СТРАДА

ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ

*

© Издательство «Молодая гвардия», 1976 г.

Составление. Предисловие.

ГЛАВНАЯ РУССКАЯ ЗЕМЛЯ

1

Так много, как говорят сейчас о Нечерноземье, говорили разве только о целине — двадцать с лишним лет назад. Об этой древней русской земле хлопочут плановики и финансисты, агрономы и инженеры, природоведы и архитекторы, сюда едут добровольцы.

В такой обстановке люди чувствуют себя первооткрывателями.

Между тем кто-нибудь, прочитав эту книгу, полную любви к людям и природе Нечерноземного края, может обнаружить, что край-то, оказывается, давным-давно открыт и раньше всех его открыли писатели. Он будет прав. На этой земле они родились, живут и ни о чем другом так хорошо никогда не писали и не пишут, как о ней. Иначе с ними не могло и быть. Тут ведь сердце России, большинство ее деревень и сел. Москва, Рязань, Тула и Владимир в центре, Ленинград, Вологда, Свердловск и Орел по краям.

В те самые дни, когда молодые целинники на тысячах новеньких тракторов прокладывали первые борозды в диких ковылях Северного Казахстана, Западной Сибири и Поволжья, Владимир Солоухин собрал заплечный мешок и отправился в пеший путь по тихим деревням родного Владимирского края, не обещавшим ни обильных молочных рек, ни мощного шороха пшеницы… И, не покидая любимого Дунина, не теряя ни дня, ни часа, — каждый день и час неповторим! — продолжал всматриваться в подмосковный лес Михаил Пришвин.

И, месяц за месяцем проводя в деревнях вокруг Ростова Великого, мечтал о том, какими станут нечерноземные просторы России, Ефим Дорош: «На месте кочкарников протянутся ровные, богатые травостоем заливные луга», «на осушенных торфяниках, на бывших заболоченных пустошах будут расти картофель, капуста, клевер с тимофеевкой, а по клеверищу — лен». Он видел и понимал, «какие могут быть урожаи на этой земле, почти не знающей засухи! И как она будет хороша — зеленая, с чистыми медленными речками, с неярким небом, туманами и росами…».

Делом какого далекого будущего это тогда казалось! Ведь Нечерноземье — это полтораста тысяч деревень и сел, и большинство из них очень маленькие, рассыпаны как грибы среди лесов и болот, так что по нескольку месяцев в году к ним не добраться и на военном вездеходе. Двадцать с лишним миллионов гектаров лугов и пятнадцать миллионов гектаров пашни, но и поля и луга — это крошечные, покрытые валунами, окруженные кустарниками и топями островки. Им не страшны засухи, но бедная почва требует огромных порций удобрений, к тому же сначала ее надо осушить и выровнять, а чтобы осушить, выровнять и настроить дорог, — без которых никуда! — нужны тысячи и тысячи мощных машин…

Шло время. За десять лет в полтора раза увеличился сбор хлеба в стране, в два раза — удой молока и забой скота, на сорок с лишним миллионов гектаров расширились посевы. Ободрилась, повеселела, почти целиком заменила тракторами своих коней и нечерноземная деревня. Но продуктов она продолжала давать нам меньше, чем хотелось бы, чем требовали растущие в ее округе города и стройки. Как и прежде, поля затягивало хилым мелколесьем, кочкарником, нездоровой болотистой жижей…

Специалисты говорили: конечно, главная русская земля может преобразиться, стать зеленой, ровной, тучной, с чистыми медленными речками, но, чтоб это произошло, начинать надо с двойного и тройного увеличения вложений средств в основные хозяйственные дела. Не заканчивать двойным и тройным увеличением, а начинать^[1] с двойного и тройного увеличения!

Это жесткое, очень тяжелое условие многим казалось почти невыполнимым до тех пор, пока в 1974 году не вышло постановление Центрального Комитета КПСС и правительства о новых, невиданно крупных мерах для развития сельского хозяйства в Нечерноземной зоне России, для преобразования всего этого края. Было объявлено, что государственная казна готова наконец пролиться над ним золотым дождем. Это будет, сказал Л. И. Брежнев, «обогащением Нечерноземья» и прежде всего, конечно, его земли. До 1980 года сюда вложат в соответствии с решениями XXV съезда партии столько средств, сколько израсходовано за предыдущие пятнадцать лет, — тридцать пять миллиардов рублей. Деньги пойдут на расчистку, выравнивание, осушение и орошение земель, на прокладку дорог — ими будут связаны шестьдесят один райцентр и около полутора тысяч центральных усадеб колхозов и совхозов, на строительство больших механизированных ферм и сельских поселков, в которые переселятся из мелких деревень сто семьдесят тысяч семей.

После осушения болот, низин, пойм и превращения их в хорошие поля и луга сразу налаживается и орошение их: дождевальными установками, сетью подземных труб и иными способами.

Дела, в общем, начинаются крупные и трудные. Подпирают сроки. В нечерноземной зоне сосредоточена половина промышленных предприятий России, здесь Москва и Ленинград, здесь тысячи других больших и малых городов, где множатся заводы и фабрики, а каждый город со своим хозяйством — это насос, который качает рабочую силу из деревни. Значит, надо успеть сделать сельский труд настолько механизированным и так умно организованным, а сельскую жизнь такой привлекательной, чтобы управлялось самое малое число людей, остающихся в селе.

2

Завод и поле, город и село… Идет последний круг безостановочной гонки, длящейся уже целое столетие. Сейчас это совершенно особая гонка… Ряды сельской команды все редеют, а стоящая перед ней задача не меняется: кормить — и кормить как следует! — всю страну. Ряды заводской команды увеличиваются, но ей от этого не легче: ведь именно от нее все больше зависит, насколько успешно справится со своим делом село. Не беря людей из села, невозможно обеспечить его нужным количеством машин, удобрений, стройматериалов, горючего, а не обеспечив село нужным количеством машин, удобрений, стройматериалов, горючего — невозможно взять из него людей. Город и село уже не соперники. Они поняли, что им не обойтись друг без друга. Интересы села становятся интересами города.

А сочувствие большинства тех, кто следит за перипетиями вековой гонки, по-прежнему на стороне более слабого — села.

Это не случайно.