Иван Полоник Дикий мед

Закончился сентябрь. Прошелестел листвой тихий листопад. Пролетело нежной паутинкой, под яркими солнечными лучами, которые уже не давали прежнего летнего тепла, бабье лето. Недаром эти недели в году называют бабьими. Ну, какое тепло от пожилого человека? Так, только блеск, в глазах, былое и думы… А вот к советам пожилых людей, можно иногда и прислушаться…

Наступила слякоть. Частые осенние дожди монотонно стали стучать по крышам почерневших изб. Замерла к зиме небольшая деревня с названием Чернушка, которая стояла вдоль речушки Вонил. В деревне насчитывалось около полусотни домов, а на её середине стояла, как и у большинства таёжных деревень, такая же, как и дома жителей, почерневшая от времени церковь.

Жили в деревне в основном пенсионеры и те семьи, которые могли как-то прокормить своих детей и жён. Но, иногда наезжали в деревню из разных мест «цивилизации» охотники, рыбаки. Среди всех этих приезжих был и пчеловод Сашка Гвоздёв. Так и теплилась в деревне жизнь, как у вдов, кто захочет – приласкает, но в большинстве выпадает им обида. Такова вдовья судьба… Такова, или ещё хуже, судьба русских деревень сегодня.

Правда, молодой парень Сашка Гвоздёв, останавливался не в самой деревне, а на хуторе Комарово, километров в четырех-пяти от Чернушки. Там он содержал свою пасеку. Таких хуторов при Советской власти, в каждом районе, были десятки, а в стране, десятки тысяч. Их пристёгивали к центральным усадьбам более крупных колхозов как отделения или бригады, так и жили люди в тайге, куда изредка наезжало районное и колхозное начальство. Приезжая, оно смотрело на всё, разводило руками, обещало многое и уезжало до следующего приезда. Жители таких хуторов привыкли ко всему, к тяжелой крестьянско-отшельнической жизни, работе и к приезжающему начальству. И казалось им, пусть от этого начальства пользы было им мало, но и без него, как без хорошего анекдота, было бы скучновато в этих местах.

Они знали главное, работать нужно для себя. Потому держали на своих подворьях коров, свиней, кур и прочую домашнюю живность. Занимались промыслом в тайге, рыбачили по таёжным рекам. Были и лошади в подсобном общем деревенском хозяйстве, для почты, или как "скорая помощь". На угодьях таких хуторов, крупные колхозы заготавливали сено, при помощи районной элиты, которую райкомы партии посылали в некоторые дни поры сенокоса, заготовленное сено свозили на центральные усадьбы к животноводческим фермам по осени или зимою. А иногда, брали над такими хуторами шефство разные районные организации, помогали кое-чем тамошнему населению. Только вот, хлеб на таких полях давно не сеяли хлеба. Забыли крестьяне шум тракторов, комбайнов… Знойные трудовые дни в деревнях. А вместе с этим и запах хлеба, спечённого в домашней печи. О которой, стонет Остерман по телевидению. Тоскует как сыч при совках о деревнях… Эх!.. Времена…

Дети, выросшие на таких хуторах, учились в районных школах, жили в пришкольных интернатах. Сами хуторяне, жили спокойно и кроме повседневной работы и всяких сельских забот, ставили в своих домах на печах брагу, домашнее пиво, а изредка гнали самогонку. Закусить, пока, было чем. Правда, вот деньги водились нечасто. На трудодень платили сколько, только чтобы хуторяне не забыли, какие они есть эти деньги в государстве. В обучении их детей помогали область, район и школа.

А когда прошумели девяностые годы двадцатого века, вся государственная система таких переплетений, а может быть преступлений, рухнула. Никто не вникал из правительства в их жизнь. Люди стали разъезжаться, кто куда как испуганные птицы с деревьев после выстрела. Так и опустели тысячи таких хуторов и деревень по России. Остались только пустующие строения, вид которых наводит на человека тоску.

В морозные и снежные зимы, по заброшенным подворьям и деревенским улицам бегали зайцы, лисы. Иногда проходили волки, осторожно принюхиваясь к бывшим жилищам людей и хозяйственным постройкам, где ещё не выветрился полностью крепкий устоявшийся запах домашних животных. В тех хуторах, где ещё теплилась кое-как жизнь, по вечерам, в какой-либо избе, собирались местные мужики и курили до потемнения в глазах самосад, который они садили и готовили к курению, в связи с подорожанием курева в магазинах центра, обсуждая разные события в мире и фильтровали разные постановления современного правительства в стране. Зачастую сравнивали жизнь при Советском Союзе и современную, но всё было так закручено властью, что и итог нельзя было подвести. Одно было ясно, как и при «Совках», им предлагают только хорошее будущее, чем-то схожее на загробную жизнь. Так и сегодня обещают. Словом – страна обещаний. Страна будущего! Никогда правительство не сказало,-…Вот, – возьмите… Только дай… Впереди пути, как они выражались, было не видно ни зги, как в накуренной ими избе, за что их ругали хозяйки дома.

Главное мужиков беспокоило то, что будет, если зарубежье откажет, по какой-либо причине, поставлять нам сельхоз продукты? Что делать будем? Чем кормиться будет народ? Вновь разрабатывать придётся поля, заросшие березняком и американским борщевиком? Наверно к НЭПу сворачивать нужно. Опять же, чем разрабатывать? Лошадёнок нет, тракторов тоже, разворовала всё колхозная и районная «элита» на металлолом. А семена на посевную где возьмёшь? Но кроме всего, нужно ещё полгода ждать урожая, сколько время нужно для этого?.. Но, как ещё и уродит земелька? Конечно, земля отдохнула за период десятилетий, и ждёт своего исконного хозяина, как здоровая физически женщина крепкого мужика. Твою мать!.. Это Россия,.. которая продавала всегда свой хлеб за рубежом… Конечно, и сейчас продаёт… Правительство хвалит урожаи в последние годы, но цены на муку и мучные изделия постепенно повышаются в России. А из чего пекут? Такую муку ранее хозяин не повёз бы домой даже на корма скотине. Господи! Но кинься к беде, то куда всё на хрен и денется. Было же при совках,.. голод сделали искусственно… Мастера…Как говорила когда-то жена Сталина, – …для этого, чтобы оставить такую страну как Россия без хлеба, ума много не нужно. Эх!…

Так наговорившись и накурившись досыта, они расходились по своим избам, по тёмным улицам, на которых, по указанию власти сельского поселения, было обрезано электрическое освещение улицы. Вокруг гуляла тьма… Гуляла она и в душах неграмотных крестьян. Ни медпункта, ни школы, ни клуба… Церковь и та пустовала, хотя оставшиеся в деревне мужики подремонтировали её немного, словно пугаясь старых грехов своих уже умерших родителей, которые когда-то и разорили её. Эх!.. Особенно пугались, ночного крика сычей… Русь бескрайня!.. Русь страшная своими