- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (65) »
мужчин удалится.
— А Слава⁈ Зачем вы его так⁈ И за что⁈
— А это нам лучше расскажет ваша Лена, — чётко ответила Мадина, отстёгивая вуаль и стаскивая с головы платок. — Вот вам моё лицо, чтобы не было ненужных вопросов и подозрений по поводу анонимности.
— Да вы ж магией подтверждаете, наверное, не обязательно платок снимать, — видимо, хозяйка всё же припомнила что-то на тему чужих обычаев. — ЛЕЕЕНААА! ИДИ СЮДА!
Странно. У них что, связных амулетов в семье нет? Зачем орать, как нищета на базаре?
—… теперь вы знаете ровно столько же, сколько и участники событий. — Мадина сейчас хвалила саму себя за то, что предусмотрительно сняла платок и вуаль. Подобные разговоры следует вести с поправкой на восприятие собеседника (точнее, собеседницы) — в данном случае, с открытым лицом. А ведь Ржевский обо всём догадался у себя в имении, сейчас она была более чем уверена. Несмотря на недосказанное. Потому и рванул сюда со всех копыт — он очень болезненно воспринимает любую несправедливость в адрес женщин. Особенно такую. Как бы он ни пузырился с целью поддержки имиджа и какой бы напускной цинизм ни демонстрировал. — Я впервые в жизни не знаю, что делать. — Княгиня откинулась на спинку резного кресла и забарабанила пальцами по дереву. — Впору заподозрить мистификацию, хотя вы и правы. И вас мне упрекнуть не в чем. Несмотря на проблемы родной дочери, женщина категорически не хотела никаких конфликтов с семьёй Романовых. — Защитная реакция психики, — пожала плечами менталистка, не отводя взгляда. — Отрицание. Вы сейчас взвешиваете варианты и не находите хороших для себя. Такое положение вам не нравится и вы как страус прячете голову в песок. — Вы не понимаете наших раскладов, потому что не знаете всего! — Левашова пропустила упрёк мимо ушей, старательно оправдывая себя в собственных глазах. — Вы из другой страны, из другого общества. Мадина, давая себе паузу на обдумывание ситуации, обновила и шок на Романове, и принудительный десятиминутный сон на Елене (последняя сейчас сидела рядом с матерью и дремала). — Ой, а почему же вы Ржевского под дверями держите⁈ — мозг Виктории Сергеевны обнаружил ещё одну спасительную соломинку, на которую можно было переключить внимание. — Есть темы, женские, для мужских ушей не предназначенные. — Мы уже обсудили всё скользкое! — решительно хлопнула по подлокотникам княгиня. — Зовите его обратно! Интересно, а чем он тебе поможет, вздохнула Наджиб про себя. Если ты сама абсолютно искренне сомневаешься, делать ли что-то или оставить, как есть. Если для тебя случившееся хотя и не норма, то всяко и не повод поднимать шум — как бы чего не вышло. — Ну что же вы стоите? Зовите вашего товарища! — аристократично поморщилась хозяйка, недовольная тем, что вынуждена повторять. — Пожалуйста, приберегите ваш командный тон для своих холопов. И потрудитесь следить за языком, когда разговариваете с теми, кто стоит несоизмеримо выше вас в иерархии, — Мадина плюнула на всё и взяла пример с попечителя. — Ибо как аукнется, так и откликнется. Говорить, что думаешь, и не думать, что сказать, когда слова льются сами — где-то тоже позиция. Ржевский, охренеть, я уже беру с тебя пример. Интересно, до чего эта дорога дальше может довести. — И Я ЕГО УЖЕ ПОЗВАЛА! — повысила тон Наджиб, поднимая запястье и демонстрируя связной артефакт, поскольку не желала сейчас слышать голоса собеседницы. Было противно. М-да уж. Оказывается, восприятие близкими тебя как разменной монеты вовсе не уникальность семейства Наджиб. Или клана Ивасаки. Есть ещё в мире, получается, процессы, не знающие географических границ. Захотелось грязно материться. — Ваше Сиятельство? — Дмитрий прикрыл за собой дверь и подошёл к ним, занимая соседний стул. Перед этим он опять попытался щёлкнуть сгоревшими каблуками. Почему-то в этот раз смешно не было. — Дим, у нас с её сиятельством затруднения. — Мадина плюнула вообще на всё и сейчас действовала строго по канону. Есть у женщины проблема? Решает мужчина. Официальный опекун