- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (49) »
нас Толик с семьёй гостит. Мы с мужем вчера на фермерскую ярмарку ездили, там такие продукты качественные, не то что в магазинах. Я обед приготовила, а о свежем хлебе забыла.
Вероника прижимала к уху телефон и смотрела на окна верхнего этажа. – Егору звонишь? – спросил подошедший Максим. – А, пиявка. Чего тебе? – обернулась Вероника. Граф завертел хвостом и ткнулся носом Максу в колени. Тот потрепал пса по лохматой холке. – Ничего, просто поздороваться хотел. Нельзя? – Пфф, да мне всё равно. – Так кому звонишь? Егору? – Да. Только у него телефон выключен. Разрядился, наверное, а он и не заметил. – Не удивительно. Он вчера так набрался, что едва в дверь попал. – Ой, пиявка, тебе-то откуда знать? Уж вместе вы не пили, так что не сочиняй. – Вместе не пили, зато я в окно видел, как он вернулся под утро. Сама посмотри, трезвые так не паркуются. – Макс указал на жёлтую спортивную машину, брошенную перед парковкой. – Мы же на пикник хотели. Он обещал. Пиявка, подержи Графа, я поднимусь. Вероника сунула Максу поводок. Он не взял, спрятал руки за спину. – Ник, не надо. – Это почему? – Потому. Вырастешь – поймёшь. – Ай, хватит муть наводить! Иди куда шёл! – Вероника повела Графа к столбику у парковки. – Ника, он не один. Она застыла. Повернулась медленно. Спросила беззвучно: – Что? – И вдруг закричала: – Что ты сказал?! Врёшь, всё ты врёшь! Чего тебе надо от меня? Чего ты ко мне вечно липнешь? Достал! Макс подскочил к ней и выдернул поводок. – Иди! Убедись сама! Вероника скомандовала Графу «Сидеть!» и направилась к подъезду. Вдруг передумала и подошла к жёлтой машине. На переднем сиденье свернулся змеёй забытый чулок. Чёрный, с кружевным верхом. Лежал и усмехался швом на кончике. Вероника поплелась к Максу. Опустила голову пониже, чтобы он не увидел слёз и протянула руку за поводком. – А вот плакать из-за этого урода не надо. – Я и не плачу. Отдай поводок. – Зачем? Ты сейчас пойдёшь рыдать в подушку, а пёс будет томиться в квартире? Вместо того, чтобы гонять на природе? – Мы всё равно не едем на природу. – Обязательно ехать? Можно и пешком. Не пропадать же… чего ты там приготовила? Бутерброды? – Сосиски. – Вероника невольно улыбнулась. – Вот! Из-за какого-то урода ты собираешься лишить Графа свободы и сосисок. Идём на озеро! – С тобой? Ты серьёзно? – У тебя есть варианты? Не переживай, я нищеброд, но на батон с кетчупом наскребу. Даже на сок. Или ты предпочитаешь шампанское? Тогда мне придётся заложить почку. – Нет, сока достаточно. Не потому, что мне жалко твою почку, просто не пью. – Тем лучше. Не потому, что мне почку жалко, просто не хочется тащить тебя от озера. Ты же килограмм шестьдесят весишь. – Ты кретин? Не вешу я столько! – А выглядишь на шестьдесят. Будешь на машине ездить, точно не скинешь. Так что пошли сгонять. Ник, ты обиделась? Я же шучу. Серьёзно, давай на озеро. Не надо зацикливаться на том, кто тебя не ценит. Вероника вздохнула, ещё раз взглянула на окна Егора. – Ладно, пошли. Только ради Графа. – Не вопрос. Но я тоже сосиски люблю. На выходе из магазина Макс с Вероникой вновь встретили Римму Генриховну. Она тащила два больших пакета с хлебом. Когда отошли подальше, Ника спросила: – А правду говорят, что она немного того после смерти дочери? – Кто говорит? Тётя Элла? Слушай её больше. Ну, кормит человек голубей, что такого? У всех свои слабости. А мозги у неё получше наших вместе взятых работают. – Почему голуби? Они же глупые. Завела бы кошку или собаку. – Кошки и собаки умирают. А голубей не отличишь одного от другого. В массе они вечны. – Это она тебе сказала? – Нет, сам догадался. Я вообще догадливый. Так что скучно тебе не будет, обещаю. Противоположный берег озера пестрел палатками. Макс скинул в траву рядом со старым кострищем пакеты с провизией: – Видишь, в чём плюс от ходьбы пешком? Все думают, что там, на дальнем берегу, лучше. И едут туда толпой. А здесь такой же берег, только пустой. – Что хорошего в пустоте? – А ты у Графа спроси, где ему больше нравится. Там бы ты его не отпустила. Пёс и правда наслаждался свободой: носился по берегу, пробовал