быстрее, а ладони непроизвольно покрывались каплями. Едва различимые зеленые глаза, немного прикрытые с левой стороны спадающей рябью волос, с интересом взирали на представшие перед ними черты мужского лица. Можно было ощутить малейшее изменение положения глаз: как они медленно обводили каждую из бровей, переходили к глазам, пытаясь забраться в самую их глубь, а после плавно спускались по носу к губам, пока наконец не остановили своё движение.

Последние сантиметры быстро ушли в небытие и по телу пробежала легкая дрожь. Тепло на губах, которое разливается по всему лицу, покрывая его красными оттенками. Мягкость, граничащая с острыми порезами, оставленными морозными ветрами, гуляющими по улицам, добавляли красоту как шипы у роз. Ты медленно сжимаешь свою ладонь, ощущая, как иголки вонзаются в кожу. Одна за одной они пробираются внутрь, выпуская на волю темную струю крови. Так открывается спора за спорой, обволакивая все руку красными подтеками, что каплями соскальзывают на пол. Чувство боли превращается в эстетическое удовольствие, подбивая лишь сильнее сжать свою ладонь. Упиваясь момент, все нервные клетки приходят к блаженному катарсису.

Они сидели друг на против друга, облокотив головы. Со стороны могло показаться, что они закрывают общую тайну, пытаясь не подпустить даже тень. Есть ли на свете статуи подобные их позе? Если такой не существует, то это будет сильным упущением всего человечества.

Приподняв руку, Матти провёл ею по левому уху, ощущая пальцами витиеватый рельеф, на конце которого свисала сережка. Она была похоже на песочные часы, только вместо стекол были вставлены камни, оплетенные в месте соприкосновения железным ободком. Получалось некое подобие горлышка, скрывающего границы и переходы.

– Моя мама каждый раз, когда мы проходили мимо витрины с украшениями, проговаривала: Какое это удовольствие, иметь в своём гардеробе напоминание о нашей жизни, не правда ли, Матти? – он приподнял двумя пальцами сережку, выставляя её словно на подиум.

– Мы ещё сможем подарить ей такие сережки, не переживай.

– Да. Сможем. – его рука размякла и упала на колени к Айно. Она нежно её подняла и преподнесла к своей щеке. Слабая улыбка отразилась на её лице, украшая, как гирлянды новогоднюю ёлку, своего обладателя.

– К тебе ещё не приходили по поводу окончания учёбы?

– Сегодня, кажется, пытались достучаться, но я не открыл.

– Ещё не готов закончить?

– Не готов. Все уже выпустились, из-за чего мы теперь не можем даже собраться на сервере и поговорить, ведь все заняты совершенно другими делами. Надеюсь, новые боты помогут это исправить.

– Это те, о которых все просили? Один из них сможет играть в рулетку на выдачу бана на сервере, а другой начнёт играть в карусель с выбранным пользователем и катать его по разным каналам? О них у тебя уже довольно давно спрашивали.

– Да, но все никак не хватало времени. Теперь же под Новый год можно исполнить их желания. Поэтому мне нужно ещё время, прежде чем выпуститься.

Есть ли хоть у кого-то достаточно времени в этом мире? Матти боялся узнать ответ, который в одночасье мог оставить неизлечимые шрамы на его душе. Лучше закрыть глаза и забыться в успокаивающем аромате духом, впитывающимся в его кожу. Он уже не мог понять, кто первый привнес этот аромат в комнату: сам ли он надушился или это была Айно?

Время незаметно шло, опускаясь как дамоклов меч над головой. Пройдёт несколько часов, а можем минут, и уже свет вновь попадёт в окна, испепеляя последние остатки ночного аромата, как испарял людей вулкан в Помпеях. В ужасе смотрящие в глаза смерти они позабыли о вопросах времени. Они стали очевидными и никому не нужными. Они вкушали свою жизнь, стараясь запомнить каждую ее часть, унеся привкус на губах в иной мир.

Пройдёт немного времени и останется лишь пепел, оседающий на поверхности. В нём будут вопросы о завтра и переживания о вчера. Так остались эти воспоминания и на столе, что стоял по другой конец комнаты. Они толстым слоем пыли украшали некогда праздное место, на которое не раз проливали горячительные напитки, вырвавшиеся из стакана во время очередного тоста. Они оставляли родимые пятна на гладкой поверхности дерева, не стертые своевременно и оставленные как руины, лишь отдаленно напоминающие о былых временах. Вам всегда могут провести экскурсию и рассказать о каждой малейшей детали некогда разграбленной или снесённой постройки. Каждый год её жизни распишут живописными красками, словно обводя давно потускневшие контуры старинной картины. Слово за слово и вот вы уже утопаете в тех временах. Над вами возвышается исписанный гравюрами потолок, а со всех сторон взирают лица ушедших лет.

Проходя по узкому проходу, по обе стороны которого располагаются каменные скамейки, забитые во время вечернего моления. Около каждой из них можно заметить знакомое, но быстро ускользающее из памяти лицо. Этот любил пропадать в своих картинах, отчего часто запаздывал на множество мероприятий, а в первые минуты прихода пытался поправить свою мятую одежду, постоянно вытягивая её вниз, после втягивал окружающих в обсуждение новых работ, представленных на прошедшей выставке иллюстраций в социальных сетях. Другой изо дня в день подпитывался музыкой. Нельзя было найти и дня, когда рядом с ним не играла бы какая-нибудь композиция. Будь это джаз, классика, современный поп или же своенравный металл – все они заполняли пространство вокруг, ни оставляя не единого места для остальных звуков. Третий же вечно наполнял свою комнату ароматами. Ель с легкими нотками цитруса, тонко нарезанная свежая древесина, трава, недавно сорванная с земли. Все это вечно находилось в комнате, сменяясь новыми причудливыми комбинациями, которые удивляли рецепторы, заставляя подолгу засиживаться на одном месте и вдыхать чудный запах.

Их очертания лиц потихоньку смазывались и превращались в неразборчивое месиво. У них не было ни глаз, ни бровей, ни одной привычной детали, определяющей человека. На эти фигуры опадал свет, доносящийся из приоткрытой двери в конце коридора. Он ли уничтожал последние остатки памяти, плавя причудливые статуэтки из воска? Ещё чуть-чуть и будут лишь лужи, быстро густеющие и принимающие твердую форму.

Пара мгновений и чья-то рука прикрывает дверь. Свет пытался бороться, огибая неприступный засов. Он чувствовался на коже легким покалыванием. Молил ли он о пощаде? Просил ли таким образом себе немного времени? Видимо, ему хотелось ещё поиграть с разноцветными стеклами, которыми был украшен весь зал. На них вырисовывались сюжеты из истории или чьи-то давно забытые портреты, а значит свет играл с самой жизнью.

От осознания