есть.

Он криво усмехнулся и хрустнул шеей. Федя сглотнул.

— Не бойся, парень, будет не очень больно.

*

Следующие полчаса были настолько унизительными, что молодой человек в последующем боялся о них даже думать. Предварительно обездвижив, преподаватели перекрасили Феде волосы в черный цвет, влили какое-то зелье в глаза и набили татуировку между лопаток.

— Ну вот, совсем другое дело! — довольно промурлыкал Котопырь, вытирая лапы полотенцем.

Криптозавр сбросил в утиль использованный картридж от тату-машинки.

— Я считаю, это успех, — сказал он. — Погляди на себя.

И повернул всё ещё обездвиженного Федю к пыльному зеркалу с отпечатками кошачьих лап. Оттуда на парня смотрел жгучий зеленоглазый брюнет. Между лопатками полыхало огнём.

— Слушай внимательно, — сказал Котопырь. — Это — парабеллум 1898 года, — кот достал пистолет и медленно вытащил семь патронов из магазина, оставив один-единственный. — Один выстрел. Либо в чудовище, либо в себя.

Федя скорчил страдальческое лицо, но никого этим не впечатлил. Котопырь проверил предохранитель и сунул пистолет Феде за ремень.

— Давай так его и отнесём в ректорат? — предложил Котопырь.

Криптозавр согласно кивнул, взвалил Федю на плечо и вышел из кабинета.

*

Они оставили его у входа в святая святых Академии, предварительно расколдовав. Коридор был тих и пах канцелярией. В дальнем конце выступала дверь ректорского кабинета. Федя неуверенно пошёл в его сторону, скрипя деревянными половицами. Вдруг из-за угла выступил Федин давнишний знакомец.

— Ты чего сюда припёр-рся, ссыкун? Прошлого раза мало было?

— А ты всё такой же грубиян, Мухтар, — Федя слабо улыбнулся. — Но я пришёл воевать не с тобой.

— У падали мнения не спрашивали, — оскалил зубастую пасть пёс.

Что-то поменялось в Фёдоре после этих слов. Может, правду говорят, что смена имиджа меняет и самого человека? Или пистолет добавлял уверенности? Или начало работать пророчество? Неважно. Главное, страха сейчас совсем не было.

— Я встретился со своим страхом, он прошёл надо мной и сквозь меня. И теперь остался лишь я. Я сам.

— Что ты несёшь?

Молодой человек погладил рукоять пистолета. Движение не укрылось от взгляда Мухтара. Он оскалился, зарычал и приготовился к прыжку. Пулю тратить было ни в коем случае нельзя, но Федя придумал кое-что получше.

Это произошло одновременно: Мухтар прыгнул, а Федя выхватил из кармана перцовый баллончик и направил струю ядерной жидкости псу прямо в морду.

— Экспекто Патронум, мать твою!

Пёс захлопнул пасть и жалобно заскулил. Но прыжок было уже не остановить.

Парень не успел отпрыгнуть. Туша Мухтара сбила его с ног. Что-то хрустнуло — и правый локоть парня взорвался болью. Мухтар подскочил и, чихая и писаясь, помчался прочь из коридора. Превозмогая боль, Федя поднялся, резко дёрнул дверь на себя и левой рукой выхватил парабеллум.

*

Яркий свет ударил в глаза, будто за дверями был не очередной кабинет, а солнечная лужайка. Федя прикрыл глаза рукой с пистолетом. В кабинете гремела музыка. И вовсе не перебор струн арфы, и даже не саксофон. Знакомый с детства гитарный риф, а затем звук клавиш синтезатора. Ни один мальчик в компании не признавался, что смотрел этот японский мультик. И всё-таки смотрел. «Какой. Ужас», — подумал Федя. Мелодия невольно окунула его в детство, в те деньки, когда свои интересы приходилось отстаивать особенно жёстко или полностью скрывать. «Гомен-не сунао я накуте. Юме но нака нара иеру», — звучал приятный женский голос из динамиков.

Когда глаза немного привыкли к свету, Федя увидел его источник — огромные софиты, направленные на… мужичка с волосатым пузиком, которое едва прикрывала белая матроска с большим красным бантом. А еще на незнакомце были короткая красная юбка и красные же сапожки. Сейлор-Мун — воин в матроске! «Накитаку нару ю-на Мунлайт. Деинва мо докинаи Миднайт». Мужичок танцевал самозабвенно! Вот уж по кому можно сказать: «Танцуй, будто никто не видит». Однако у сего задорного танца, похоже, была ещё аудитория помимо Феди. На столе рядом стоял монитор, подключённый к смартфону, а на нем был запущен… стрим в Тик-токе!

«Чудовищно. И впрямь чудовищно, — Федя, пребывая в глубочайшем ступоре, тяжело вздохнул и, будто очнувшись, снял парабеллум с предохранителя. Пистолет дрожал в протянутой руке и никак не желал направляться в сторону ректора. — Я не могу убить человека. Даже такого. И почему даже?! Неужели человек не имеет права заниматься тем, что ему нравится? Я… я не могу убить. Это невозможно! Противоречит всем моим и общественным моральным принципам».

Федя вернул предохранитель на место и убрал оружие за ремень брюк. Себя убивать тоже не хотелось. Он придвинулся поближе к танцующему мужичку и попал в луч ближайшего осветителя.

В этот момент пошёл припев, куда и без того упоённый танцем ректор вложил весь артистизм, чтобы показать драматические переживания героини песни. «Тсуки-и-и но хи-и-икари ни ми-иичибикале-е-е, нау-у-ундомо мегури-ау-у!» После припева мужчина, наконец, заметил вторженца, сделал музыку потише и помахал в камеру: «Чмаф-фки, мои дорогие! Увидимся завтра!» — и отключил трансляцию.

Федя стоял в полном ах… недоумении. Открывал и закрывал глаза, пока ректор вытирал потную шею полотенцем и спускался с небольшого постамента, служившего сценой.

— Добрый день, молодой человек. Вы студент? По какому вопросу пришли?

Фёдор побледнел. Ректор был сама обходительность. По спине потекла струйка пота, обжигая свежую татуировку. Правая рука болела и наливалась отёком.

— Я от Котопыря и Криптозавра, — проблеял он побелевшими губами.

Мужчина с грустью улыбнулся и слегка наклонил голову, став похожим на большого лабрадора, правда, с накрашенными губами.

— А, я так и знал. Но не был готов, что это произойдёт так скоро. Думал, у меня ещё есть неделя до начала сессии.

Федя сглотнул, а ректор продолжил:

— Хочешь убить меня и освободить академию от проклятия? Я не против. Я устал от этого мира, где не понимают тонкого искусства. Что у тебя? Пистолет? Ну, хорошо, хоть не холодное оружие. Не люблю холод.

Парень собрался было сказать, что это вообще чужое, ему подбросили и он принципиально не собирается никого убивать, но ректор остановил его и сказал:

— Я не представился. Меня зовут Илья Никифорович Гаденький.

— Я Федя. Очень приятно, — фамилия ректора вполне вписывалась в его образ.

— В Тик-токе я выступаю под ником sakuraboy65. И под своим именем тоже, так как не скрываюсь и не боюсь осуждения. Искусство должно принадлежать народу.

— Покажете? — с надеждой на отсрочку