на меня. Но с прошлых выходных я жаждала увидеть, как его имя снова загорится на моем телефоне.

Это безнадежно. Это была интрижка, а мое непостоянное сердце слишком много прочитало в сообщениях, которые я нашла на следующее утро.

Лучшая сучка: Как дела? Я тону в учебниках. ОСТАНОВИ ЭТО!

Улыбка растягивает уголки моих губ. Это должно было случиться.

Джоди: Я говорила тебе не оставлять это на последний момент… СНОВА.

Покачав головой, я прячу телефон в карман и иду на кухню.

Мне нужно что-то. Что угодно, лишь бы притупить боль и утрату, которые постоянно сжимают мое сердце, как тиски.

Мой телефон снова гудит.

Лучшая сучка: Хорошо, Паинька. Не стесняйся прийти мне на помощь.

Джоди: Это твоя карьера, а не моя. Наслаждайтесь ночной жизнью.

По правде говоря, я бы с радостью пошла к ней домой и просто смотрела, как она пишет задание, которое нужно сдать завтра к 11:00, если бы я думала, что это поможет. Но все, что я сделаю, это отвлеку ее и заставлю пропустить еще один дедлайн.

Она может оставить буквально все до последней минуты, но она слишком усердно работала, чтобы добраться туда, где она есть, чтобы я налетела со своим горем и несчастьем и все разрушила для нее.

Я открываю холодильник и смотрю на удручающее содержимое: молоко, которое, я почти уверена, бродит в бутылке, немного сыра, масло, одно яйцо и несколько весьма сомнительных овощей в нижнем ящике.

В значительной степени подытоживает мою жизнь прямо сейчас.

Отказываясь от этого как от плохой работы, я вместо этого открываю морозильник.

Единственное, что представляет интерес, это бутылка водки, которую я несколько дней назад припрятала за горошком. Но, пытаясь быть разумным взрослым, которому нужно вернуться к реальности завтра, я задвигаю ящик и выбрасываю ее и забвение, которое оно может мне предложить.

Я роюсь в остальных ящиках, но, когда не нахожу ничего, содержащего приличный сахар, я испускаю стон и захлопываю дверцу, как будто это лично меня оскорбило.

Выбегая из кухни, я смотрю на дверь маминой спальни. Но с болезненным вздохом поворачиваюсь в другую сторону, засовываю ноги в угги и неохотно поворачиваюсь, чтобы посмотреть в зеркало в холле.

— Вот дерьмо, — бормочу я, вытаскивая резинку из волос и поправляя неряшливый пучок — не то чтобы это, блядь, хоть как-то спасло ситуацию.

Я беспорядок. Темные круги под глазами резко контрастируют с моим бледным цветом лица, мои губы сухие и потрескавшиеся, а на подбородке у меня начинают появляться высыпания из-за того количества еды на вынос и прочего дерьма, которое я съела на этой неделе.

Натянув пальто, я достаю из сумки бальзам для губ и пытаюсь решить хотя бы одну из своих проблем.

Холодный январский воздух бьет мне в лицо, как только я выхожу из парадной двери, я резко втягиваю воздух, о чем мгновенно жалею, когда у меня болят легкие.

Натянув на голову обшитый пухом капюшон, я прижимаюсь к его теплу и продвигаюсь вперед.

Это может быть всего в нескольких минутах ходьбы, но я едва чувствую свое лицо, когда добираюсь до ближайшего магазина, мое дыхание вырывается белыми облаками вокруг меня.

— Боже мой, — шиплю я, когда на меня обрушивается жар внутри магазина. Я потираю руки и иду к отделу с мороженым.

Я хватаю свой яд, чувствуя возбуждение впервые за весь день, и опускаю голову, когда поворачиваюсь к кассе, чтобы заплатить. Только я не ухожу далеко, потому что врезаюсь прямо в твердое тело.

— Дерьмо, — шиплю я, мое ведерко с мороженым принимает на себя основную тяжесть нашего столкновения. — Я так сожа— Мое извинение обрывается, когда его запах доходит до меня.

Мое сердце бьется о ребра, а ладони начинают потеть, несмотря на то, что я держу ведерко с ледяным мороженым.

Это не он. Этого не может быть. Нет, говорю я себе, когда впервые за неделю меня поглощает нечто иное, чем горе.

Я ничего не слышала от парня с той ночи. Ни одного сообщения после того, как я ответила ему на следующее утро. У меня не осталось ничего, кроме смутных воспоминаний, воспаленного тела и его свитера, который пахнет точь-в-точь как…

Нет. Судьба не такая уж и сука. Верно?

— И-извини, — говорю я, пытаясь увернуться от него, не поднимая глаз.

Даже если каким-то чудом это он, я выгляжу как из задней части мусоровоза. Бегство — лучший вариант здесь.

Это единственный вариант здесь.

Я обхожу его, мое ведро с мороженым надежно прижато к груди, и я сосредотачиваюсь на том, чтобы заплатить и добраться домой.

Однако этого не происходит.

Вместо этого мир вокруг меня резко останавливается, когда его большая рука протягивается, прижимаясь к моему животу, и глубокое: — Джоди? — наполняет мои уши.

Черт.

Черт.

Я колеблюсь, отчаянно желая бежать, но также испытывая странное желание вернуться в его тело в надежде, что он просто будет держать меня.

Подойдя ближе, он протягивает руку и стягивает капюшон моего пальто, не давая мне спрятаться от него.

Мой желудок скручивается, когда он движется передо мной и пригибается.

Мне хочется спрятаться, отвернуться — что угодно, — но я быстро теряюсь в его голубых глазах, и вдруг осознавая, что прошла неделя, и я отдаю себя всему, что он может мне предложить.

— Тоби, — выдыхаю я, и его имя слетает с моих губ без каких-либо указаний в моем мозгу.

Его брови озабоченно хмурятся, а глаза впиваются в меня.

Стыд прожигает меня, и желание засунуть голову в пальто, как чертова черепаха, становится слишком сильным, чтобы его игнорировать.

Я ненавижу, что превратилась в эту жалкую, сломленную девушку.

Брианне было бы стыдно за меня прямо сейчас.

— Ты в порядке?

Глубоко вздохнув, я мысленно натягиваю трусики большой девочки, расправляю плечи и пытаюсь смириться с тем, что выгляжу чертовски плохо.

— Да, конечно. Рада видеть тебя. — Я выдавливаю из себя улыбку, а он смотрит на меня так, словно у меня только что выросла вторая голова, прежде чем его взгляд падает на мороженое, а затем опускается, замечая мои леггинсы и угги.

Господи, могу ли я сейчас