Свиной щетины…»

— Отлично, отлично, — просиял Васенков, — поздравляю, вы с блеском выдержали испытание.

— Но это же не космические сигналы! — возмутился Слава.

— Конечно, не космические. Это сигналы Царскосельской радиостанции. Я поймал их боковым лепестком антенны. А сейчас мы направим антенну на Марс, а Царскосельская радиостанция уйдет в нулевой задний лепесток. Теперь, я полагаю, что могу посадить вас к приемнику слушать настоящие сигналы. Но сперва давайте отправим телеграмму вашей Аэлите.

Васенков написал на ленте имя «Аэлита», зарядил её в лентопротяжный механизм, долго по таблицам выводил антенну на заданный угол, прежде чем нажать на кнопку передачи.

— Ну вот, Слава, с вас по тарифу десять рублей за имя. За срочную передачу — тройной тариф. Итого тридцать рублей

— Да-да, конечно, — засуетился молодой человек, хлопая себя по карманам.

— Вы что, серьёзно? — рассмеялся Васенков. — Оставьте, ради Бога, это же просто игра.

— А можем мы послушать сигналы с Марса? — спросил Слава.

— Увы, сегодня уже нет. Марс ушел слишком низко за горизонт, наша антенна его не догонит. Через неделю, может быть. Я приезжаю сюда в субботу после службы и остаюсь до утра понедельника. Присоединяйтесь, если вам интересно, вместе послушаем. Впрочем, сегодня, если хотите можем послушать Венеру.

— Давайте послушаем Венеру, — согласился Слава.

Навели антенну на Венеру. Васенков с любопытством наблюдал за напряженным серьёзным лицом неофита. Вдруг Слава схватил карандаш и стал быстро писать на листке буквы.

Васенков увидел слова «заслон ленин» и вдруг похолодел. Неужели?

Карандаш больше не написал ни одной буквы. Слава долгое время напряженно вслушивался и наконец пояснил:

— Буквы передают вдвое дольше, чем у телеграфистов принято. Словно ученик сидит на ключе. Иван Кириллович, там было ещё очень много сигналов вроде точек и тире, но все неразборчивые, в буквы из них у меня никак не складываются. А давайте попробуем ещё раз Венеру поймать?

— Давай, Слава. Только я не обещаю, что точно попаду в неё лучом. Вручную трудно держать направление, а Венера уходит от нас вместе с небесной сферой. Будем мазать по ней лучом время от времени, а ты пока слушай…

Васенков сел за рычаги управления положением зеркала и постарался аккуратно довернуть антенну вслед за вращающимся небом. Натужно загудел мотор. Туда, обратно, вперед, назад… Внезапно Слава снова схватил карандаш и стал писать…

Когда уже двадцать минут карандаш лежал на столе без движения, Васенков отлип от рычагов и вытер пот со лба. На листе блокнота были слова: «Заслон ленин… заслон мир… ленин ссср… ссср мир… ленин мир… россия ссср». Васенков тупо молчал.

— Слова «Заслон», «Ленин» и «Россия» — это же из вашей радиограммы, Иван Кириллович, — возбужденно заговорил Слава, — их я запомнил, поэтому очень хорошо разобрал. «Ссср» — не знаю, что такое. Возможно, это даже не буквы, а просто какой-то код — десять точек подряд и тире. Тут я мог напутать, признаюсь. А вот «мир» — это я чётко услышал. И слова «мир» не было в вашей радиограмме! Может, венериане предлагают нам мир? Знать бы ещё, какой это мир: отсутствие войны между нами? Или? Кстати, обратите внимание: в словах «Ленин», «Заслон» и «мир» нигде нет на конце ера! Вы же посылали с ером?

— «Заслон» посылал без ера, «Ленинъ» — с ером, а «мир» — я вообще не посылал.

Слава от возбуждения уже забыл про ер и его несло дальше:

— Я, кажется, догадываюсь: венериане поняли ваши посылки как подпись и использовали в качестве позывных! Вроде как, «Юзеф — Алексу», «Алекс — Юзефу». (Мы с кузеном так перестукиваемся, это наши позывные). А может быть и не так! Может, это кодовые посылки для обозначения начала и конца своего сообщения, вроде скобок с двух сторон, а в середине — основной текст сообщения, мол, «мы к вам с миром и дружбой»?

— Фантазёр, ты Слава, — вдруг улыбнулся Васенков, — просто мои радиограммы ты запомнил и в голове у себя неосознанно вертел, вот и выдал их, как медиум в технике бессознательного письма на спиритическом сеансе.

— А «мир» и «ссср»? Я тоже из головы выдумал? — упрямился Слава.

Васенков отмахнулся:

— «Ссср» — очевидная бессмыслица, а «мир» — случайность, причем, с натяжкой. Ты забыл про грамматическую ошибку? Если долго в эфир вслушиваться, и не такое услышишь.

Слава насупился. Васенков решил его утешить:

— Давай мы с тобой, Слава, повторим наш эксперимент через неделю. Приезжай сюда в субботу.

— Непременно приеду, — пообещал Слава.

12

Утром Васенков со Славой отправились на станцию, а с поезда вместе поехали на Петербургскую сторону. Оказалось, Слава живет неподалеку: у Ждановской набережной. Договорились встретиться в следующую субботу на Царскосельском вокзале и вместе ехать в Павловск.

Однако, повторить эксперимент им было не суждено. Когда они прибыли на радиостанцию, их ожидал неприятный сюрприз: часовня была закрыта на висячий замок, будка с аппаратурой опечатана, а перед дверью скучал жандарм.

— Господин инженер, мне предписано сопроводить вас в участок для дачи объяснений.

— Что это значит? — недоумевал Васенков.

— Не могу знать. Едемте, там вам всё объяснят.

Славе пришлось возвращаться в город, а Васенков в сопровождении жандарма отправился в Царское. Его привезли в полицейский участок, где в отдельном кабинете его принял жандармский поручик и объявил:

— Господин Васенков, вам предписано прекратить все радиопередачи и немедленно демонтировать вашу установку.

— Кем предписано и на каком основании? — заупрямился инженер.

— Какая вам разница? — пожал плечами жандарм. — Распоряжение получили все: и полиция, и дворцовая охрана, и жандармерия. А основание нетрудно и задним числом сыскать. Ну хоть вот, — поручик на мгновение задумался, — помехи вы создаёте нашей радиостанции.

— Вам телеграфисты пожаловались? Чушь, я с ними общаюсь. Нет от нас никаких помех.

— Не хотите помехи? Ладно! — пожал плечами поручик. — А шпионаж не хотите? Будет тогда вам шпионаж. Кто знает, кому вы сигналы посылаете? Может, врагам России?

— Вы же сами понимаете, что это бред! — возмутился инженер.

— Бред — не бред, — вздохнул поручик, — а приказано вас закрыть.

— Кем приказано? — настаивал Васенков.

Поручик отвел глаза и понизил голос:

— Григорий Ефимович очень ругались. Узнали, что отсюда поминальные записки шлют прямо на небо, и приехали лично взглянуть. Сперва, говорят, веселы и довольны были, а потом отчего-то очень уж разозлились. Телеграфисту вашему едва голову не проломили. Митрополичью