в роли этого мужчины у конкретной менталистки есть? Ему и карты в руки. Тем более, говоря цинично, она в это всё вписалась вообще исключительно с позиций медицины. Как целитель, сейчас тоже не знавший, что делать. До местных политических раскладов, которых так опасалась Виктория Сергеевна, Наджиб-младшей по определению дела не было. — Какого рода затруднения? — Ржевский в очередной раз преобразился, не пошевелив для этого и ногтем. Его не портили ни прорехи в сгоревшей одежде, ни кровоподтёки, ни лопоухие уши. Ни зелёные парусообразные трусы, просвечивающие в дырках. Попечитель странным образом излучал непоколебимую надёжность настолько, что его настрой передался даже хозяйке дома. — Пациенту нужна помощь, — Мадина кивнула на миловидную блондинку напротив себя. — В идеале — сменить обстановку и пожить на позитиве под присмотром хорошего менталиста без дальнейших травм хотя бы какое-то время, начиная с этого момента. — И с ней всё будет нормально? — Потом всё наладится, я уверена — осмотрела её. «Если никто не будет регулярно лезть ей в голову слоном» она добавлять не стала. — Проблема где? — Ржевский поёрзал и взял под столом её ладонь в свою. Ты смотри, прогресс — она иронично покосилась на него. А ведь раньше мог и за жопу схватить. Или даже за другое место, поднявшись ладонью по внутренней стороне бедра, с него станется. Сейчас бы под столешницей и видно не было. В следующую секунду менталистка с благодарностью стиснула его пальцы и решительно отвесила себе подзатыльник, мысленно: совсем с ума сошла⁈ Кое от кого заразилась⁈ О чём ты сейчас думаешь! — Виктория Сергеевна категорически не желает огласки, — никак не выдавая эмоций внешне, пояснила Мадина попечителю. — Также она не желает даже поднимать этот вопрос внутри семьи — по политическим причинам. Типа, и Романовым ни слова говорить нельзя: е*ись оно всё конём, твоим языком, это она так думает. Левашова спокойно воспринимала разговор о себе в третьем лице. — Я так уже не выражаюсь… Как Виктория Сергеевна видит себе коррекцию ситуации? Я надеюсь, она не считает происходящее нормой? — блондин вопросительно поднял левую бровь. — Оговорюсь на всякий случай: формально это не моё дело. Возможно, я нарушаю некие границы, задавая
Глава 2
Мадина Наджиб, дублёр-двойник Её Величества Далии аль-Футаим.—… теперь вы знаете ровно столько же, сколько и участники событий. — Мадина сейчас хвалила саму себя за то, что предусмотрительно сняла платок и вуаль. Подобные разговоры следует вести с поправкой на восприятие собеседника (точнее, собеседницы) — в данном случае, с открытым лицом. А ведь Ржевский обо всём догадался у себя в имении, сейчас она была более чем уверена. Несмотря на недосказанное. Потому и рванул сюда со всех копыт — он очень болезненно воспринимает любую несправедливость в адрес женщин. Особенно такую. Как бы он ни пузырился с целью поддержки имиджа и какой бы напускной цинизм ни демонстрировал. — Я впервые в жизни не знаю, что делать. — Княгиня откинулась на спинку резного кресла и забарабанила пальцами по дереву. — Впору заподозрить мистификацию, хотя вы и правы. И вас мне упрекнуть не в чем. Несмотря на проблемы родной дочери, женщина категорически не хотела никаких конфликтов с семьёй Романовых. — Защитная реакция психики, — пожала плечами менталистка, не отводя взгляда. — Отрицание. Вы сейчас взвешиваете варианты и не находите хороших для себя. Такое положение вам не нравится и вы как страус прячете голову в песок. — Вы не понимаете наших раскладов, потому что не знаете всего! — Левашова пропустила упрёк мимо ушей, старательно оправдывая себя в собственных глазах. — Вы из другой страны, из другого общества. Мадина, давая себе паузу на обдумывание ситуации, обновила и шок на Романове, и принудительный десятиминутный сон на Елене (последняя сейчас сидела рядом с матерью и дремала). — Ой, а почему же вы Ржевского под дверями держите⁈ — мозг Виктории Сергеевны обнаружил ещё одну спасительную соломинку, на которую можно было переключить внимание. — Есть темы, женские, для