Димитрий наблюдал
за ходом переправы,
Мысли разные плелись
в его голове…
Но он чётко сознавал,
что не ради славы
И, тем паче, не за деньги
правит он в Москве!
Жизнь готов он положить, чтобы поскорее Земли русских княжеств всех, как одно, сплотить, Чтобы стали все князья преданней, мудрее И хотели бы Отчизне преданно служить.
Чтоб от южных, ветряных берегов балтийских, От Дуная до Каспийского, Чёрного морей, Простиралась бы земля, званая «российской», И чтоб жили все народы счастливо на ней.
И поэтому он должен выиграть сраженье! И поэтому не может он не победить! «Боже правый, дай Мамаю завтра пораженье, Чтоб не смог он ни другим, ни Руси вредить!..»
…Те, кто реку перешли, не расходились сразу, А на правом берегу, прямо у реки, Сливались, в соответствии с коломенским приказом, В отдельные — пехотные и конные — полки.
Когда через Гусиный Брод переправлялись лучники, Тяжёлые копейщики верхом на лошадях, На них наткнулись невзначай мамайские лазутчики, Но были биты и едва укрылись на холмах.
…Всё войско переправилось поближе к полуночи, Пехота вся — копейщики и лучники-стрелки, За ними — арбалетчики, а также люд весь прочий… И чтобы враг не смог напасть со стороны реки,
Тотчас же все мосты сожгли. И, для успокоения, Оставили отряд стрелков – за речкой присмотреть, А коль чего, — предотвратить в наш тыл проникновение, И знак подать, чтоб на подмогу смог резерв поспеть…
Вот здесь, где воды из Непрядвы влиться в Дон готовы, Есть поле между речками Нижний Дубяк и Смолка. За то, что много куликов, названье — «Куликово»! Не знамо, сколько птичьих стай живут в траве высокой!
Но князь Димитрий так смекнул: коль сила у Мамая Вся в коннице заключена, то будет наипаче Ту силу между рек зажать, простора не давая, Дабы скакали скакуны подобно старым клячам…
Чуть более одной версты – в длину, да в междуречье Всего лишь только полверсты… Да ямы и овраги… О том, чтоб коннице гульнуть, не может быть и речи!.. Дружинникам же удалым не занимать отваги!
Чуть от Непрядвы отойдя, на поле, меж холмами, Князь Дмитрий в самом центре свой, «Большой», поставил полк, А оба фланга укрепил ещё двумя полками – Копейщиков и лучников – чтоб совершить наскок.
Встречать же конницу врага, подняв её на копья, Прикрывшись мощными щитами, будет пеший люд. «Сторожевой» же полк пред ними, вбивши в землю колья, Взяв копья и рогатины, к резерву отойдут.
«Засадный» полк, в лесу скрываясь, будет самым мощным, Ведь в этот полк отборнейшая конница войдёт! И если вдруг понадобится помощь войску срочно, То эта конница внезапно с тыла нападёт!
Да, и ещё большой резерв был у реки построен - На всякий случай, если вдруг какой-то фланг прорвут… Но в этом случае сам князь был за свой тыл спокоен: Ведь всадники резерва вмиг атаку отобьют!..
…Уж ночь прошла. Рассвет настал… Но Мамая нет и нет… От дозорных, что вокруг, - также никаких вестей… Пешие устали ждать… Князь меж тем созвал совет: Как и победу одержать, и многих избежать смертей…
Поближе к десяти часам, князь, белу лошадь оседлав, Поехал по своим полкам, чтоб боевой повысить дух. Увидеть войско всё желая, он проезжал по всем рядам, И громко-громко говорил, чтоб слышали его вокруг:
«Не мы в том, други, виноваты, что собрались на этом поле, И не на наши Души ляжет в бою сем за убийства грех! Но токмо знамо, что нельзя нам прислуживать ордынцам боле! Отсюда будем гнать Мамая! И да пошлёт нам Бог успех!
Отныне все, кто пожелают на нашу Русь пойти с войною, Свою погибель здесь познают, а те, кто выживут — позор! Пусть недруги не забывают: мы — не рабы и не изгои, Никто нас силой не погубит и не возьмёт нас на измор!
