Записки сумасшедшего охранника

Сижу, охраняю объект. Пропускаю всех подряд, хотя нужно строго по пропускам. Господи! Как же мы все друг другу не доверяем! Я видел, как работают другие охранники. Они никого не пускают даже по пропускам, и их все боятся и уважают…

Сотрудники фирмы проходят мимо меня и не здороваются. Ведут себя высокомерно или обиженно. Глядя на них, чувствую себя виноватым. Но я совершенно открыт и внутренне жизнерадостен, а они почему-то не догадываются или просто боятся это приметить…

Сегодня утром мне нагрубили в магазине Ашан, а я возьми и ответь, причем в не менее резкой форме. В том момент (да и сейчас тоже) не чувствовал никаких угрызений. Это плохой симптом…

А вообще, жизнь протекает нормально: ни хорошо, ни плохо. Видимо, так и должно быть. Если жить в духе момента и не философствовать, то все перетекает из одного в другое очень мягко и ненавязчиво. Мне так больше нравится…

Вот прошел еще один сотрудник, не поздоровался и посмотрел подозрительно исподлобья. Неприятно, но жить можно…

Продолжаю думать и писать слова, хотя особо писать не о чем. Просто нет подходящих мыслей, чтобы интересно было поделиться с читающими, то есть с посторонними людьми. Родные и друзья давно уже не то что не читают мои слова, а просто даже уклоняются от общения…

Но вот прошла девушка: поздоровалась и даже улыбнулась. Приятно. И я тут же поймал себя на мысли, что Бог есть. Жалко, что эта мысль скоро уйдет…

Пока никого нет, и я устремляюсь опять в глубокую аналитическую думу. Но свежих тем нет. Я тут же ловлю себя на идее, что отсутствие потока сознания – это определенный сдвиг к чему-то новому и возможно более качественному. А вдруг нет? Вдруг это просто усталость от проведенных накануне суток в душном помещении, или, что еще хуже, обычная леность мозга, не желающего воспринимать ничего нового и серьезного? Как вы думаете? Лично я точно не знаю…

Вот прошел еще один и не поздоровался. Но он что-то бормотал себе под нос, поэтому я его уже простил. Видимо, шизофреник или ученый…

А вот прошло еще четверо. Двое поздоровались, двое – нет. Даже не знаю, как на это реагировать…

Когда приходит весна, то почему-то на душе не становится теплее и благоуханнее. Наоборот, есть какая-то недосказанность. Зима прошла впустую. Не донасытился свежим прохладным воздухом, не доиграл в хоккей, не докупался в проруби, так и не слепил снежную бабу. А весной делать нечего. Сидишь на работе, смотришь в окно и наблюдаешь, как снежные торосы, смешиваясь с оттаивающей глиной, постепенно превращаются в непроходимые массивы грязи, пропитанные изнутри человеческой желчью, заболачивающие город. В этот момент все выглядит невзрачно и томно. Даже такой шикарный и блистательный город, как Нижний Новгород (особенно его нижняя часть), выглядит немного томно и невзрачно…

Я устроился в охрану второго ноября 2015 года и работаю здесь до сих пор. Обычно я задерживаюсь на новых работах не более, чем на месяц, а тут уже целых пять! Единственное оправдание этому является то,  что я втихаря пишу ноты и слова. Начальство об этом пока даже не догадывается. Если оно узнает, то произойдет нечто страшное. Оно потребует от меня отчета о проделанной работе, то есть придется читать. А я не хочу этого. Я мечтаю, чтобы мои слова исчезли с лица Земли и появились бы снова лет через восемьсот. Как когда-то что-то подобное произошло с Раби Шимоном. Представляете, через множество столетий ходят по Земле киборги и читают мои слова. Причем, слова всех остальных авторов забыты. Время их не сохранило за ненадобностью и неактуальностью…

Вот пришла уборщица, долго на меня смотрела, и сделала вид, что меня не знает. Потом ушла мыть пол на другой этаж. Но я зла на нее не держу, думаю, она сама от себя не в восторге.

Сижу, смотрю в стену. На стене большая фотография лыжников на Эвересте, а под ними текст на английском: "The path to greatness is along with others". Как-то не очень верится, что кто-то со мной хочет разделить мою участь…

Накопилась некоторая усталость в области тазобедренных частей. Пойду, пройдусь по коридору, скоро приду…

Пришел. Еще мне показалось, что чем больше сидишь и ничего не делаешь, тем больше устаешь. Начальник мне сказал, что это моя судьба. Пожалуй, с ним здесь соглашусь. Когда-то известный виолончелист Пабло Казальс сломал руку и был искренне счастлив. Он думал про себя: " Ну, наконец-то нашлось настоящее оправдание, чтобы не заниматься на инструменте". Вот так и я, работая здесь и просиживая сутками, лишен возможности нести ответственность за определенные вещи перед требовательным человечеством. Примеры вещей приводить не буду…

Но вот толпа пошла. Тут уже не до пропусков. Люди рябят в глазах! Господи! Как все друг на друга похожи, в одинаковых очках! Я думаю, что для инопланетян было бы невозможно отличить землян одного от другого. Как вы можете отличить двух комаров, например? Можно конечно, но только если под микроскопом…

Вдруг… тишина. Все занырнули в свои аудитории. Наверное, работают. А может, притаились и за мной следят через специальные коридорные камеры? Все может быть. Здесь нет однозначного ответа. Это как палка о двух концах. Или две стороны одной медали. Или два кольца, два конца, а посередине гвоздик. Или еще вот: "Золотое решето, черных домиков полно"…

Сейчас подходил ко мне менеджер по успешному аутсорсингу и предложил такой вариант: "Сам алый сахарный, кафтан зеленый бархатный"…

Все, что я пишу – не смешно и не грустно. Просто никак. Ни талантливо, ни бездарно. Ни о чем. Ни о себе, ни о людях, ни о жизни и смерти, ни о любви, ненависти, смирении или трусости. Просто слова, не наполненные ни смыслом, ни бессмыслицей. Ведь надо как-то вложить свое усердие в так беспрепятственно и бесцеремонно утекающее время. А оно вкладывается почему-то в слова. Не в ноты, не в краски, не в камень, не в бездоказательные теоремы. А именно в разрозненные слова, навеянные угасающим и немного комканым вдохновением.

Посвящается светлой памяти Олега Петрыкина

 Сегодня (в крайнем случае, завтра) исполняется сорок дней со дня кончины моего товарища Олега Петрыкина. Но вместо того, чтобы идти на поминки или в церковь, я лучше напишу несколько слов о том, каким был этот талантливый человек.

 Он был тем, кем должен был быть. Прошел короткий, но сложный путь. Учился в ПТУ, потом был выгнан из духовной семинарии (или сам ушел, это неважно). Любил музыку, женщин, ругался матом, но при этом был одним из самых добрых и