где-то на дне. Судорожно цепляясь, Рита пригнула голову к забору и зажмурилась. «Это конец, – казалось ей. – Сейчас это рухнет на нас – и всё». Но когда она открыла глаза, вынырнув из пульсирующей темноты, перед её взором предстала церковь, прямо на склоне горы за стадионом.

И в голове возникла только одна мысль: «Господи, спаси».

Краем глаза Рита уловила движение – люди слева от неё боком продвигались по забору, перебирая прутья и перелезая через широкие белые столбы, выше и выше, по направлению к горке. Сбросив оцепенение, Рита поспешила за ними. Прут за прутом, шаг за шагом, один столб за другим, держась за предыдущий прут и делая широкий шаг над густеющей жижей, пока нога наконец не утвердится на камне. Узкая юбка сковывала движения, но Рита как будто не замечала и продолжала двигаться, не останавливаясь ни на секунду, и не зная, дошла уже до них волна или нет.

Остановилась она только раз, когда воздух прорезали нечеловеческие крики, ножом вонзившись в самое сердце. Резко обернувшись, Рита увидела, как в небо поднимается чёрный столб дыма, и автобус, в котором она была меньше минуты назад, охвачен огнём.

Внутри неё всё разбилось и рассыпалось на куски, но тело безотчётно продолжило двигаться дальше, машинально переступая столб за столбом, шаг за шагом, унося её всё дальше от разверзшегося ада. Перед глазами мелькали прутья, серая жижа, знакомые деревья где-то за стадионом. За забором, влекомый течением, проносился мужчина. Его голова, вся в грязи, то появлялась на поверхности, то исчезала в потоке.

Наконец, Рита добралась до места, где реки почти не осталось. Вся дрожа, она слезла с забора, и под ногами, жадно покрыв щиколотки, чавкнула густая кашица. Немного пройдя наискось, вдоль забора, Рита обернулась, окинув взглядом залитую улицу, оставленную позади. Навстречу ей по горе поднимались женщина и две девочки, на вид почти старшеклассницы, перепачканные с головы до ног. У женщины обгорели передние пряди волос, девочки казались невредимыми. Возможно, они выбрались из автобуса? А катится ли ещё та волна или уже прошла за её спиной?

На дороге затянутые по самые окна стояли трамвай и десятки машин, не в силах сдвинуться с места.

«А как же Аля? – в голове у Риты беспомощно метались мысли. Ей вспомнилось, что сестра должна была везти сына в детский сад. – Как она, проехала или нет?.. А вдруг они с Валериком в этом трамвае?» Она вот-вот вылезла из ледяного болота, но только сейчас её тело сковало холодом.

И тут, как-то совершенно внезапно, по ту сторону дороги пронзительно взвыла и начала носиться кругами собака. На улице вдруг потемнело, мгновение – и только доски взлетели вверх. Над волной поднялся столб серой пыли, а лавина хлынула вниз по улице, унося с собой то, что осталось от одноэтажного дома.

Рита брела вдоль дороги, как ожившая статуя. Наверху тротуары уже были сухими, и случайные прохожие с удивлением замечали перемазанных людей, неизвестно откуда возникающих на горе.

Слой глинистой массы застывал на одежде. Улица мутнела, как будто и глаза постепенно покрывались цементом, окончательно превращая её в памятник, что сошёл с места трагедии, где ему надлежало оставаться. Тяжело дыша, Рита остановилась у дороги. Сзади показался нагоняющий её грузовик, и недолго думая, она подняла руку, сигналя водителю.

Подъехав, грузовик остановился, и из кузова свесился худенький мужчина лет пятидесяти или больше.

«Мы в больницу едем», – сказал он. «Хорошо», – Рита кивнула, хотя толком его не расслышала, и мужчина тут же протянул ей руки, помогая взобраться. Ей просто хотелось уехать куда-то подальше от этого места.

Взбираясь на машину, Рита опустила глаза и увидела, что с рук, аккуратно её поддерживающих, свисают, как перчатки, лоскуты кожи, обнажая красную плоть. Оказавшись в кузове, она почти сразу осела на пол, приткнувшись у борта. Грузовик тронулся и, размеренно подрагивая, поехал в гору.

Сбоку лежала женская фигура, такая же перепачканная застывшим цементом. От неё до Риты, донёсся нетвёрдый голос: «Посмотрите на меня, я очень страшная?» Рита оглянулась и едва удержала судорожный вдох – вместо лица у женщины был вздутый пузырь. «Нет-нет, всё нормально! – ответила она, быстро отведя глаза и еле сдерживаясь, чтобы не выпрыгнуть из машины. – Всё хорошо!» Мир вокруг сжимался и гудел, и она плотно прижималась к борту, который казался последним надёжным островком.

Так их, как три испорченные глиняные фигуры, грузовик довёз до больницы.

В коридорах мелькали чужие обожжённые лица и руки. К врачу, плача, подбежала медсестра – совсем молодая девушка, немногим старше Риты. «Я не знаю, что делать… Я не знаю… – всхлипывала она. – Они идут, они все в грязи, а у них кожи нет… Я не знаю, что с ними делать».

Женщина-врач внимательно слушала, немного нахмурившись, но не давая волне паники захлестнуть и её.

«Они все идут с поднятыми руками, а у них эта кожа, и я не знаю, как их обрабатывать, они же все в этой глине!» – восклицала медсестра.

«Так, спокойно», – внушительно остановила её врач и принялась объяснять, как обрабатывать повреждения. Её голос ни на секунду не покидала уверенность, будто бы оборачивающая и медсестру, и даже Риту в спасательный жилет. Выслушав инструкции, девушка кивнула и побежала на помощь людям.

Вместо ледяного грязного ада вокруг теперь были чистые простыни и тишина маленькой, одиночной палаты, а к телу прилегала свежая больничная рубашка. Ей дали выпить какие-то лекарства, что-то успокаивающе говорили. Диагноз – «шок». Врач положила ей в ноги горячую грелку и присела рядом у койки.

«Пожалуйста, – тихо сказала Рита, – позвоните, – к счастью, в затуманенном, внезапно ставшем тесным, разуме всплыл верный номер. – У меня сестра должна была здесь ехать с маленьким ребёнком. Узнайте, приехала она на работу или нет». Врач сразу же пошла к телефону.

Спустя несколько невыносимо долгих минут она вернулась. «Ваша сестра на работе. Всё в порядке, не волнуйтесь» – сказала она.

Рита откинулась на подушку. Теперь она наконец почувствовала, что жива.

Она пролежала в больнице до вечера. Около пяти часов за ней наконец пришла сестра со своим мужем Димой, и с ними его друг Вася, тоже лётчик гражданской авиации, высокий, как великан.

Ей вернули часы, аккуратно сложенную одежду, пропитанную цементом – всё завёрнутое в узелок из больничной наволочки. Рита машинально окинула взглядом свои вещи. Эта аккуратность, кажется, походила на её собственную. Возможно, их складывала она сама.

Алюша решительно свернула всё и снова завязала в узелок.

Когда они вышли из больницы, солнце уже спряталось. К вечеру на улице сильно похолодало и поднялся студёный