воду лапами. Макс развёл костёр. Вероника вытащила из рюкзака пакет с сосисками и снова поникла. Даже слезинку с ресниц смахнула. – Не хочешь искупаться? – Макс скинул футболку. Он раскраснелся от огня, из-под волос струился пот. – Нет, вода, наверное, холодная. – Ника присела на берегу, обняв колени. Макс с разбегу прыгнул в озеро, обдав её брызгами. – Идиот! Ты шею свернёшь! Там же коряги могут быть. – Нет здесь коряг, я неделю назад проверял. Граф, ко мне! Пёс топтался у кромки, не решаясь зайти глубже. Макс замолотил руками и ногами, завопил: «Помогите! Тону!» Граф больше не думал, рефлексы велели спасать человека. Он подплыл к Максу, схватил за плечо и потянул на берег. Вероника уже протягивала руку: – Ты цел? Что случилось? В омут попал? – Какой омут? – смеялся Макс. – В озере нет омутов. Это я для Графа притворялся. – Ты точно больной! Я испугалась. – Извини, не подумал, что всерьёз воспримешь. Он вытянулся на траве. Граф отряхнулся, лёг рядом и положил голову Максу на грудь. Ника нахмурилась: – Граф, ко мне! Пёс повёл ухом, но с места не тронулся. – Граф! – строго позвала Ника. – Ты чего, ревнуешь? – Макс потрепал пса за ушами. – Нет, конечно, но он должен меня слушаться. – Значит, ревнуешь. Вероника смутилась: – Наверное. Почему он к тебе липнет, а на Егора рычит? – Собаки чувствуют людей. Надо было не рычать, а кусать за жопу. – Он не умеет. – Аристократическое происхождение не позволяет каку в рот брать? – Да какое там происхождение! Вернее, родители у Графа чемпионы, но он сам с дефектом родился, прикус неправильный. Его усыпить хотели, а папа, как узнал, чуть не подрался с заводчиком. Сказал, заберу, и не колышет, какой там прикус. Графа отдали, но с условием не говорить, чей щенок. У него даже родословной нет, в ветпаспорте как метис записан. – Ничего себе судьба. Да ты, оказывается, настоящих голубых кровей, только шифруешься. А чего не кусаешься? – Папа сказал, что он собака для удовольствия, а не служебная, не стал на охрану дрессировать. Граф не знает, что человек может его обидеть. – Но на некоторых рычит. – Рычит, но не кусает. Наверное, и правда предупреждал меня, чтоб держалась подальше от Егора. И… Макс, ты извини, что я тебя пиявкой звала. Ты просто за мной ходишь всё время. Я боялась, что Егору это не
Вероника прижимала к уху телефон и смотрела на окна верхнего этажа. – Егору звонишь? – спросил подошедший Максим. – А, пиявка. Чего тебе? – обернулась Вероника. Граф завертел хвостом и ткнулся носом Максу в колени. Тот потрепал пса по лохматой холке. – Ничего, просто поздороваться хотел. Нельзя? – Пфф, да мне всё равно. – Так кому звонишь? Егору? – Да. Только у него телефон выключен. Разрядился, наверное, а он и не заметил. – Не удивительно. Он вчера так набрался, что едва в дверь попал. – Ой, пиявка, тебе-то откуда знать? Уж вместе вы не пили, так что не сочиняй. – Вместе не пили, зато я в окно видел, как он вернулся под утро. Сама посмотри, трезвые так не паркуются. – Макс указал на жёлтую спортивную машину, брошенную перед парковкой. – Мы же на пикник хотели. Он обещал. Пиявка, подержи Графа, я поднимусь. Вероника сунула Максу поводок. Он не взял, спрятал руки за спину. – Ник, не надо. – Это почему? – Потому. Вырастешь – поймёшь. – Ай, хватит муть наводить! Иди куда шёл! – Вероника повела Графа к столбику у парковки. – Ника, он не один. Она застыла. Повернулась медленно. Спросила беззвучно: – Что? – И вдруг закричала: – Что ты сказал?! Врёшь, всё ты врёшь! Чего тебе надо от меня? Чего ты ко мне вечно липнешь? Достал! Макс подскочил к ней и выдернул поводок. – Иди! Убедись сама! Вероника скомандовала Графу «Сидеть!» и направилась к подъезду. Вдруг передумала и подошла к жёлтой машине. На переднем сиденье свернулся змеёй забытый чулок. Чёрный, с кружевным верхом. Лежал и усмехался швом на кончике. Вероника поплелась к Максу. Опустила голову пониже, чтобы он не увидел слёз и протянула руку за поводком. – А вот плакать из-за этого урода не надо. – Я и не плачу. Отдай поводок. – Зачем? Ты сейчас пойдёшь рыдать в подушку, а пёс будет томиться в квартире? Вместо того, чтобы гонять на природе? – Мы всё