https://www.facebook.com/timofeevsky

Александр Тимофеевский. Фейсбук 2018

Сегодня актуальнее: Рим с ними. А правильнее, конечно: Рим с нами. Великий город велик еще тем, что в нем легко разойтись.

Друзей и недругов, приятелей и неприятелей, знакомцев и даже незнакомцев, всех с Новым годом!

Крылова бывало ставили выше Пушкина. Это, конечно, перебор, и сильный, но понять можно: Иван Андреич у нас из главных. Не тускнеют его сюжеты, везде встречаются герои, слон и моська каждый день шагают по улицам, и своя заливистая правда есть в этом лае. А у обезьяны перед зеркалом какое высокое отчаяние! "Я удавилась бы с тоски, когда бы на нее хоть чуть была похожа" - вообще вопль экзистенциального одиночества.

Только что вернулся из Парижа, куда слетал небывалым образом. Впервые в жизни, будучи в этом городе, не ходил в Лувр, не гулял по улицам, не ел ни устриц, ни утки, не видел большинства своих друзей, ничего не скажу про последние новости, про мятежи-беспорядки, о которых пишут газеты, - совсем с ними не сталкивался. Зато все четыре дня, сам на себя изумляясь, просидел в темноте кинозала - смотрел фильм «Дау». Там 700 часов, я видел малую часть - меньше 30. Что сказать, друзья? - мне очень понравилось. Подробности будут позже.

"Жалоба А.И. Солженицыну", сочиненная  Хвостенко и Волохонским в 1979 году, - лучшее, что сказано/спето о юбиляре за последние сорок лет. Никто не перекрыл. Совершенно прекрасная жалоба, главный русский жанр. Не устарела ни в одном слове, звуке, вздохе. И, конечно, не устарела в адресе. Никого, кому можно было бы так пожаловаться, за последние сорок лет больше не появилось. Текст дам здесь, но вы обязательно послушайте, как чудесно поет Хвостенко - ах, Александр Исаич, Александр Исаевич, что же ты, кто же ты, где же ты, право же, надо же.

Гуси летят и летят перелетные с красными лапками,

Встречные ветры несут им попутные пух одуванчиков,

Падают перья, взлетают, кружат неподвижные рваными хлопьями

Легкие с красными лапками утки летят перелетные грустные.

Ах, Александр Исаич, Александр Исаевич,

Что же ты, кто же ты, где же ты, право же, надо же.

По лесу, по полю белые прыгают беглые кролики,

С красными глазками прячутся в заросли зайцы бывалые,

Совы слепые, глухие медведи голодные белые-белые

Падают, пляшут, порхают, ползут и бегут перебежками,

Ах, Александр Исаич, Александр Исаевич,

Были бы, не были, ежели, нежели, дожили.

Хамелеоны, цепляясь за сучья, коряги багряные,

Цвет поминутно меняют на пристальный глаз постороннего,

Тут же с красивыми крыльями всякие разные бабочки -

Белые яйца да красные коконы - все муравьи подколодные.

Ах, Александр Исаич, Александр Исаевич,

Так ли, не так ли и то да не то, да не то еще.

Черной черникою синей кругом прорастет смородина,

Не было ягоды слаще березы рябиновой,

Красная-белая, красная-белая, красная-белая

сквозь полсатая ягода,

Эко зеленое-мутное царство Канада-Мордовия - вселенская

родина.

Ах, Александр Исаич, Александр Исаевич,

Что же ты, кто же ты, где же ты, право же, надо же.

Крапчатый дятел, пятнистая тварь, конопатая иволга,

Гриб сатанинский, большая поганка румяная,

Жаба косая-кривая-хромая, змея многоногая подлая,

Многоголовая да многоглавая мерзкая гадина,

Ох тяжело, нелегко, Александр Исаевич,

Так-то, вот так, Александр Исаич, Исаевич.

Дорогие друзья, тут в нашей робкой культурной жизни намечается событие. В Конференц-зале РГБ (в просторечии Ленинки), основное здание, третий подъезд, 14 декабря в 18 часов состоится обсуждение книги Аркадия Ипполитова "Просто Рим". Прекрасный вместительный зал, много умных людей, включая самого автора, у вечера есть красивое название "Образы Италии. Переменчивая вечность". Обсуждать будут и образы Италии Муратова, и образы Италии Ипполитова, а также сам тип такого искусствоведения, интеллектуальной прозы, которая почему-то до сих преподносится как новинка, хотя тот же Аркадий занимается ею уже третье десятилетие, а Муратов написал свою книгу больше ста лет назад. Словом, приходите! Будет, о чем поговорить, а потом подумать.

Две чудесные истории про Людмилу Алексееву. Вот так надо писать о только что умерших, без неуместных бескомпромиссных оценок, которые в лучшем случае бескомпромиссно глупые, но, как правило, ещё и низкие.

А Людмиле Алексеевой Царствие небесное!

Отец мой тут выпустил сборник «Избранное», в котором много всего хорошего и даже замечательного, но что-то, как водится, позабыто, а одного стихотворения, не попавшего в книгу, мне особенно жаль. Оно про то, что и у нас была прекрасная эпоха, когда хватание за жопу (со всяким случается, ужас, конечно, но не ужас!ужас!ужас!) не обязательно приводило к отставкам в уважаемой редакции, а могло стать поводом для чистого, безгрешного лирического приключения.

Тебе я снюсь в тех белых штуках,

В гробу сосновом,

И ты уже сегодня, сука,

Гуляешь с новым.

И у тебя одно лишь в мыслях —

Накрылся, Вася!

А у меня двенадцать жизней

Еще в запасе.

Не поскользнусь тебе в забаву

На склизкой корке,

Хожу двуличный и лукавый,

Как Рихард Зорге.

Но если смерть меня забреет

К себе в солдаты,

И я умру от гонореи

И от простаты,

И ты придешь с лицом монашки

В своем платочке,

На гроб положишь мне ромашки

И василечки —

Я не прощу тебя, паскуду,

Убью, растрепу!

Во сне явлюсь тебе оттуда

И хвать за жопу!

Участь его решена - Шереметьево станет имени Пушкина. Народ уже острит безжалостно: Пушкин наше svo.

Давно шло к этому.

В Пушкинском выставка «Пикассо & Хохлова». Афиша по этому поводу обсуждает, как Пикассо свою Хохлову абьюзил, хотя она ему муза и чуть ли не соавтор. Дойдя до этого открытия, зевнул и отложил текст в сторону. Мечта меня одолела. Хочу прочесть о том, как Пушкин и Дантес, и царь, и