Тучи сгущались.
Вместе с котом они сидели в тусклом свете лампы, наслаждаясь вкусным ужином и приятной компанией. Анатолий Викторович уже совсем забыл про недавний приступ грусти и широко улыбался коту, обнажив здоровые зубы, и напевал песню, и притоптывал ногой, и ритмично покачивал головой. Неожиданно вскочив, он начал пританцовывать и ещё громче, уже не бормоча под нос, пел какую-то красивую мелодию, услышанную им ещё в юности и никогда не вспоминавшуюся до этого самого момента. Кот уже закончил с едой и невозмутимо смотрел на пляшущего безумца.
Тут в дверь постучали.
* * *
Медленный скрип, сопровождавший осторожный поворот ключа в дверном замке, бесстыдно пронизывал внезапную тишину. К величайшему сожалению Анатолия Викторовича, ключ не мог поворачиваться вечно. Приоткрыв маленькую щёлочку, он с аккуратной предусмотрительностью высунулся наружу. Нехотя взглянув на нежданного гостя, Анатолий Викторович вскрикнул от удивления и, настежь распахнув дверь, проорал:
– Лёва!
На пороге всего на несколько секунд задержался высокий мужчина с мокрой шляпой в руках, потому что сразу после окрика, он подскочил к Анатолию Викторовичу и что есть силы хлопнул его по плечу:
– Здравствуй, старина, – снисходительно и в то же время с какой-то особенной теплотой прошептал мужчина, который, судя по всему, и был Лёвой. – Что же ты застыл, как старый пень?
Сунув руки в карманы, Лев ехидно посмотрел на Анатолия Викторовича, который и правда немного опешил. Наконец, тот пришёл в себя, усмехнулся и махом руки пригласил гостя пройти. Закрывая дверь, Анатолий Викторович немного задержал взгляд на ночном небе, сплошь затянутом мрачными тучами. Анатолий Викторович вздохнул, повернул ключ в замке и прошёл за гостем в кухню.
Лев уже с напускным нахальством увалился в кресло, скрестив руки на груди, и внимательно рассматривал Анатолий Викторовича. Последний же занял место напротив, упорно уставившись в окно. Кот, как всегда сидевший на своём личном табурете, плавно спрыгнул вниз и, многозначительно глянув в сторону обоих мужчин, скрылся в дверном проёме. Мужчины несколько минут сидели молча, словно боясь нарушить напряжённую тишину. Анатолий Викторович утонул в кресле, нервно подёргивая оттуда длинной ногой. Его пальцы энергично отбивали какой-то сбивчивый ритм по подлокотнику, а нос громко пошмыгивал с ритмичной монотонностью. Издав тяжёлый скрип, Анатолий Викторович сдвинулся вперёд и на мгновение закрыл лоб рукам. Несмотря на явное беспокойство, терзавшее его, глаза Анатолия Викторовича казались необычайно ясными и сияющими.
– Ты же не бросил писать? – спросил Лев, не глядя на Анатолия Викторовича. Ответом было молчание. – Это было бы самым смешным, что я мог от тебя услышать. Хотя, признаться, я сейчас ничему бы не удивился, даже если бы ты мне открыл дверь, одетый в женском платье. Так признайся же, ты пишешь или нет? Я присылал тебе приглашение на съезд молодых литераторов, тебя просили выступить главным гостем, ты видел моё письмо? Зачем я спрашиваю, очевидно, что ты видел его и, даже не распечатав, выбросил в мусорное ведро. Это было ещё в прошлом году, Толя.
Дом заполонила абсолютная тишина, обнажив самые потайные шорохи и скрипы. В противоположной его части кто-то упорно царапал дверь кабинета. Анатолий Викторович сидел, не шелохнувшись.
– Конечно, ты не знаешь, что я несколько раз предупреждал тебя о своём приезде, – продолжал Лев, ничуть не сконфузившись. – Чем ты здесь занимаешься? Ты просто целыми днями смотришь в окно? От тебя уже несколько лет нет новостей в издательстве, ты не устраиваешь лекции, не пишешь старым друзьям. Знаешь, у старых друзей иногда появляется привычка неожиданно умирать. Если бы я увидел тебя мёртвым, то это бы больше объясняло твоё поведение. Однако я здесь не за этим, не мне учить тебя жить. Я лишь хотел повидать тебя и убедиться, что ты ещё не скатился с катушек, Толя.
Анатолий Викторович вытянулся вперёд, расправив необычайно широкие плечи. Лев проницательно смотрел на него, не сводя взгляд. Анатолий Викторович в очередной раз усмехнулся и выговорил с неестественной энергичностью:
– Мои катушки ещё крепко держатся, Лёва, но я рад, что ты приехал. Давай мы не будем грустить в креслах, как безнадёжные романтики на склоне лет, а чего-нибудь поедим? Ты ведь не плакаться мне пришёл?
Лев расплылся в улыбке. Он с удивлением посмотрел на друга и вскочил с кресла.
Спустя час мужчины сидели в кабинете, удобно расположившись за столом, сплошь заваленным рукописями, листами с перечёркнутым текстом и канцелярским мусором. Они много говорили, шутили, громко хохотали, ничуть более не смущаясь от компании друг друга. Лев неумолимо долго и эксцентрично, положив руку на плечо Анатолия Викторовича, рассказывал какую-то комичную историю из их совместной юности. Анатолий Викторович свободно развалился в кресле, положив ногу на ногу и завернувшись в плед. Несмотря на его общую расслабленность, в глазах всё ещё мелькали беспокойные огни. Когда Лев в очередной раз завалился в хохоте, Анатолий Викторович плавно поднялся и подошёл к книжному шкафу. Он провёл рукой по аккуратно выстроившимся рядам сочинений, открыл выбранный наугад роман и задумчиво уставился на лист.
Лев заметил сосредоточенность старого друга и в растерянности оглядел кабинет. Комната была удивительно просторной при небольших её размерах; в дальнем углу всё было завалено старыми коробками и ящиками, а сверху они были придавлены очередными столпами книг. Рядом висела большая картина, закрывающая своим видом половину стены. От неё отдавало чем-то приятным, детским. Солнечный день. Река. Мирные домики деревенских жителей.
Лев повнимательней посмотрел на стол. Он долго рассматривал скомканные бумажки и небрежные пометки, коих были целые горы, пока не заметил явно выделяющийся на фоне всего остального роман в толстом переплёте.
Потянувшись вперёд, Лев взял в руку роман и застыл. На обложке красовалась надпись: «Анатолий Макаров – Пустое небо».
– Толя! – воскликнул Лев.
Анатолий Викторович устремил взгляд сначала на стол, а потом неспешно перевёл его на друга. Сделав несколько шагов в сторону, он протянул руку к злосчастной книге и во второй раз за день открыл её: со страницы на него глядела хмурая панама молодого человека. Анатолий