по антиамериканской деятельности. Возможно и то, что он считал виновным во всём интеллектуалов, в том числе евреев, которые своими идеями будто бы развратили общество, пробудили иллюзию всеобщей свободы, что и спровоцировало власть на ответные насильственные действия. В какой-то степени Оруэлл был прав – попытки реализовать несбыточные мечты нередко заканчиваются погромами, гражданскими войнами и массовыми чистками.

С берегов туманного Альбиона перенесёмся на побережье Тихого океана. В сентябре 1972 года в калифорнийский офис Федерального бюро расследований США поступило письмо от писателя-фантаста Филипа Дика. Он сообщал, что трое известных ему граждан являются «официальными агентами Станислава Лема на Западе». Свой вывод он обосновывал следующим образом:

«Дело не в том, что эти лица являются марксистами, и даже не в том, что Фиттинг, Роттенстайнер и Сувин иностранцы, а в том, что все они без исключения представляют собой звенья цепи передачи распоряжений от Станислава Лема из Кракова (Польша), который является ведущим функционерам Партии (я знаю об этом из его опубликованных сочинений и личных писем ко мне и другим людям). Лем, вероятно, является целым комитетом, а не лицом (поскольку пишет разным стилем, и иногда демонстрирует знание иностранных языков, а иногда – нет), созданным Партией за Железным занавесом для захвата монопольной властной позиции для манипуляции общественным мнением посредством критических и педагогических публикаций, что является угрозой всей сфере нашей научной фантастики и свободному обмену мнениями и идеями в ней».

Как следует из текста письма, это было не первое обращение Дика в ФБР:

«Партия оперирует издательским домом [в США], который публикует большое количество контролируемой партией научной фантастики. В ранее отправленных вам материалах я отмечал их очевидное влияние в нашей профессиональной организации, Science Fiction Writers of America».

Забегая вперёд, замечу, что донос на Станислава Лема привёл к ожидаемым последствиям – в 1976 году Лема лишили почётного членства SFWA, Общества американских фантастов. Подтверждение этому находим в одном из интервью Станислава Лема:

«Мои книги в Америке почти неизвестны, хотя большая их часть была опубликована по-английски в очень хорошем переводе. Не знаю, исключительно ли в культурных различиях тут дело. В семидесятые годы меня выгнали из Science Fiction Writers of America за статью "Science fiction: безнадежный случай с исключениями". Этим исключением был Филип Дик, чье творчество я безмерно ценю, несмотря на то, что он писал параноидальные письма в ФБР, в которых доказывал, что Лема в действительности не существует».

Можно предположить, что Дик завидовал популярности Станислава Лема. Только этим можно объяснить такой пассаж в его письме:

«Творческие способности Лема были переоценены, а грубая, оскорбительная и глубоко невежественная критика им американской научной фантастики зашла слишком далеко и оттолкнула от него всех, кроме приверженцев Партии (и я – один из тех, кого она оттолкнула в наибольшей степени). Для нашей сферы и ее чаяний было бы печально, если бы большая часть критики и публикаций оказалась под контролем анонимной группы из Кракова (Польша). Что тут поделать, не могу себе представить».

Ещё одной причиной обращения Дика в ФБР стала мания преследования. Ему казалось, что ФБР проявляет к нему чрезмерный интерес из-за его связей с людьми, которые подозревались в деятельности против государства. Ещё в 50-е годы ему предложили шпионить за женой, которая была знакома с членами компартии. В 1969 году у Дика состоялся разговор с Тимоти Лири, известным учёным, который приобрёл скандальную известность за исследование влияния психоделиков на психику и нервную систему человека – его называли «ЛСД-гуру». После того, как Лири, осуждённый за хранение и распространение наркотиков на тридцать восемь лет, бежал из тюрьмы, под подозрение в пособничестве попал и Дик.

Позже ЦРУ перехватило письмо Дика какому-то советскому учёному – об этом он сам узнал в 70-е годы, когда получил доступ к своему делу из архива ФБР. Видимо, с этого времени Дик окончательно уверил себя в том, что находится под пристальным внимание спецслужб. В качестве защитной меры он выбрал такой эффективный способ, как донос. Его письмо в ФБР, написанное в 1972 году, содержит сообщение о том, что некто Гарольд Кинхен, принадлежащий якобы к тайной неонацистской организации, предлагал ему кодировать в своих книгах «антиамериканскую информацию». Он сообщал ФБР информацию о себе и о своих друзьях, одновременно выражая недоумение – почему за ним следят?

А в марте 1974 года случилось странное событие – Дик получил письмо из СССР. Эммануэль Каррер в биографической книге «Филип Дик: Я жив, это вы умерли» утверждает, что письмо пришло из Таллина. Вслед за тем Дик получил другое послание, уже из США. В нём содержались ксерокопии рецензий из прокоммунистической газеты «Дэйли Уорлд» на книги некой гражданки СССР, живущей в США и критикующей устройство капиталистического мира. В больную голову Филипа Дика явилась мысль, будто всё это явно неспроста. Имя писательницы осталось неизвестным, но если же предположить, что это была дочь Сталина, Светлана Аллилуева, проживавшая в США после замужества под именем Лана Питерс и написавшая к тому времени две книги воспоминаний, то всё становится на свои места. Дик запаниковал. Он пришёл к выводу, что это провокация, что его обложили со всех сторон и что единственным выходом из этой ситуации может стать работа на опережение. Письма в ФБР следовали одно за другим, а осенью был отправлен и тот донос на Станислав Лема, фрагменты из которого я цитировал.

Но почему объектом для очередного обвинения стал польский коллега американского фантаста? А дело в том, что Лем, которому нравились книги Дика, в одном из писем предложил издать в Польше один из его романов, само собой, на польском языке. Когда же выяснилось, что за гонораром надо отправляться в Польшу, Дик вообразил, что Станислав Лем пытается выманить его из страны, чтобы отдать прямо в лапы КГБ.

О своём отношении к этой выходке своего американского коллеги Станислав Лем рассказал в интервью через много лет после смерти Дика, в 2004 году. На вопрос, не переживал ли он из-за этого доноса, Лем отвечал:

«Я из-за этого совсем не переживал, потому что я знал, что он был немного сумасшедшим и что он писал под сильнейшим воздействием разных наркотических и других препаратов. И он себе представлял, что я не являюсь одной персоной, а каким-то сборищем нескольких людей, которые пишут, то один, то другой. Но я этого не принимал серьезно, потому что