единственной в его арсенале, перед тем как ушел, оставив дверь спальни широко распахнутой.

— Я лучшая шлюха, которая у тебя когда-либо была, и ты знаешь об этом, сукин ты сын! — прокричала я ему вслед.

Каждый мускул в моем теле дрожал. Этот грязный ублюдок обманул меня, и я ничего не могла с этим поделать, абсолютно ничего. Кому я об этом расскажу? Я была двадцатилетней проституткой, что за деньги трахала мужчин, которые были почти вдвое старше. И это никого и никогда не волновало, до тех пор, пока они не наполняли резинку, отделяющую их от остальных никчемных засранцев, которые были раньше.

Я узнала давным-давно, что никто не хотел помогать сломленным; они навсегда смели нас в асфальтовые трещины на улицах и залитые мочой затемненные аллеи. К тому же, большинство проституток были крепко связаны проволокой, сидя на крэке, или растянуты на героине. Но не я. Даже, несмотря на то, что мне приходилось каждую секунду бороться со своими демонами, мне удалось уберечься от этого дерьма. Я застряла в бутылке и всегда прихлопывала пару полных глотков обжигающего горло жгуче-горького виски прежде, чем пробивал час продавать свое тело. Быть ущербной, даже сломленной, — это одно, но стать узником того дерьма, которое кололи или нюхали другие девочки? Нет уж, хрен вам. Спасибо, я застряла на косячках и бутылке.

Секс был моим пороком, и не требуется кто-то со степенью, размазанной по листу за тонким стеклом, чтобы сказать мне это. Это было полной хренью и сумасшествием, и никто не понимал этого, даже чокнутые психологи ничего не могли объяснить. Я играла в русскую рулетку, и каждое вращение барабана, каждое напряжение спускового механизма, и каждый раз, когда молоточек бил напротив пустой ячейки и пуля не проникала в мой череп, у меня находился другой день и другая причина, чтобы притупить боль. Каждый такой раз я получала намного больше контроля над своим пагубным существованием. Я всегда знала, что это был лишь вопрос времени, прежде чем я схлопочу пулю. Лишь вопрос времени перед тем, как вытяну свою карту — и прошлое настигнет меня.

— Роуз, мы собираемся в центр, ты с нами? — сказала Сибил, когда просунула голову в комнату. Ее торчащие, как метла, волосы цвета пожарной машины развевались вокруг лица. Она прищурила глаза цвета охры с макияжем в стиле «вамп»: густо обведенные черным карандашом и растекшейся тушью.

Она не дождалась ответа, и сверкнула своей фирменной улыбкой, которая привлекала любого клиента с деньгами.

— Кто идет? — спросила я, зная, что мы вместе до тех пор, пока каждая из нас не раздвинула ноги.

— Ты, я и две новых девчонки, Кристал и Бри. Я подумала о том, что мы могли бы обучить их нескольким штучкам. Ты как? — Сибил постучала рукой по двери, толкая ее, чтобы открыть шире, прежде чем вытянула ноги в чулках-сеточках.

Когда я вошла в этот бизнес, на мне не было шляпы для вечеринок с привязанными к колпаку колокольчиками. Я не представляла, что придется трахаться с кучей стариков, чтобы иметь возможность купить поесть и оплатить крышу над головой, до тех пор, пока не была вынуждена это делать. Хотя я знала, как их отключить и трахнуть, прежде чем они когда-либо смогут трахнуть меня. Я всегда контролировала и не упускала из виду этот бизнес, ежесекундно наблюдая за взглядами, ухмылками, хмыканьем или стонами. Это был способ, с помощью которого я контролировала секс. Когда мое тело немело, мой разум брал бразды правления и контроля, чтобы, как правило, сглаживать острые края, что я и должна была делать.

— Конечно, дай мне минутку.

Я втиснула пальцы ног в свои десятисантиметровые туфли на шпильке, поправила красную мини-юбку и протянула сквозь пальцы длинные, темные волосы. Мне понадобилось немного больше времени, чтобы удостовериться, что волосы на затылке выглядят аккуратно, и не примялись после того, как я лежала. Я освежила макияж: красный блеск для губ со вкусом яблока и карамели и черная тушь.

Большинство парней привлекали именно мои глаза. Я думаю, в них они читали каждую частичку того, что я заперла в голове. Некая пустота с примесью доли курьезности, и я никогда не позволяла слезам скатываться по ресницам. Я просто не могла позволить чему-нибудь повлиять на меня еще больше. Моей потребности, тому, что я чувствовала после гниения души, не было оправдания и не было места для слез. Можете называть меня черствой сукой, сломленной женщиной, черт возьми, вы даже можете называть меня шлюхой, но никогда не называйте меня жертвой. Я была лишь той, какой меня создало мое же прошлое. Так случается: люди получают травмы, и никто не остановит завтрашний день, и не будет ждать, чтобы наверстать упущенное. Ты или нашел свой путь, или заблудился в своих кошмарах.

— Поторопись, Роуз. Бри сказала, что она за рулем, — сказала Сибил, прежде чем постучала в дверь спальни. Она перекинула сумочку через плечо, и запах ее цветочно-лесных духов наполнил мою комнату. Именно они полностью ассоциировались с продажным сексом… ты должна была облить себя достаточным количеством духов, чтобы стереть запах использованного латекса, смешанного со спермой.

Я оглядела комнату. Фотографии моей прабабушки висели на стенах и стояли, подпирая старую мебель, которой было столько же лет, сколько и мне. На двуспальной кровати, зажатой между тумбочкой, заставленной пивными бутылками, и стеной, темно-коричневый плед, на котором все еще лежала использованная резинка. Хрен с ней. Я не прикоснусь к ней, не за сорок баксов. Я подхватила сумочку с безвкусного кресла в цветочек. То самое кресло, в котором моя бабушка всегда сидела, когда высказывала свои суждения обо мне, как о ребенке.

— Итак, это дом твоих родителей? — спросила Кристал, когда четверо из нас подхватили свои куртки и направились к двери.

— Ага, они в своей ежегодной поездке по спасению мира, — пробормотала я.

— Надолго они уехали? — спросила Сибил.

— Они уезжают каждый год на две недели и должны вернуться домой со дня на день, — промычала я.

Несмотря на то, что прошло уже три года с тех пор, как я говорила или видела своих родителей, они были предсказуемы. Каждый год в это время они отправлялись в двухнедельную поездку в какое-нибудь экзотическое место под предлогом, что они, каким-то образом, вносят свой вклад, чтобы помочь миру, всегда поддерживая идеальный фасад.

Я открыла огромную парадную дверь и позволила толпе смешаться передо мной… Оглянулась и осталась довольна тем, что они будут знать, что именно я оставила их дом в таком же виде, в каком они оставили мою душу… грязной, использованной, пустой.

ГЛАВА 2