мужских ушей не предназначенные. — Мы уже обсудили всё скользкое! — решительно хлопнула по подлокотникам княгиня. — Зовите его обратно! Интересно, а чем он тебе поможет, вздохнула Наджиб про себя. Если ты сама абсолютно искренне сомневаешься, делать ли что-то или оставить, как есть. Если для тебя случившееся хотя и не норма, то всяко и не повод поднимать шум — как бы чего не вышло. — Ну что же вы стоите? Зовите вашего товарища! — аристократично поморщилась хозяйка, недовольная тем, что вынуждена повторять. — Пожалуйста, приберегите ваш командный тон для своих холопов. И потрудитесь следить за языком, когда разговариваете с теми, кто стоит несоизмеримо выше вас в иерархии, — Мадина плюнула на всё и взяла пример с попечителя. — Ибо как аукнется, так и откликнется. Говорить, что думаешь, и не думать, что сказать, когда слова льются сами — где-то тоже позиция. Ржевский, охренеть, я уже беру с тебя пример. Интересно, до чего эта дорога дальше может довести. — И Я ЕГО УЖЕ ПОЗВАЛА! — повысила тон Наджиб, поднимая запястье и демонстрируя связной артефакт, поскольку не желала сейчас слышать голоса собеседницы. Было противно. М-да уж. Оказывается, восприятие близкими тебя как разменной монеты вовсе не уникальность семейства Наджиб. Или клана Ивасаки. Есть ещё в мире, получается, процессы, не знающие географических границ. Захотелось грязно материться. — Ваше Сиятельство? — Дмитрий прикрыл за собой дверь и подошёл к ним, занимая соседний стул. Перед этим он опять попытался щёлкнуть сгоревшими каблуками. Почему-то в этот раз смешно не было. — Дим, у нас с её сиятельством затруднения. — Мадина плюнула вообще на всё и сейчас действовала строго по канону. Есть у женщины проблема? Решает мужчина. Официальный опекун в роли этого мужчины у конкретной менталистки есть? Ему и карты в руки. Тем более, говоря цинично, она в это всё вписалась вообще исключительно с позиций медицины. Как целитель, сейчас тоже не знавший, что делать. До местных политических раскладов, которых так опасалась Виктория Сергеевна, Наджиб-младшей по определению дела не было. — Какого рода затруднения? — Ржевский в очередной раз преобразился, не пошевелив для этого и ногтем. Его не портили ни прорехи в сгоревшей одежде, ни кровоподтёки, ни лопоухие уши. Ни зелёные парусообразные трусы, просвечивающие в дырках. Попечитель странным образом излучал непоколебимую надёжность настолько, что его настрой передался даже хозяйке дома. — Пациенту нужна помощь, — Мадина кивнула на миловидную блондинку напротив себя. — В идеале — сменить обстановку и пожить на позитиве под присмотром хорошего менталиста без дальнейших травм хотя бы какое-то время, начиная с этого момента. — И с ней всё будет нормально? — Потом всё наладится, я уверена — осмотрела её. «Если никто не будет регулярно лезть ей в голову слоном» она добавлять не стала. — Проблема где? — Ржевский поёрзал и взял под столом её ладонь в свою. Ты смотри, прогресс — она иронично покосилась на него. А ведь раньше мог и за жопу схватить. Или даже за другое место, поднявшись ладонью по внутренней стороне бедра, с него станется. Сейчас бы под столешницей и видно не было. В следующую секунду менталистка с благодарностью стиснула его пальцы и решительно отвесила себе подзатыльник, мысленно: совсем с ума сошла⁈ Кое от кого заразилась⁈ О чём ты сейчас думаешь! — Виктория Сергеевна категорически не желает огласки, — никак не выдавая эмоций внешне, пояснила Мадина попечителю. — Также она не желает даже поднимать этот вопрос внутри семьи — по политическим причинам. Типа, и Романовым ни слова говорить нельзя: е*ись оно всё конём, твоим языком, это она так думает. Левашова спокойно воспринимала разговор о себе в третьем лице. — Я так уже не выражаюсь… Как Виктория Сергеевна видит себе коррекцию ситуации? Я надеюсь, она не считает происходящее нормой? — блондин вопросительно поднял левую бровь. — Оговорюсь на всякий случай: формально это не моё дело. Возможно, я нарушаю некие границы, задавая
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (65) »