Девушка в красном пальтишке решила вернуться к своему избраннику, которого она предусмотрительно отметила красным флажком.
Проходят года и эпохи, рушатся и возрождаются империи, но люди не меняются. Мужчины и женщины выбирают друг друга и хотят понравиться. Рыцари – совершают подвиги, а прекрасные дамы – дарят им подвязки и другие пикантные детали своего гардероба. Жора не успел ещё разглядеть потенциальную даму своего сердца и тем более совершить ради неё какой-нибудь подвиг, а уже был вознаграждён, хоть и не сарацинской шалью, которую в бою следует повязывать на руку выше локтя, но тоже вещью вполне приметной и по-своему символической.
Георгий никак не мог вспомнить, как звали ту девушку. То ли Оля, то ли Настя. Помнил только, что она дала ему номер телефона своей бабской общаги (он так и сказал – бабской), и они договорились встретиться в воскресенье, если его отпустят в увольнение.
За большие достижения в спорте Жору отпустили. Но лучше бы они этого не делали…
Моя ночная смена подходила к концу, и он торопился закончить свой рассказ.
– Значит так, – сказал он, – в воскресенье, как только меня отпустили, я ей позвонил из автомата. Она обещала встретиться. Я там зашёл в гастроном, купил шоколадных конфет хороших, типа «Мишка на севере», грамм сто. И бутылку портвейна, тоже хорошего. Я чернила не пью. Даже в школе с пацанами никогда не пил. Ну, погуляли немного туда-сюда, зашли в какой-то подъезд. Я бутылку открыл. Она говорит: «Я из горла не могу». А я ей так говорю: «Пей за наших ребят, которые не вернулись на базу».
– Каких ребят? – не понял я.
– Ну это такой тост есть, у нас – у подводников. Это значит, надо помянуть тех, кто в море погиб и на базу не вернулся. Никто ещё не отказался… Ты знаешь, если в кубрике сидят моряки – хоть военные, хоть гражданские, – и входит подводник, то они все встают… Потому что на флоте подводников всегда уважают…
Я молча согласился. Моряки – люди суеверные, может, и правда…
– Ну, в общем, я ей говорю: «Пей за наших ребят, которые не вернулись на базу». Ну она отхлебнула немного, потом я… Конфет поели… И дальше гулять пошли. А тут смотрю на улице народ столпился, и все чего-то ждут. Я спрашиваю: «Чего ждёте?». Они говорят: «Сейчас делегация ехать будет». Вот только не помню: или космонавт, или иностранный президент какой-то… Не помню. Но, короче, очень важная шишка. С мотоциклистами по бокам… А мы так стоим спокойно вдоль дороги, никто нам не мешает. Я такой закосел от портвешка-то немного, поворачиваюсь к этой то ли Оле, то ли Насте и говорю: «Что-то оцепления никакой не видно. А если я, например, – шпион. Возьму гранату – и кину в машину».
Не успел я это договорить, чувствую, меня – раз! – сзади под локотки, и заломали. Бутылка выпала – дзынь! – об асфальт. Разбилась. Я и пикнуть не успел, как в камере оказался. Сначала следователь кагебешный приходил, про шпионов допрашивал. А у меня от страха и вина в голове всё переклинило, я и сказать-то толком ничего не могу. Только мычу, как баран… Наутро командир учебки пришёл. Влепил мне сходу пять суток за пьянку, а про политику больше не говорил. Наверное, с этими кагебешниками договорился. Нормальный такой мужик, справедливый. После этого меня, конечно, в увольнение больше не пускали до самого выпуска из учебки. А потом – сразу на лодку.
Продолжение рассказа о приключениях матроса Георгия Цветкова я услышал утром. Не знаю, как он спал в своей холодной «чкаловской» камере, но голос его был вполне бодрым.
Через полтора года службы Жора так и не добился больших успехов в боевой и политической подготовке, но компенсировал этот прокол спортивными достижениями. Его весовая категория оказалась на флоте настолько редкой, что не во всех соревнованиях подбирались достойные противники. Количество завоёванных наград быстро увеличивалось, и Жорины командиры в борьбе за спортивные показатели прощали ему мелкие грешки, чем он с удовольствием и пользовался.
На военно-морской базе в городе Таллинне проходили крупные соревнования по разным видам спорта – что-то типа спартакиады группы советских войск в Прибалтике. Старослужащий Бархатов ещё не демобилизовался, и поэтому Георгий занял только второе место. Но и этим результатом спортивное начальство осталось вполне довольно, а посему решило, как полагается, обмыть это дело в узком кругу. Военнослужащему срочной службы пить алкогольные напитки нельзя, а смотреть, как пьют его командиры, постепенно теряя человеческий облик, – тем более. Жоре разрешили до вечера сходить в город.
В средневековом Таллинне есть где погулять и есть на что посмотреть. Но сам город не очень большой, и молодому здоровому человеку хватит пары часов, чтобы пройти его из конца в конец. Пешеходная экскурсия закончилась в недрах уютного подвальчика, которыми испокон веков славятся европейские приморские города. Хотя, возможно, подвальчик этот был не таким уж уютным, и скорее даже наоборот – мрачным портовым кабаком из той категории злачных мест, куда правильному советскому человеку, а тем более военному матросу-подводнику, заходить никогда не следует. Но, скажите мне на милость, кто откажется от кружки пива, если тебя приглашают за свой столик пропахшие штормами и шпротами обветренные мужики в просоленных фуражках с якорями.
Познакомились. Выпили…
Вскоре выяснилось, что в портовом городе существует не один только этот кабак, есть и другие, не менее уютные и злачные. И не все они размещаются в мрачных подвалах. Есть более современные павильончики – стекляшки. Там, как и везде, рыбакам, вернувшимся с богатым уловом, всегда рады и всегда предложат выпить-закусить. Свои деньги у Жоры быстро закончились, но люди, пропахшие килькой, оказались настоящими друзьями и своего парня