Ана Гратесс Заголовок

Я тут. Делаю кино. Пишу сценарий восхождения материи над духом, или о воспарении духа над материей. Цифирные значки в нулях давно расписались в своем немогущем святотатстве. Под одним небом шествует красота, цепляемая порогом, состоящим из внимания и блесток звездного света.

Без Заголовка жизнь кажется сумрачным клише, или аморфным бистро, в чье помещение без разбора заходят неважные умишки, тела, энергетическое электричество.

– Я не бог, но и не вселенная в привычном понимании. – Говорит Заглавие, ввернутое в энергосберегающую лампочку.

– Тебе следовало бы простецки завершить историю, а ты зачем-то набросала миазмов в финал. Зачем? – Вопрошала Муза, которая стояла поодаль от своей мнительной и чудной подруги.

– Хотелось расправиться с льдом, что оплел мое сердце. Движение нужно для поддержания солевого баланса в организме. – Отвечала Заглавие, мечтательно глядя в прозрачную стену, за которой развернулась громадная полоса лесного массива.

Свечение дня раскрашивало эти темно-зеленые исполины в кисточки синеватых флуоресценций. Они одинаково манили и млад, и стар, а какой аромат исходит от них, ммм! Муза проследила за взором своей подружки и тоже влиплась в пейзаж. Медитативный лад начал раскрываться в обоих, и славно было это.

Через пару часов подобного созерцания героини расшатали тишину клокочущей музыкой, чья мелодия пришлась по нраву человечишке, который обитал внизу. Сидел вот на мягком диване из светло-коричневой кожи и глядел на действо, чем-то напоминающее мрачевание душной гнилой десны.

Колотушкой он постукивал по своей руке, которая от общего недвижения тела превратилась в блеклую сосиску. Рука смешно колыхалась на сухом воздухе, в котором ясно читался запах сырных с чесноком чипсов.

Человечишка глядел в цветной экран и смеялся. Он находил в кадрах себя самого. В различных событийных перепети его мотало: где-то располовинивало на дробные частички, а где-то его тело соединялось в общий ансамбль космической игры.

Весело было вниманию, бодро работало восприятие.

Заглавие с Музой часто передергивались от наблюдения за человеком. С одной стороны он был им мил и любезен, а с другой они испытывали к этому остановочному шагу слишком большое смущение и отвращение. Они считали себя выше и лучше его, немытого и вонючего поглотителя различных вредностей.

Взбивать сознание – вот, что героини любили больше всего. Эти информационные коллизии натурально выбивали почву из-под ног, оставляя на восприятии отчетливые следы, которые в последующем будут встроены в их психическую структуру раз и навсегда. Эти следы являли себя как фантастические пришельцы неких далеких миров, которые при ближайшем рассмотрении оказывались рядом. Сказка все это время была рядом, но чтобы ее увидеть, требовалось взбивать восприятие. Вот так-то!

Человечишка, что бдел вечность будучи внизу, не потому оказывал мерзкое впечатление, что его жизненный строй был прозаичен, а потому что героини боялись того помрачения, которое взяло человека, больше всего. Понимаешь? Страх оказался в глазах смотрящего. И так шутливо происходит со всем на воспринимаемом поле мироздания.

Как животворна его субстанция, как велика мощь его бесконечных лап! Заглавие с музой возжелали избавиться от омерзения и страха, потому приняли решение спуститься к человеку, в его логово застойного духа и воздуха.

– Наверно, мы просто спятили, раз собираемся придаться тому, к чему испытывали большее отвращение. – Молвила Муза, занимаясь перекраской своих одежд в более серые тона.

Рядом с ней находилась Заглавие. Она забавно перебирала струнками лампочек, силясь перейти из одного модуса восприятия на другое. Пыхтели сопла, сбивалось дыхание. Мерный стук часов все замедлялся, оставляя за собой противный и растянутый механический стук. Человек внизу ничего не подозревал о миссии героинь, оно и к лучшему.

Долгое шествие означилось на прозрачных стенах, леса углубились куда-то в горизонт, оставляя на взор лишь тонкую мрачную полоску, состоящую из помятого сгустка памяти.

Развитие длилось и длилось, деградация нагоняла и героини, втянув в себя соленый воздух, поняли, что практически достигли места, куда ни одна помнящая себя особь не возжелала бы отправиться ни за какие блага.

–Точно же говорю, мы выбились из ума, раз приняли такое решение, как путь в низины. – Торопела Муза, оглядывая грязные стенки полов, на котором пестрели огрызки ржавого сыра.

Заглавие расписывалась на невидимых бумагах перед собой в своем же разуме, чей лад дал острую перчинку в размеренное бытие.

– А мне кажется, ты слишком прилипла к нашей прошлой жизни. Она сделала из тебя разнеженное создание, хотя все должно было сложиться иначе.

– Это еще почему? – Спросила бледная Муза, неверяще глядя на приятельницу.

– Мне привиделось сё в моменты моих созерцательных практик. Лес. Помнишь его? Он рассказал мне многое. Твоя главная задача состоит в том, чтобы Вдохновлять, а не пенять на обстоятельства, какими бы они ни были. «Все в движении», понимаешь?

Муза не ответила, а крепко закрыла глаза, желая отыскать в себе силы идти дальше. Слова Заглавия отдавались эхом в ее тонкостенном желудке. Мозговая активность блестела металлизированными блестками, а ощущения окружающего пространства метались от одного пожухлого соцветия к другому кислотному безобразию.

Наконец героини достигли «дна», где обитало существо, больше напоминающее жирный и вздутый чизкейк.

Звуки экрана, что мигал световыми пятнами будучи прикрепленным на стене, оглушали непонятными словесами, выкриками и различными мутящими побегушками.

Героиням, по-первости, приходилось затыкать носы, чтобы не мочить себя продуктами собственной жизнедеятельности, но через небольшое количество времени они поняли, что это совсем не выход, а обыкновенное малодушие и боязнь испачкаться. Они пришли сюда не для того, чтобы потакать слабостям, они пришли сюда чтобы стать сильнее.

Человеческая ноша грузно встала с насиженного места, дабы осмотреться, ибо сущности странный шум показался, и он совсем не вписывался в общую гармонию.

Муза и Заглавие отошли в темный закуток, принялись растирать шейные отделы, так как за долгое время шум в костяной пыли стал нестерпим. Работа с восприятием всегда идет славно, как по накатанной, но здесь персонажья упряжка сыграла в длинную игру, которая сулит собой многочтимое многообразие.

Веселая песня собой выявляется и то славно. Шлепал человечишка себе по комнате, а отыскать ничего не мог, хотя уже отчетливо ощущал некие взоры на себе и разносившийся всюду аромат розовых