него, с участкового, возьмешь? Кто его милицейской работе учил? Не юрист он, а танкист: отслужил в армии, пришел по своей воле в милицию, ему сразу участок — полтора десятка сел, тысяч двадцать населения, три десятка магазинов, баз, складов. Дали пистолет ТТ — служи! Доходи до всего своим умом!

Шахова в горотделе попросил: собирай на утро всех инспекторов угрозыска, будем вместе думать. Если в ближайшие день-два не нападем на след — долго потом будем мыкаться.

Ночью хлестал по-осеннему холодный дождь. А утро выдалось ясное, свежее. На асфальте мокрые, желтые листочки-веточки...

Собрались в кабинете Шахова. Я с ним рядом сел, сбоку от стола. Он только начал — вот, пригласили мы вас с товарищем подполковником... — а тут телефон зазвонил. Шахов трубку снял — пока слушал, все на меня глядел, в упор. Потом трубку положил и сказал: все свободны, товарищи! А как люди вышли, объяснил нам с Гриневым: из поселка Школьного председатель поссовета звонил: у них магазин ограбили, сторожа по голове ударили, его теперь в город отправили, но довезут ли живым, неизвестно. Ружье сторожа грабители забрали и на грузовой машине скрылись. Георгий Иванов, их сельчанин, со станции шел, пытался было машину задержать — по нему пальнули. Было это часов в пять утра. Еще сказал, что у магазина охрану поставил, никого близко не подпускает.

Магазин в Школьном оказался кирпичным, в окнах решетки, дверь железом обита. Осмотр делал Гринев с понятыми. Продавщица, конечно, давно к магазину прибежала, но председатель поссовета внутрь ее не пустил. Гринев, прежде чем начал осмотр, ей тоже сказал — станьте в сторонке, ничего не касайтесь.

Ну, а мы с Шаховым и двумя оперработниками занялись осмотром местности. О том, как ползали по мокрой траве, как осматривали и ощупывали все вокруг, как вымокли и землей перемазались, особо рассказывать не стану: ни интересного, ни приятного в этом нет. Нашли бумажный пыж, обрывок газеты. Нашли железный штырь. Метрах в ста от магазина четко отпечатался след машины — его гипсом залили. Георгий Иванов пояснил, что именно здесь машина, с которой в него стреляли, свернула к логу.

У Гринева «улов» оказался более богатым: стояли на прилавке две бутылки из-под водки, стаканы все руками захватанные; сырки плавленые надкусанные. Когда стали прикидывать, что пропало, продавщица за голову схватилась; исчезли два радиоприемника, три мужских пальто с воротниками из каракуля и такие же шапки, женские пальто с чернобурками, два рулона шерстяной ткани и пять шелковой... Как раз в пятницу завоз был, а поселок не ахти как велик, она товары на базе ОРСа по заказу геологов получала, другой же раз все это не дадут! Еще ящик водки забрали, консервы всякие и шоколад. Хорошо хоть, что выручку с вечера домой унесла. Оно, правда, нарушение, положено сдавать, но уж так вышло...

— А велика ли выручка? — словно между делом поинтересовался Гринев, а я на нее глянул — ну-ка, замешкается или сразу назовет? Она тут же — два кожаных пальто на меху вчера взяли, Суровцев и Минин, и деньги сразу отдали. Вот и вся, считай, выручка. Ну, водку брали еще, и колбасу, и так по мелочи...

Вот, думаю, хорошо, что магазин при поселке геологов, все друг у друга на виду, всё известно: кто купил, чего и сколько. А попробуй узнай это в городском магазине, здесь выручку на покупателей поименно не разверстаешь...

Осмотрели и сфотографировали дверь с сорванным навесным замком, в протоколе подробно описали: сколько борозд и царапин, как выглядят. Выходило, вроде левша железякой орудовал.

Иванова мы хотели допросить прямо там, в поселке геологов, чтобы в город не вызывать, но оказалось, что он снова на станцию ушел, где работал сцепщиком. Оставили в сельсовете повестку, и на другое утро он явился к нам. Был он сухощав, крепок, поперек лица черные усы. На усы тогда моды не было, а когда я спросил — зачем, мол, вам? Он усмехнулся: с фронта, говорит, оставил, у нас во взводе разведки старшина с усами был, а как его убило, все мы в память о нем стали усы носить...

Сначала Иванов то же рассказал, что и прежде председателю поссовета: шел со станции, увидел у магазина незнакомых людей и груженую автомашину, хотел спросить, что за люди, а они пальнули...

Гринев спрашивает — как они выглядели, эти люди? Неужто не приметил? В разведке служил, глаз должен быть острым! Иванов усмехается — уж восемь лет с войны минуло, при чем тут разведка? Но вроде бы на одном из тех, что стояли в кузове, шапка солдатского образца, да бушлат — и солдатам такие выдают, и в ФЗУ. А на бушлате форменные пуговицы в два ряда.

Гринев прямо светится: вот он, глаз-то! А может, еще и слова какие слышал? Может, они как-нибудь друг друга называли?

— Нет, разговоров вроде не было, а нецензурщину слышал. Вот еще что: один из кузова, не тот, что в шапке, другой совсем, хриплым таким голосом скомандовал: «Нажимай на крючок!» А может: «Жми, Крючок!» Вот тут они по мне лупанули из ружья, машина прямо с места рванула.

— А номер машины заметил?

— Какой там? Разве о номере в тот миг думал? Я сразу наземь кинулся. Единственное, что заметил — у машины заднего борта не было. А может и был, только не закрытый...

От поселка геологов в город две дороги. Одна через гору считается верхней, другая, по логу — нижней. По этой, нижней, выходит километра на три-четыре короче — по ней и ездили чаще, хотя даже после самого маленького дождя глинистый, вязкий лог становится совсем непроезжим, без трактора не пробьешься. Решили с Шаховым — надо своими глазами глянуть, что там за лог. Хотя и так было ясно, что едва ли найдутся какие-то следы.

На газике-вездеходе от поссовета свернули влево, по мосточку через ручей, а там дорога втянулась в ложок — правый склон крутой, кустарником зарос, а левый пологий. Еще минут двадцать проехали — сыростью потянуло, колея мокрая, сплошь разбитая. Шофер горотдельский, Илья Захарыч, вроде ненароком бросил — мол, если застрянем, кто вытащит?

И тут видим: стоят на косогоре двое пастухов, один с суковатой палкой и с сумкой через плечо, другой совсем молодой, в армейской фуражке. Тут же кобель черный лежит, лапы вытянул, язык от жары на сторону свесил. По склону коровы разбрелись, колокольчиками позванивают... Шахов говорит шоферу — ну-ка тормозни! Из машины выскочил — и к пастухам: «День вам добрый, товарищи!» Старший кивнул: «Да уж сегодня точно, грех на день жаловаться».

Я тоже к ним пошел — тут только почувствовал, как ноги затекли. Спрашиваю — давно ли здесь коров пасете?

Старший глянул искоса, буркнул — ну пасем себе и пасем, или опять куда в иное место убираться?

Шахов улыбается — да мы совсем не про то, мы с товарищем из уголовного