поедет, или через проезжую часть перед телегой какой проскочить решит, они тут как тут. Хватают наглеца, да к Прошке тащат. А у того с такими разговор короткий, но деловой. На золотые монеты пересчитанный. Яшку с Чернавкой в патруль записал. Чтобы по городу ходили, да ежели кто похулиганить решит, догнали и обезвредили. Для этих целей у патрульного всегда арбалет с тупым наконечником имелся, да кистень. Тот самый, каким он когда-то начальство нынешнее оприходовал.
Старшим над коллективом этим Прошка Агафона поставил. Вот кто правая рука, так правая рука. И поможет, и подскажет, и по шее даст, кому требуется. Боялись его и уважали. Потому как был он честным и справедливым.
А начальник службы — Прошка Лебеда был предприимчивым. Все старался благосостояние царской казны нарастить. Все новые правила придумывал, многовековые устои ломал. То пьяным извозчикам ездить запретит. То укажет всегда по правой стороне дороги мотаться. В общем ворчать ворчали, но выполняли. Потому как денег на штрафы жалко было. Да и происшествий на дорогах в разы меньше стало. Все его заслуга! Прошки Лебеды.
И днем и ночью корпел он в своем служебном тереме над правилами и уставами новыми. А супружница его Марьяна обед ему носила. Самой то ходить и не просто было. Шутка ли? Шестой месяц, как на сносях. А голодным мужа не оставляла. Знала, что без нее окончательно истощает. Итак кожа, да кости. И центнера не наберется.
Июль к концу шел. Тепло было. Жарко даже. На дорогах тишь, да гладь. Худо-бедно научил водил местных правила соблюдать. Сидел Прошка в своем рабочем тереме, да в окошко смотрел. Ждал, когда Марьяша пожалует. Соскучился. Она и пришла. Да не одна, а с подругой Ягой. Часто они вместе ходили. Так сподручней было и веселее.
Котомку с пирогом рыбным развернули. Вина налили. Сели обедать, да не тут-то было. Топот копыт за окном раздался. Ржание, гомон. Влетел в терем Яшка. Глаза горят. На роже улыбка от уха и до уха.
— Поздравьте меня, — говорит. — У меня сын родился.
Яга напряглась. На Прошку глянула. Помнила. Его это грех. Только секретный.
— Я тебя, бабуль, ищу, — обратился счастливый отец к Яге. — Не глянешь? Малыш здоровый, вроде, только на шее во здесь, — он ткнул пальцем в свой загривок. — Полосы какие-то. Навроде жабры.
— Ты меня дома подожди! — ласково попросила старушка. — А я тут закончу и к тебе.
Яшка кивнул.
— Прохор Палыч, — обратился он к начальнику. Того, как руководителем дорожной службы сделали, подчиненные все по имени отчеству звать стали. — Вечером милости прошу ко мне. Отпразднуем. И супругу свою берите.
Марьяна кивнула. Дождавшись, пока Яшка исчезнет, старуха зацокала языком.
— Плохое у меня предчувствие, ой плохое.
— А что такое? — поинтересовалась русалка и посмотрела на мужа. Тот, кажется, тоже не понимал, о чем идет речь.
— Я тогда, когда Прошке приказано было делегацию амазонскую ублажить травки ему дала одной. Волшебной, — стала объяснять Яга. — Чтобы он королеву их рыхлую покрыть смог.
— С этого места поподробнее! — Марьяна нахмурила брови.
— Ну что ты, родная? — попробовал оправдаться Прошка. — Дело прошлое. К тому же государственное. Я после травы той, когда к ней пришел, тебя там увидел, ну и…
— Действие такое! — объяснила Яга. — Вместо бабы любой зазнобу свою мужик видит. Любимую. Ну этот пентюх тебя лицезрел.
— И что такого? — не понял Прошка.
— А то! — выдохнула старуха. — Свойство у травы такое. Что дите, которое при этом получается, облик зазнобы перенимает. Жабры у них. Вот что. А если ноги намочить…
Она не договорила. Прошка побледнел.
— Погодите, а почему у них? — Марьяна напряглась еще сильнее. — И у кого это у них? И при чем тут дите Яшкино?
— Тут такое дело, любимая, — уже предчувствуя, что дело пахнет керосином Прошка медленно поднялся со стула. — В тот день меня купец Богучар к себе позвал по делу. А там дочь его была… Ну супружница патрульного моего… Ты и не думай. Они тогда еще не женаты были…
— Не женаты, значит? Дочь купца, говоришь? — Марьяна сжала в ладони покоящийся на столе черно-белый жезл. — Куда ты там его вставлял, чтобы народ оживлять?
— Милая, родная, — Прошка стал пятиться к выходу. — Тебе нельзя нервничать.
— А я спокойна! — призналась Марьяна, поднимаясь со своего стула. — Кобель ты взъерошенный, некромант хренов. Снимай штаны, сейчас я тебя оживлять буду.
— Не дури! — выкрикнул Прошка, и рванул на улицу. Марьяна выскочила за ним.
— Не позорься, люди смотрят! — вопил начальник дорожной службы.
— А мне не стыдно!
Они добежали до царского терема, когда где-то неподалеку снова раздался топот копыт.
«Не уж то опять Яшка» — решил Прошка, и ошибся. В седле сидела стройная амазонка.
Марьяна убрала жезл за спину. Одно дело дубасить мужа при своих, другое — при иностранцах. Позору у заграничных гостей не оберешься. Девушка лихо соскочила с коня.
— Кому я могу передать депешу для его величества царя-батюшки Еремея шестого? — отчеканила она.
Прошка огляделся по сторонам и заключил, что старший по разряду здесь он. Протянул руку. Амазонка сунула закатанный в рулон пергамент.
— А на словах приказано передать, — все также официально затараторила красавица. — Что царю-батюшке в месячный срок надлежит предоставить для суда и расправы некроманта Прошку Лебеду, нанесшего смертельное оскорбление королеве и всему государству амазонскому. Иначе, война!
Пока присутствующие силились вернуть на место выкатившиеся из орбит глаза, амазонка ускакала прочь. Подошла Яга.
— Ничего не понимаю! — покачал головой ошарашенный Прошка.
— А чего тут понимать? — пожала плечами Яга. — Хана нам! У королевы амазонок дите с жабрами родилось.
Конец первой книги.