которой стало известно, что ему уже исполнилось двадцать шесть, по происхождению он испанец, еще не женат и постоянно разъезжает. Где в данный момент танцует, там и живет. «Подающий большие надежды… », «… секс-символ…» Я обожала даже запах этих типографических страниц и в мире различала лишь те краски, которые были на фотографиях… Вот уже сколько месяцев высматриваю я на них все глаза… Будет февраль – будет год… Помню, как в буйном каком-то, страстном восхищении прижала я первый свой журнал к груди и прошептала – еще больше себе, чем ему: «Я люблю тебя, … испанец!»

А в Англию мы прибыли практически одновременно – в сентябре, только с разных сторон. Одним словом, внезапно съехались. И теперь он живет в Лондоне, танцует с Ализэ – и будет танцевать с нею до конца жизни! А я сижу в студенческом городке в Эссексе и университет когда-нибудь закончу – снова уеду домой… Он за это время успеет, наверное, три раза объехать вокруг света… Одним словом, разъедемся окончательно…

Что мне делать? Он сейчас так близок, но это почему-то приносит еще больше безнадежности и муки…

Вообще-то уже пора в постель – завтра долго не спать, сейчас уже двадцать три-двадцать, а я все думаю, не знаю, как устроить свою жизнь. Завтра Новый год… Завтра, завтра… Сижу и повторяю: «Завтра, завтра…» Завтра в полночь я попрошу у судьбы исполнить мою мечту!

Когда мы только приехали в Англию, я помню – ужасно радовались. Хотя, конечно, мы и сейчас ужасно рады. Три месяца пребывания заграницей да еще и с пользой способны любого пессимиста настроить на хороший лад. Но в сентябре у меня был настоящий восторг! Я горела желанием увидеть университет, узнать, где мы будем жить. С Валенсией и Зэкери мы познакомились, когда ехали все вместе на автобусе из Лондона. Всю дорогу они привлекали всеобщее внимание: Зак бесился, поминутно вскакивал и топтался, Лэсси забавно от него отмахивалась. По случайности мы сидели рядом, Энджи и я принялись смеяться – а Зак тут же к нам привязался. Прелесть этот мальчишка! Я сначала думала, что ему лет четырнадцать, но оказалось, он меня даже на месяц старше. Я пленилась его светло-русыми волосами, длинными, как у девушки. Прежде чем успела сообразить, что делаю, беспардонно ухватила прядь и воскликнула: «Какие мягкие!» Он посмотрел на меня, расхохотался и говорит: «Бери еще!» Я спросила, в какой колледж он поступил. Зак указал на Лэсси:

– Она на филологию, а я с ней!

Какой филолог из него получится – неизвестно, но друг получился классный! К концу маршрута мы уже были взаимно осведомлены и выглядели земляками.

Как же все-таки в одной семье подбираются самые разные люди! У Зака два старших брата, сестра-близнец, три младших сестренки и один братец-малыш, ужасно на него похожий. Никогда в жизни я еще не слышала о таких противоречивых характерах. Зак описывал всех, наделяя каждого самыми неожиданными чертами.

– А где вы живете?

– А кто где!

Логичный финал! Родители с малышами, как и подобает шотландцам, живут в Шотландии, старшие же разбрелись по разным странам и разным видам деятельности. В университет удалось запихнуть лишь Зака – как это ни странно! Но в одном родители оказались правы – вздорного сына нельзя было никуда отпускать одного. Вот он и оказался довеском к Валенсии. Чистой воды – «она на филологию, а я с ней!»

Сама Валенсия – его полная противоположность. Первое мнение мое о ней сводилось к тому, что она немного странна в рассуждениях, задумчива и плоды своей задумчивости за здорово живешь никогда не выложит. Впрочем, она заразительно смеялась. «Все Валенсии немного странные», – говорила она. Ее съедали свои проблемы, как и нас с Энджи. Когда я поглаживала Зака по волосам, Лэсси печально делилась:

– А мои не растут! И куда, скажите, у него лезут, у мальчишки?

Волосы ее были дымчатые, воздушные, еле прикрывали плечи и еще вились…

Лэсси с Заком было то первое хорошее, что принес мне приезд в Англию. Когда мы высадились в Эссексе, я уже знала, что буду любить всех Стюартов без разбора…

Квартировать мы стали в коттедже. И хотя не обошлось без соседей, зато первый этаж – наш полностью. Это же додуматься надо было – три комнаты дать на четверых! Мне кажется – не жить бы нам с Заком, если бы Валенсия не приходилась ему двоюродной сестрой. Усмотрели в этом, вероятно, известную надежность…

– Так, девочки, – деловито командовал наш единственный мужчина в доме, – солнце и тепло всем нужны. Будем комнаты делить по жребию…

Ну и досталась ему самая темная! Свет теперь жжет…

До Нового года сорок минут! Будто кувалда свалится на голову… Меня все-таки усадили за стол – власть они имеют неограниченную! Накормили, подарили махровое нежно-зеленое полотенце с красной надписью «Darling» (Ах!) и большую коробку в виде домика, полную конфет, – а еще внутри нее список этих конфет. Удобно! – прочитала и можно ничего не выкладывать!

Завтра отправляю я своих жильцов, и буду дома праздновать одна. Очень неплохо – у меня есть торт, четыре упаковки сока, мандарины, конфеты…, тридцать восемь песен Depeche Mode и к вечеру программа… А еще у меня есть четыре книги по истории и список латинских пословиц – именно поэтому я и остаюсь!.. Сейчас хоббитов читаю…

Что-то я переплакала! Тяжелый все-таки человек. Иной раз сама не понимаю, чего инее все-таки надо. Вот нет его – и будто нужен он мне сейчас (если подумать). Я страдаю оттого, что у меня нет надежды. А откуда я знаю, что у меня ее нет?! Я просто себя накручиваю – «а вдруг ее нет!» Эх…

Ну что, cum anno novo! Пятнадцать минут всего…

Не знаю, кто это скооперировался на телевизор, но появился он практически сразу, как мы все вселились. Видимо, соседи достали… У нас этих соседей! – два верхних этажа. Шесть комнат, примерно двенадцать человек – вот и топают с ночи до утра! А телевизор стоит в общем холле у самой лестницы, и смотрят его все подряд. Правда настроить удалось один-единственный канал – и, разумеется, MTV.

С магнитофоном получилось забавно! Он нам достался в персональном порядке от прежних жильцов. Встретился у дверей взрослый парень (по глазам было видно, что все научные камни изгрыз), посмотрел на меня и говорит: «Какая красивая девушка!» И дал мне магнитофон! У нас и музыки-то нет никакой – три кассеты, Depeche Mode да ТАТУ. Зэкери тогда заявил: «Я бы и так не пропал! У меня плеер для CD имеется!»

– А диски где?

– А диски, – говорит, – в магазине. Прихожу и слушаю…

– Гениально, – говорю. – Так и будем