Так не дадим врагу пощады! Покажем всем, чего мы стоим! Пусть смерть постигнет супостатов, что нас хотят поработить! Пускай же каждый русский воин в бою становится героем! Когда народ весь из героев, такой народ не победить!»
Князь проезжал промеж рядов, в дружине веру укрепляя, В то, что никто не победит тех, кто за Русь сто раз готов Отдать бесстрашно свою жизнь, её отважно защищая И здесь на поле — от Мамая, и от любых её врагов!
Он говорил и говорил, меняя лошадей уставших – И о сожжённых деревнях, о детях, угнанных в полон, И о разрушенных церквях, о Душах всех, невинно павших, И в жизнях радости не знавших, а только слёзы, боль и стон…
И, разрумянившись, рассвет вновь в новый день преображался… Проснувшись, в поле кулики войскам дарили песнь свою Тем, у кого животный страх в гнев справедливый очищался, Чтобы помочь им победить в смертельном, праведном бою…
И этот гнев к врагу в их генах в то качество стал превращаться, Которое в Святой Руси все «русским духом» стали звать, Что в сотнях русских поколений, стал в Честь и Доблесть воплощаться, Нас побуждая за Отчизну всегда с Любовью Жизнь отдать!..
Лишь в полдень к князю прискакали дозорные, дабы сказать, Что за холмом Мамая рать всё поле битвы заполняет, Что нет ни края, ни конца им, и невозможно сосчитать Ордынцев конницу, что к ним по всему полю наступает…
И видит князь, что недалече, чуть боле, чем в полуверсте, Идут, как волны по воде, заполонив всё междуречье, Сто тысяч всадников — как нечисть по Золотой идёт Орде… И кажется: они — везде!.. Как тараканы подле печи!..
Когда волна та подоспела и стала в боевом порядке, К средине поля князь направил, как подобает, удальца, Который должен в поединке, в смертельной рукопашной схватке Своей победой показать благоволение Творца.
На этот счёт у нас был ратник, монах известный Александр (А до монашеского сана боярин брянский — Пересвет), Что был силён, высок, отважен, имея очень ценный дар: Враг, пропустив его удар, вмиг отправлялся на тот свет!
А от Мамая вышел всадник – непобедимый Челубей, Внебрачный внук Хубилай-хана,
Жизнь готов он положить, чтобы поскорее Земли русских княжеств всех, как одно, сплотить, Чтобы стали все князья преданней, мудрее И хотели бы Отчизне преданно служить.
Чтоб от южных, ветряных берегов балтийских, От Дуная до Каспийского, Чёрного морей, Простиралась бы земля, званая «российской», И чтоб жили все народы счастливо на ней.
И поэтому он должен выиграть сраженье! И поэтому не может он не победить! «Боже правый, дай Мамаю завтра пораженье, Чтоб не смог он ни другим, ни Руси вредить!..»
…Те, кто реку перешли, не расходились сразу, А на правом берегу, прямо у реки, Сливались, в соответствии с коломенским приказом, В отдельные — пехотные и конные — полки.
Когда через Гусиный Брод переправлялись лучники, Тяжёлые копейщики верхом на лошадях, На них наткнулись невзначай мамайские лазутчики, Но были биты и едва укрылись на холмах.
…Всё войско переправилось поближе к полуночи, Пехота вся — копейщики и лучники-стрелки, За ними — арбалетчики, а также люд весь прочий… И чтобы враг не смог напасть со стороны реки,
Тотчас же все мосты сожгли. И, для успокоения, Оставили отряд стрелков – за речкой присмотреть, А коль чего, — предотвратить в наш тыл проникновение, И знак подать, чтоб на подмогу смог резерв поспеть…
Вот здесь, где воды из Непрядвы влиться в Дон готовы, Есть поле между речками Нижний Дубяк и Смолка. За то, что много куликов, названье — «Куликово»! Не знамо, сколько птичьих стай живут в траве высокой!
Но князь Димитрий так смекнул: коль сила у Мамая Вся в коннице заключена, то будет наипаче Ту силу между рек зажать, простора не давая, Дабы скакали скакуны подобно старым клячам…
Чуть более одной версты – в длину, да в междуречье Всего лишь только полверсты… Да ямы и овраги… О том, чтоб коннице гульнуть, не может быть и речи!.. Дружинникам же удалым не занимать отваги!
