Харлан Эллисон «Бульвар разбитых надежд» Harlan Ellison «The Boulevard of Broken Dreams» (1975)

«Кошмар, который всегда с тобой»

Чашка с густым, вязким эспрессо остановилась на полпути между блюдцем и слегка приоткрытым ртом Патрика Фентона. Рука застыла, и он почувствовал, будто холодные капли лихорадочного пота покрыли лоб. Он уставился мимо своих сотрапезников, в окно крошечного французского ресторанчика, выходившее на Восточную Пятьдесят шестую улицу, и его глаза расширились, когда мимо прошёл старик.

— Господи Иисусе! — изумлённо прошептал Пат.

— В чём дело? — обеспокоенно спросил Деймон.

Рука Фентона задрожала. Он очень осторожно поставил чашку на стол. Деймон продолжал смотреть с беспокойством. Затем Кэтрин решила, что обед подошёл к концу, и перевела взгляд с одного на другого.

— Что происходит?

Фентон взял с колен салфетку и вытер верхнюю губу.

— Я не могу поверить в то, что я только что увидел. Это невозможно.

Деймон отодвинул тарелку и наклонился вперёд. Он был единственным, с кем Фентон общался в течение месяца, проведённого в больнице; они были хорошими друзьями.

— Скажи мне.

— Забудь об этом. Я ничего не видел.

Кэтрин начала терять терпение.

— Мне не доставляет удовольствия отгадывать словесные ребусы. Если я смотрю на кухню, а ты в окно, это ещё не повод надо мной насмехаться. Что ты видел, Пат?

Фентон отхлебнул воды. Он выдержал долгую паузу, затем сказал:

— Как вы знаете, я был секретарём на Нюрнбергском процессе в сорок шестом году. Там был офицер, обер-лейтенант Иоганн Хаген. Под его командованием была группа по массовым захоронениям в Берген-Бельзене. Он любил кое-что проделывать с женщинами и маленькими мальчиками, используя кирку. Он был повешен в июне 1946 года. Я там был. Я видел, как его повесили.

Деймон уставился на своего старого друга. Фентону было чуть за шестьдесят, он уже почти облысел, и он был болен.

— Успокойся, Пат.

— Я только что видел, как он прошёл мимо окна.

Какое-то мгновение они пристально смотрели на него. Деймон откашлялся, отодвинул свою кофейную чашку, снова откашлялся. Кэтрин продолжала жевать и молча смотрела на каждого из них. Увидев, что блеск в глазах Фентона и не думает гаснуть, она сказала:

— Вы, должно быть, ошиблись.

Он ответил мягко:

— Я не ошибся. Невозможно забыть лицо человека, повешенного при тебе.

Деймон положил руку на запястье Фентона.

— Успокойся. Уже темнеет. Случайное сходство.

— Нет.

Они сидели так довольно долго, и Фентон продолжал смотреть в окно. Наконец он начал говорить, но слова застряли в горле. Он задохнулся и тихо застонал. Глаза расширились, увидев что-то ещё на улице. Деймон с трудом повернулся — он был чрезвычайно толстым мужчиной, преуспевающим адвокатом — и выглянул в окно.

Кэтрин повернулась и тоже посмотрела. Улица была запружена толпами людей, спешивших попасть домой до наступающей темноты, грозящей дождём.

— Что теперь? — спросила она.

— Ещё один, — сказал Фентон. — Ещё один. Боже милостивый, что происходит?..

— О чём ты? Кто там ещё?

— Кэтрин, — резко сказал Деймон, — заткнись. Пат, кто там был?

Фентон обхватил себя руками, словно смирительной рубашкой.

— Крейхбаум. — Он произнёс это имя так, как терапевт сказал бы «неоперабельный». — Из Треблинки. Расстрелян в сорок пятом. Чудовище: костры, печи, огонь — вот его среда обитания. Его расстреляли.

— Да? И? — вопрос Кэтрин завис в воздухе.

— Он только что прошёл мимо этого окна, направляясь в сторону Пятой авеню.

— Пат, прекращай, — сказал Деймон.

Фентон просто молча уставился на него. Затем, через мгновение, он снова застонал. Они не обернулись, они просто смотрели на него.

— Купш, — очень тихо сказал Пат. И через несколько секунд добавил: — Стакманн.

В маленьком французском ресторанчике сгустились тени. Они были единственными посетителями, и их еда стала такой же холодной, как скатерти.

— О боже, — сказал Фентон, — Радемахер.

Затем он вскочил на ноги, опрокинув стул, и закричал:

— Что это за улица?!

Деймон попытался протянуть руку, чтобы дотронуться, заставить сесть, но Фентон был близок к истерике.

— Что за день сегодня, где я нахожусь? Они мертвы, все до единого! Они отправились на виселицу или к стенке тридцать лет назад. Я был молодым человеком, я видел это, всё это… Что здесь происходит сегодня?

Его попытались остановить, но Фентон увернулся и выбежал на улицу.

Сейчас было совсем темно, почти как ночью, будто над городом развеяли угольную пыль. Толпа двигалась мимо, толкая Пата. Бледно-фиолетовое свечение окутывало бредущих мёртвых нацистских военных преступников.

Он видел их всех, одного за другим, когда они проходили мимо, туда и сюда, свободные, как ветер, ничего не говорящие, с пустыми руками, в хорошей обуви.

Он попытался схватить одного из них, Вихманна, когда тот проходил мимо. Но высокий темноволосый нацист отмахнулся, улыбнулся жёлтой повязке с шестиконечной звездой на руке Фентона, и свободно зашагал дальше.

— Вы сменили имена на острове Эллис!^[1] — закричал Фентон в спину удаляющемуся Вихманну. — Но я тут не причём!

Затем он увидел, как вокруг него начало формироваться фиолетовое свечение.

На улице наступила ночь.

Перевод — Антон Лапудев

Примечания

1

Эллис — остров в устье реки Гудзон в бухте Нью-Йорка. Был самым крупным пунктом приёма иммигрантов в США, действовавшим с 1 января 1892 года по 12 ноября 1954.

(обратно)