава пришла к нему много позднее. В эти годы его литературная и служебная деятельность лишь начиналась.

Руководящую роль в кружке играл Н. А. Львов. Он был на шесть лет младше Хемницера, но его разносторонние таланты уже успели широко проявиться. Львов осведомлен был не только в различных видах искусства — поэзии, живописи, архитектуре, но и в науке. Он изобрел способ строить дома из битой глины, добывал торф на новгородскиx болотах, собирал народные песни, переводил с греческого  языка Анакреона, писал стихи и пьесы и являлся для друзей постоянным и главным судьей во всех вопросах литературы и искусства.

Тесные дружеские отношения со Львовым, уважение к его уму и талантам высказаны Хемницером в стихотворении на портрет Львова:

Взгляды участников дружеского литературного кружка сложились под воздействием событий русской действительности и идей просветительской философии. Только недавно по всей стране прошел шквал крестьянского восстания, возглавленного донским казаком Емельяном Пугачевым. Либеральные «прожекты» и заигрыванья императрицы Екатерины II с французскими философами, прогрессивные положения ее «Наказа» были забыты. Она предстала в качестве «казанской помещицы», всеми средствами утверждая самодержавно-крепостнический «порядок» и руководя наступлением феодально-помещичьей реакции. Деспотический произвол, придворный фаворитизм, расхищение национальных богатств, повальное взяточничество прочно воцарились в государстве, основная масса населения которого находилась на положении рабов.

Участники дружеского кружка отнеслись к этому усилению самодержавного деспотизма с решительным осуждением. Недаром Державин в 1780 году выступил со знаменитой одой «Властителям и судиям», в которой гневно нападал на деспотизм и тиранию:

Еще решительнее был настроен молодой Капнист, напечатавший в том же 1780 году свою первую сатиру, обличавшую светское лицемерие и раболепство придворной поэзии, а тремя годами позже — «Оду на рабство», в которой он резко выступал как против крепостного рабства, так и против деспотической власти монарха:

Будущий автор «Ябеды» не поскупился здесь на суровые краски в изображении екатерининского царствования и его деспотических порядков. Окончательное введение крепостного рабства на Украине (согласно указу Екатерины) послужило толчком к написанию этой оды, содержавшей программу, навеянную просветителями и энциклопедистами — Вольтером, Руссо, Монтескье, Дидро.

Члены кружка стремились создать национальную литературу, проявляли усиленный интерес к народному творчеству. Н. Львов издал в 1790 году со своим предисловием и нотными обозначениями «Собрание русских народных песен с их голосами». К советам