Владимир Великий Ночной монарх

Глава первая.

Неудачник поневоле

Самолет «Боинг -737» в аэропорт немецкого города Ганновер

приземлился точно по расписанию. Все пассажиры облегченно вздохнули, были рады приземлению. Облегченно вздохнул и Федор

Чубчиков, долговоязый мужчина. Он этого момента ждал очень долго, почти пять лет, а может, и всю свою жизнь. От внезапно нахлынувшей радости он с наслаждением вытянул свои длинные ноги и на миг закрыл глаза. До приглашения к выходу из самолета прошло минут десять, не больше. Однако за это время в голове Чубчикова пролетела вся его жизнь. Сейчас, сидя в мягком кресле, он нисколько не сомневался, что за свои сорок лет жизни он вкусил куда больше горечи и слез, чем радости. Ему почти везде и всегда не везло. В первую очередь, неудачниками были его родители.

Иван Афанасьевич Чубчиков, его отец, после окончания восьмилетней школы поступил в городское профессионально-техническое училище. Через год выгнали за непосещаемость занятий и за слабую успеваемость. Пропускал занятия по неуважительной причине ─ пьянствовал. Страсть к спиртному у молодого парня передалась от родителя, Афанасия Кондратьевича. Во время войны он первым из селян записался добровольцем на фронт. В свою родную Старинку он вернулся в конце сорок пятого, основные почести по освободителям Европы от коричневой чумы фашизма в деревне уже прошли. Инвалида это не так волновало. Дома его ждала страшно неприятная новость. За время его отсутствия умерла жена. Елизавета умерла при заготовке дров. Умерла от простуды. Зима была очень холодной и питание было никудышнее.

Старшина Афанасий Чубчиков, на груди которого была дюжина боевых наград, очень сильно переживал за невосполнимую утрату. Страшно мучила его и левая нога, под Берлином в нее попал осколок вражеского снаряда. Довольно часто мужчина подходил к небольшой деревянной кроватке, в которой спал его сын, и тихо всхлипывал. Ваня, Ванюшка, Ванечка, этим летом ему исполнилось четыре годика, все больше и больше становился для него единственной отрадой, отдушиной. Почти год крепился дед Федора Чубчикова. В колхозе от работы он не отлынивал, хотя был калекой. Находил он применение своим золотым рукам и на своем личном подворье. Он обновил крышу дома, отремонтировал сарай, в котором содержалась домашняя живность. Вдовец делал все, чтобы хоть в какой-то мере забыть свое горе. Не получалось. Смерть Елизаветы сильно посеребрила его густую шевелюру. Лишь один Иванушка, любимый внук бабушки Аграфены, из-за своего малолетства о своей матери не переживал. Он с недоумением смотрел то на отца, то на бабушку, которые стояли возле небольшого деревянного креста и почему-то плакали. Мальчишка не плакал, если иногда и плакал, то, скорее всего, это было подражание старшим. Ванятка, наоборот, после прихода своего отца с фронта, заметно оживился.

Причиной этому была небольшая металлическая губная гармоника немецкой фирмы «Hohner». Музыкальное чудо Афанасий привез из Германии. Он со слезами на глазах вручил подарок своему сыну. Елизавета была беременной, когда простилась со своим мужем. Просила его вернуться домой с победой и только живым. Жизнь распорядилась по-иному. Небольшая статуэтка из чистого стекла с позолотой и кусок синего материала на платье ей уже не понадобились, сын же от гармоники был без ума. Сразу же после встречи с высоким дядей, которого он с некоторой опаской принимал за родного отца, Ваня помчался к сельскому клубу, где кучковались деревенские мальчишки. Младший Чубчиков стал авторитетом среди сверстников, и не только среди них. Взрослые, проходившие мимо полуразвалившегося небольшого строения, также считали свои долгом поиграть на необычном чудо-технике. Подарок деда позже получил его внук, Федор…

Размышления долговязого пассажира, который с наслаждением «листал» страницы жизни своих предков, прервал милый голос стюрадессы:

─ Уважаемые дамы и господа! Приглашем Вас к выходу…

Слова молодой девушки для жителей из бывшего Советского Союза стали последними, которые были произнесены на русском языке. Чубчиков с замиранием сердца сделал первый шаг по трапу и через несколько мгновений ступил на немецкую землю. Ступил и невольно остолбенел. Все для него было неродное. И это здание аэропорта и эти потоки людей. И эта световая реклама. Только через час, пройдя пограничный контроль и таможенный досмотр, долговязый мужчина из Сибири облегченно вздохнул. Теперь он за бугром, в Германии. С ним была и его жена, Регина Шнайдер. Три года назад он с нею зарегистрировал законный брак. Сделал он это ради одного ─ уехать из России, уехать навсегда. Он устал от страны, где все и вся продавалось, разворовывалось и предавалось. И не только поэтому он хотел уехать. Ему не хотелось жить в болоте лжи и обмана. Ему, как и миллионам его соотечественников, так и не удалось пожить при коммунизме. Не удалось и получить отдельную квартиру…

Его желание уехать за бугор и начать жизнь снова да ладом было вызвано и чисто личными вопросами. Ему страшно не повезло в любви…

Сразу же после окончания школы Чубчиков попытался завязать дружбу с девушкой из соседнего села. С Татьяной Пятковой он познакомился в Васильковке, где покупал венки на могилу своих родителей. Она, посмотрев на сверстника, ехидно улыбнулась и сквозь зубы процедила:

─ Феденька, ты считаешь, что ты меня достоин? ─ Потом громко рассмеялась и опять съехидничала. ─ У меня были не такие кандидаты в женихи… А ты, Феденька, нищий, да еще и долговязый....

Федор вспыхнул, словно свечка. Хотел от злости врезать строптивой особе по ее физиономии. Хотел, но не сделал. Боялся не только огласки, но и милиции. Слова несостоявшейся невесты он запомнил на всю жизнь. Он дал себе клятву, во что бы то ни стало добиться ее руки. В этот же вечер он сильно напился. Напился не от горя. Напился от воспоминаний о хорошей жизни. Только вчера он имел все, что хотел…

Отец Федора Чубчикова был директором совхоза. Хозяйство специализировалось на выращивании яблок и подсолнечника. Часть фруктов продавали, часть шла на сок или на шипучее вино. Семена подсолнечника давили на масло. Во всей округе Иван Чубчиков слыл не только как яблочный король, но и как человек, о котором вся и все говорили только хорошее. Простые смертные души в нем не чаяли. По негласному указанию начальника для них был выделен специальный «дер», небольшой участок сада, где они для собственных нужд «закупали» яблоки. Все остальное находилось под строгим контролем свиты директора. Каждая шишка имела свою персональную делянку, на которой разрешалось «прихватизировать» фрукты. Чубчиков делянок не имел,