даже кое-чего из книг я обязана попутчику Левина. Это он, с невероятной быстротой и еще большей удачливостью покидав все, что счел нужным и ценным, в большой пластмассовый таз и два чемодана, успел вынести все это еще до прибытия пожарных.
Пожарники первым делом поинтересовались, все ли вышли из дома, после чего, тяжело ступая в своих защитных костюмах, вошли в охваченное пламенем здание. Стенные и потолочные панели, паркет, встроенные шкафы, гардины, ковры и кровати весело и с треском горели на всех этажах, лестничный проем превратился в огненную бездну. На улице собрались соседи и вместе со мной наблюдали, как вырываются из-под крыши всполохи огня и огромными горящими мыльными пузырями снова опадают в пекло. — Ой, как красиво! — восторгалась Лена. Если Альма действительно в мансарде, говорили пожарные, пытавшиеся проникнуть туда по длинной раздвижной лестнице, то ее уже вряд ли можно спасти. Павел стоял ни жив ни мертв. И тут где-то под лапами огромной ели Левин углядел мерцающие во тьме кошачьи глаза. Он кинулся спасать перепуганного кота — и вывел из темноты Альму. Она угорела, у нее были ожоги по всему телу, но она была в сознании. Павел только молча взял ее за руку. Пожарные по рации вызвали «скорую помощь». — Я хотела себя убить, — повторяла Альма. Ее отвезли в клинику в Оггерсхайм, мы с Леной отправилась к Дорит, Павел с сыном поехали ночевать к его приятелю. Где провел остаток ночи Левин, понятия не имею. Дом выгорел дотла, его было не спасти. Кто-то разлил бензин в мансарде.
Со временем, возможно, я переживу потерю этого дома, как, возможно, потускнеют и воспоминания о роковых событиях, имевших место под его крышей. Позднее мы узнали от самой Альмы, что после ее ночного визита в зимний сад она отправилась наверх к мужчинам — попрощаться. Они выпили на троих сливовицы. При этом Левин внушил ей, что ребенок у меня, конечно же, от Павла. Оставшихся по наследству денег и страховой суммы мне вполне хватило, чтобы купить себе дом в Вайнхайме, это милый небольшой городок, где мы и живем сейчас с Павлом, Колей, Леной, Никласом и Тамерланом согласно всем бюргерским установлениям. Как и тысячи других матерей, при кормлении ребенка я сама разеваю рот и делаю глотательные движения, сама стригу кудри на Колиной голове, которые, как и у его отца, норовят превратиться в неухоженные лохмы, и слизываю остатки варенья с пальчиков Лены. На диссертацию у меня, наверно, уже никогда времени не найдется. Иногда я получаю открытки из Северной Германии, где Левин с Дитером занимаются торговлей подержанными автомобилями. Стартовый капитал на это предприятие кредитовала им я.