Чуть от Непрядвы отойдя, на поле, меж холмами, Князь Дмитрий в самом центре свой, «Большой», поставил полк, А оба фланга укрепил ещё двумя полками – Копейщиков и лучников – чтоб совершить наскок.
Встречать же конницу врага, подняв её на копья, Прикрывшись мощными щитами, будет пеший люд. «Сторожевой» же полк пред ними, вбивши в землю колья, Взяв копья и рогатины, к резерву отойдут.
«Засадный» полк, в лесу скрываясь, будет самым мощным, Ведь в этот полк отборнейшая конница войдёт! И если вдруг понадобится помощь войску срочно, То эта конница внезапно с тыла нападёт!
Да, и ещё большой резерв был у реки построен - На всякий случай, если вдруг какой-то фланг прорвут… Но в этом случае сам князь был за свой тыл спокоен: Ведь всадники резерва вмиг атаку отобьют!..
…Уж ночь прошла. Рассвет настал… Но Мамая нет и нет… От дозорных, что вокруг, - также никаких вестей… Пешие устали ждать… Князь меж тем созвал совет: Как и победу одержать, и многих избежать смертей…
Поближе к десяти часам, князь, белу лошадь оседлав, Поехал по своим полкам, чтоб боевой повысить дух. Увидеть войско всё желая, он проезжал по всем рядам, И громко-громко говорил, чтоб слышали его вокруг:
«Не мы в том, други, виноваты, что собрались на этом поле, И не на наши Души ляжет в бою сем за убийства грех! Но токмо знамо, что нельзя нам прислуживать ордынцам боле! Отсюда будем гнать Мамая! И да пошлёт нам Бог успех!
Отныне все, кто пожелают на нашу Русь пойти с войною, Свою погибель здесь познают, а те, кто выживут — позор! Пусть недруги не забывают: мы — не рабы и не изгои, Никто нас силой не погубит и не возьмёт нас на измор!
Так не дадим врагу пощады! Покажем всем, чего мы стоим! Пусть смерть постигнет супостатов, что нас хотят поработить! Пускай же каждый русский воин в бою становится героем! Когда народ весь из героев, такой народ не победить!»
Князь проезжал промеж рядов, в дружине веру укрепляя, В то, что никто не победит тех, кто за Русь сто раз готов Отдать бесстрашно свою жизнь, её отважно защищая И здесь на поле — от Мамая, и от любых её врагов!
Он говорил и говорил, меняя лошадей уставших – И о сожжённых деревнях, о детях, угнанных в полон, И о разрушенных церквях, о Душах всех, невинно павших, И в жизнях радости не знавших, а только слёзы, боль и стон…
И, разрумянившись, рассвет вновь в новый день преображался… Проснувшись, в поле кулики войскам дарили песнь свою Тем, у кого животный страх в гнев справедливый очищался, Чтобы помочь им победить в смертельном, праведном бою…
И этот гнев к врагу в их генах в то качество стал превращаться, Которое в Святой Руси все «русским духом» стали звать, Что в сотнях русских поколений, стал в Честь и Доблесть воплощаться, Нас побуждая за Отчизну всегда с Любовью Жизнь отдать!..
Лишь в полдень к князю прискакали дозорные, дабы сказать, Что за холмом Мамая рать всё поле битвы заполняет, Что нет ни края, ни конца им, и невозможно сосчитать Ордынцев конницу, что к ним по всему полю наступает…
И видит князь, что недалече, чуть боле, чем в полуверсте, Идут, как волны по воде, заполонив всё междуречье, Сто тысяч всадников — как нечисть по Золотой идёт Орде… И кажется: они — везде!.. Как тараканы подле печи!..
Когда волна та подоспела и стала в боевом порядке, К средине поля князь направил, как подобает, удальца, Который должен в поединке, в смертельной рукопашной схватке Своей победой показать благоволение Творца.
На этот счёт у нас был ратник, монах известный Александр (А до монашеского сана боярин брянский — Пересвет), Что был силён, высок, отважен, имея очень ценный дар: Враг, пропустив его удар, вмиг отправлялся на тот свет!
А от Мамая вышел всадник – непобедимый Челубей, Внебрачный внук Хубилай-хана,