совсем одна теперь осталась? – сказал он, не обращая внимания, что последний дух старой ведьмой еще не был испущен.

Лукерья вновь кивнула головой.

– А знаешь, ты ведь особенная, – с долей восторга в голосе произнес он. И тут же эти слова отразились огоньками жизни в глазах наивного ребенка. Он улыбнулся своей маленькой победе и продолжил. – Если пойдешь со мной, то я подарю тебе новый дом. А еще… Я научу тебя настоящему волшебству. Ты сможешь спасти очень много жизней, а коли останешься… Боюсь, что еще какая-нибудь деревня может погибнуть, и скорее даже далеко не одна…

Последние слова он сказал с неимоверной грустью и печалью, которые тут же отозвались в маленьком сердце неокрепшей души. Что сказать, он знал, что делал…

– Я пойду!

Митяй (228г. до н.э.)

Нельзя сказать, что семья Митяя была уж шибко бедной, но и зажиточными их точно назвать было нельзя. Жили как все: корова, огород да кур десяток. Дела в их доме всегда водились, никто на месте не сидел. Даже самая младшая сестра Митяя, которой, к слову, было всего пять лет от роду, и та всегда была при деле: то матери помочь прибраться, то курей покормить, а то и на подхвате у мужиков подсобить.

Митяй, по местным меркам, уже перешагнул ту самую черту, когда мальчиков в его поселении начинали называть мужчинами. Хотя по внешнему его виду взрослым его точно назвать было нельзя. Не было в его плечах той силы, которой могли похвастаться его братья, а в голосе все еще звучали тонкие нотки горного ручья. Да и похож он был больше на мать, нежели чем на отца: мягкие черты лица, аккуратный нос и пухлые губы делали его внешность довольно привлекательной, но в то же время и по девичьи милой. Однако, по селу говорили, что духом наш парень был силен. Смелости мальчонке было не занимать. Если и случалось местным парням затеять что-то опасное и героическое, то Митяй всегда бежал в первых рядах.

Мало кто догадывался, что страхов у этого юного мужчины был воз да малая тележка, и что главной причиной его, порой безрассудной храбрости, служила как раз-таки его женственная внешность, за которую Митяя так любили дразнить старшие братья.

Больше всего мальчик боялся не упокоенных душ умерших. Ведь именно о них в селе было так много преданий и сказаний. В жизни, правда, никто из местных с покойниками не встречался, но вот лишний раз приврать на эту тему любили все, особенно после чьих-то похорон. Мол, приходил ко мне усопший на заре, с собой звал, а когда я отказался – кинулся за мной в погоню. Причем ноги унести или спугнуть чем всегда рассказчику удавалось.

А вот Митяя от таких историй потом пол ночи кошмары мучали, да и каждый шорох пробирал до самых костей. Но несмотря на это, мальчик всегда тщательно скрывал ото всех свою тайну, зачастую оставаясь наедине с собственными страхами и домыслами.

Вот и сейчас он в глубине души трясся как осиновый лист, пробираясь по ночной тропе к горному роднику. Его послали набрать воды, потому что Дуня, по неловкости своей, разлила последние запасы в доме, за что, к слову, и получила весьма сильный подзатыльник тяжелой рукой своей матери. Это было единственным, что немного успокаивало мальчика в выпавшей ему нелегкой доле.

– Здесь нечего бояться, – говорил он сам себе. – Тут никого кроме меня нет и быть не может. Я не трус. Это просто ветки! Просто ветер! Ничего такого…

Он причитал так всю дорогу, вздрагивая от каждого шелеста и шороха. Но не только его слух зачастую играл с ним злую шутку. Зрение мальчонки так же спешило добавить ему новых впечатлений от поздней вылазки: то костлявая рука из кустов торчит, а то и чья-то нога подножку ставит. Приглядевшись, Митяй, конечно, осознавал, что за плечо его цепанула ветка, а не какое-то чудище, да и споткнулся он о торчащий из земли корень, а не о хладный труп, лежащий на дороге. Но вот послевкусие от таких видений почему-то проходило не сразу.

Мальчик испытал легкую радость, когда добрался до берега родника. Хотя на смену приятному чувству, очень быстро пришли новые опасения. Он вспомнил, как старик Хотен рассказывал жуткую историю: будто бы пару десятков лет назад в этом роднике жених утопил неверную невесту. Только вот неверность ее была пустым наговором завистливой девицы. Жених об этом узнал, но было уже поздно. Тогда все решили, что он спятил от горя, ведь тела девы так и не нашли. Решили на селе, что просто убежала невеста, не желая замуж за него выходить, а он сам от тоски любовной умом-то и тронулся.

Только после этого дела твориться страшные начали, вот и пришлось местным вспомнить про утопленницу, да и не добрым словом ее помянуть. Лишь после третьего трупа поняли сельчане, что обратилась былая невеста в духа мстительного, что всех мужчин подле реки за рукав хватает и в воду тянет топить, не в силах глазом своим покойным истинное лицо своего душегуба признать. Иначе три смерти объяснить, по их мнению, никак было нельзя… Уж больно странно, что за один месяц сразу трое погибли, да и где? В роднике, что ребенку по пояс?

Митяй встряхнул своей кудрявой головой, пытаясь отогнать воспоминания о словах болтливого старика. Вспомнил он, как еще мать говорила, что не было такого, и дед Хотен просто выдумал все, чтобы детвору потешить. Точно, за это-то он и будет сейчас держаться: брешит старик, право, брешит!

Немного помявшись еще с минуту, Митяй все же опустился вниз и зачерпнул ведром воды. Посмотрев на содержимое, мальчик понял, что за пол ведра ему дома спасибо не скажут, а заходить глубже в ледяную воду ему совсем не хотелось. Да и ночи уже не те стали, холодно больно в мокрых штанах до дома идти, путь то не совсем близкий, минут десять ходу будет, а то и больше. Развернулся в правую сторону и в соседних кустах отрыл черпак, местными припрятанный. Запустил он его вглубь, а затем в ведро, а потом еще и еще раз. Он даже злиться начал, что долго процесс сей идет, не очень хотелось ему здесь в одиночестве задерживаться.

С этой мыслью опустил он вновь черпак в воду, да только не потонул он в ней на этот раз. «Камень?», – успокаивая самого себя подумал Митяй и отвел черпак в сторону…

Под водой на него смотрело два голубых глаза. Мальчик замер в исступлении, но быстро перевел взгляд в сторону и приметил лунный след на водной поверхности чуть поодаль от этого места.

– Померещилось, – он попытался сказать это как можно более убедительно, и кажется, у него получилось.

Не глядя Митяй опустил черпак чуть в стороне от былой преграды, но провести им не получилось, вновь он во что-то уперся. Пытаясь сохранять спокойствие, мальчик посмотрел вниз, пробуя прогнать мираж перед своими глазами. Он, стиснув