— Так кто же отец маленького Никласа? — спрашивает Розмари. — Я не знаю и знать не хочу. Знаю только точно, что Павел — отец малышки Мари. — Значит, это все? — спрашивает Розмари. — Счастливый конец — делу венец? — Это как посмотреть. Для моих родителей опять все неладно, они никак не могут пережить, что Павел и я хоть и состоим в браке, но брак по-прежнему у каждого свой. Розмари молчит. Наверно, думает уже совсем о другом. Через час придет такси и отвезет ее домой. Хотя, зная ее страсть экономить, я думаю, что она еще рассчитывает здесь пообедать — в последний раз. Приносят обед, она в нетерпении заглядывает под крышку судков: кенигсбергские тефтели под соусом из каперсов — уже третий раз подряд. Я уныло ковыряюсь в тарелке. Сюда бы чуток соли, лаврового листа и несколько капель лимонного сока — тогда бы еще куда ни шло. Розмари, которая в отличие от меня дома почти не готовит, не склонна критиковать больничную кормежку, правда, каперсы она не любит. Поэтому тщательнейшим образом выбирает темные шарики из соуса и тефтелей, отодвигая их вилкой к краю тарелки. — А наследство твоего деда, конечно, тоже вместе с домом сгорело? — спрашивает она как бы невзначай. Похоже, она все-таки слушала меня даже внимательнее, чем мне бы хотелось. — Несущие стены дома остались целы. После того как Никлас — кстати, совершенно здоровеньким и без малейших осложнений — появился на свет, я при первой же возможности совершила набег на свои бывшие владения и забрала из подвала кое-какие нужные вещи, в том числе и упомянутый выше цветочный горшок. — Замечательно, Элла, тогда я позабочусь о том, чтобы у моей крестницы был законный отец… Вообще-то о крестинах у нас пока что речи не было. К чему она клонит? — Ты с Левином можешь развестись? — Конечно, могу, какая ему радость от второго кукушонка, но что толку? Павел ни за что не решится бросить свою больную Альму. — Так и я про Альму. Кстати, она ведь обожает нашу копченую салями с перцем. — Погрузившись в размышления, Розмари рассеянно водит вилкой, размазывая по тарелке остатки соуса вперемешку с каперсами. — Предлагаю кулинарный рецепт: выдавливаем колбасу из оболочки, два зернышка перца, те, что с дальнего конца, начиняем ядом, потом заталкиваем фарш обратно в оболочку… У меня кусок застревает в горле. Увлеченная Розмари как ни в чем не бывало продолжает: — А сами уезжаем. Поскольку у нас уже четверо детей, лучше всего просто снять где-нибудь летний домик… Колбасу Альма доест лишь через несколько дней после того, как мы уедем…
(обратно)
Пожарники первым делом поинтересовались, все ли вышли из дома, после чего, тяжело ступая в своих защитных костюмах, вошли в охваченное пламенем здание. Стенные и потолочные панели, паркет, встроенные шкафы, гардины, ковры и кровати весело и с треском горели на всех этажах, лестничный проем превратился в огненную бездну. На улице собрались соседи и вместе со мной наблюдали, как вырываются из-под крыши всполохи огня и огромными горящими мыльными пузырями снова опадают в пекло. — Ой, как красиво! — восторгалась Лена. Если Альма действительно в мансарде, говорили пожарные, пытавшиеся проникнуть туда по длинной раздвижной лестнице, то ее уже вряд ли можно спасти. Павел стоял ни жив ни мертв. И тут где-то под лапами огромной ели Левин углядел мерцающие во тьме кошачьи глаза. Он кинулся спасать перепуганного кота — и вывел из темноты Альму. Она угорела, у нее были ожоги по всему телу, но она была в сознании. Павел только молча взял ее за руку. Пожарные по рации вызвали «скорую помощь». — Я хотела себя убить, — повторяла Альма. Ее отвезли в клинику в Оггерсхайм, мы с Леной отправилась к Дорит, Павел с сыном поехали ночевать к его приятелю. Где провел остаток ночи Левин, понятия не имею. Дом выгорел дотла, его было не спасти. Кто-то разлил бензин в мансарде.
Со временем, возможно, я переживу потерю этого дома, как, возможно, потускнеют и воспоминания о роковых событиях, имевших место под его крышей. Позднее мы узнали от самой Альмы, что после ее ночного визита в зимний сад она отправилась наверх к мужчинам — попрощаться. Они выпили на троих сливовицы. При этом Левин внушил ей, что ребенок у меня, конечно же, от Павла. Оставшихся по наследству денег и страховой суммы мне вполне хватило, чтобы купить себе дом в Вайнхайме, это милый небольшой городок, где мы и живем сейчас с Павлом, Колей, Леной, Никласом и Тамерланом согласно всем бюргерским установлениям. Как и тысячи других матерей, при кормлении ребенка я сама разеваю рот и делаю глотательные движения, сама стригу кудри на Колиной голове, которые, как и у его отца, норовят превратиться в неухоженные лохмы, и слизываю остатки варенья с пальчиков Лены. На диссертацию у меня, наверно, уже никогда времени не найдется. Иногда я получаю открытки из Северной Германии, где Левин с Дитером занимаются торговлей подержанными автомобилями. Стартовый капитал на это предприятие кредитовала им я.
— Так кто же отец маленького Никласа? — спрашивает Розмари. — Я не знаю и знать не хочу. Знаю только точно, что Павел — отец малышки Мари. — Значит, это все? — спрашивает Розмари. — Счастливый конец — делу венец? — Это как посмотреть. Для моих родителей опять все неладно, они никак не могут пережить, что Павел и я хоть и состоим в браке, но брак по-прежнему у каждого свой. Розмари молчит. Наверно, думает уже совсем о другом. Через час придет такси и отвезет ее домой. Хотя, зная ее страсть экономить, я думаю, что она еще рассчитывает здесь пообедать — в последний раз. Приносят обед, она в нетерпении заглядывает под крышку судков: кенигсбергские тефтели под соусом из каперсов — уже третий раз подряд. Я уныло ковыряюсь в тарелке. Сюда бы чуток соли, лаврового листа и несколько капель лимонного сока — тогда бы еще куда ни шло. Розмари, которая в отличие от меня дома почти не готовит, не склонна критиковать больничную кормежку, правда, каперсы она не любит. Поэтому тщательнейшим образом выбирает темные шарики из соуса и тефтелей, отодвигая их вилкой к краю тарелки. — А наследство твоего деда, конечно, тоже вместе с домом сгорело? — спрашивает она как бы невзначай. Похоже, она все-таки слушала меня даже внимательнее, чем мне бы хотелось. — Несущие стены дома остались целы. После того как Никлас — кстати, совершенно здоровеньким и без малейших осложнений — появился на свет, я при первой же возможности совершила набег на свои бывшие владения и забрала из подвала кое-какие нужные вещи, в том числе и упомянутый выше цветочный горшок. — Замечательно, Элла, тогда я позабочусь о том, чтобы у моей крестницы был законный отец… Вообще-то о крестинах у нас пока что речи не было. К чему она клонит? — Ты с Левином можешь развестись? — Конечно, могу, какая ему радость от второго кукушонка, но что толку? Павел ни за что не решится бросить свою больную Альму. — Так и я про Альму. Кстати, она ведь обожает нашу копченую салями с перцем. — Погрузившись в размышления, Розмари рассеянно водит вилкой, размазывая по тарелке остатки соуса вперемешку с каперсами. — Предлагаю кулинарный рецепт: выдавливаем колбасу из оболочки, два зернышка перца, те, что с дальнего конца, начиняем ядом, потом заталкиваем фарш обратно в оболочку… У меня кусок застревает в горле. Увлеченная Розмари как ни в чем не бывало продолжает: — А сами уезжаем. Поскольку у нас уже четверо детей, лучше всего просто снять где-нибудь летний домик… Колбасу Альма доест лишь через несколько дней после того, как мы уедем…
Notes
1
Последнее, но далеко не самое ничтожное (англ.) (обратно)2
Яд (англ.) (обратно)3
Апоморфин гидрохлор, специальный заказ № 5557, физостигмин салицил., гр. 1/600, реестр ядов Великобритании, каталог № 1 (лат., англ.) (обратно)4
Недосказанность, недоговоренность (англ.) (обратно)5
Городок в 10 км от Хайдельберга (обратно)6
Городок в 20 км от Хайдельберга (обратно)7
Джеймс Дин (1931–1955) — известный американский киноактер, сыграл главные роли в фильмах «Берегись, моряк» (1951), «К востоку от рая» (1955) и «Гигант» (1956). Погиб в автомобильной катастрофе (обратно)8
Аннетта Дросте-Хюльсхофф (1797–1848) — немецкая поэтесса (обратно)9
Левин Шюккинг (1814–1883) — немецкий писатель и публицист (обратно)10
(обратно)