равно не едем на природу. – Обязательно ехать? Можно и пешком. Не пропадать же… чего ты там приготовила? Бутерброды? – Сосиски. – Вероника невольно улыбнулась. – Вот! Из-за какого-то урода ты собираешься лишить Графа свободы и сосисок. Идём на озеро! – С тобой? Ты серьёзно? – У тебя есть варианты? Не переживай, я нищеброд, но на батон с кетчупом наскребу. Даже на сок. Или ты предпочитаешь шампанское? Тогда мне придётся заложить почку. – Нет, сока достаточно. Не потому, что мне жалко твою почку, просто не пью. – Тем лучше. Не потому, что мне почку жалко, просто не хочется тащить тебя от озера. Ты же килограмм шестьдесят весишь. – Ты кретин? Не вешу я столько! – А выглядишь на шестьдесят. Будешь на машине ездить, точно не скинешь. Так что пошли сгонять. Ник, ты обиделась? Я же шучу. Серьёзно, давай на озеро. Не надо зацикливаться на том, кто тебя не ценит. Вероника вздохнула, ещё раз взглянула на окна Егора. – Ладно, пошли. Только ради Графа. – Не вопрос. Но я тоже сосиски люблю. На выходе из магазина Макс с Вероникой вновь встретили Римму Генриховну. Она тащила два больших пакета с хлебом. Когда отошли подальше, Ника спросила: – А правду говорят, что она немного того после смерти дочери? – Кто говорит? Тётя Элла? Слушай её больше. Ну, кормит человек голубей, что такого? У всех свои слабости. А мозги у неё получше наших вместе взятых работают. – Почему голуби? Они же глупые. Завела бы кошку или собаку. – Кошки и собаки умирают. А голубей не отличишь одного от другого. В массе они вечны. – Это она тебе сказала? – Нет, сам догадался. Я вообще догадливый. Так что скучно тебе не будет, обещаю. Противоположный берег озера пестрел палатками. Макс скинул в траву рядом со старым кострищем пакеты с провизией: – Видишь, в чём плюс от ходьбы пешком? Все думают, что там, на дальнем берегу, лучше. И едут туда толпой. А здесь такой же берег, только пустой. – Что хорошего в пустоте? – А ты у Графа спроси, где ему больше нравится. Там бы ты его не отпустила. Пёс и правда наслаждался свободой: носился по берегу, пробовал воду лапами. Макс развёл костёр. Вероника вытащила из рюкзака пакет с сосисками и снова поникла. Даже слезинку с ресниц смахнула. – Не хочешь искупаться? – Макс скинул футболку. Он раскраснелся от огня, из-под волос струился пот. – Нет, вода, наверное, холодная. – Ника присела на берегу, обняв колени. Макс с разбегу прыгнул в озеро, обдав её брызгами. – Идиот! Ты шею свернёшь! Там же коряги могут быть. – Нет здесь коряг, я неделю назад проверял. Граф, ко мне! Пёс топтался у кромки, не решаясь зайти глубже. Макс замолотил руками и ногами, завопил: «Помогите! Тону!» Граф больше не думал, рефлексы велели спасать человека. Он подплыл к Максу, схватил за плечо и потянул на берег. Вероника уже протягивала руку: – Ты цел? Что случилось? В омут попал? – Какой омут? – смеялся Макс. – В озере нет омутов. Это я для Графа притворялся. – Ты точно больной! Я испугалась. – Извини, не подумал, что всерьёз воспримешь. Он вытянулся на траве. Граф отряхнулся, лёг рядом и положил голову Максу на грудь. Ника нахмурилась: – Граф, ко мне! Пёс повёл ухом, но с места не тронулся. – Граф! – строго позвала Ника. – Ты чего, ревнуешь? – Макс потрепал пса за ушами. – Нет, конечно, но он должен меня слушаться. – Значит, ревнуешь. Вероника смутилась: – Наверное. Почему он к тебе липнет, а на Егора рычит? – Собаки чувствуют людей. Надо было не рычать, а кусать за жопу. – Он не умеет. – Аристократическое происхождение не позволяет каку в рот брать? – Да какое там происхождение! Вернее, родители у Графа чемпионы, но он сам с дефектом родился, прикус неправильный. Его усыпить хотели, а папа, как узнал, чуть не подрался с заводчиком. Сказал, заберу, и не колышет, какой там прикус. Графа отдали, но с условием не говорить, чей щенок. У него даже родословной нет, в ветпаспорте как метис записан. – Ничего себе судьба. Да ты, оказывается, настоящих голубых кровей, только шифруешься. А чего не кусаешься? – Папа сказал, что он собака для удовольствия, а не служебная, не стал на охрану дрессировать. Граф не знает, что человек может его обидеть. – Но на некоторых рычит. – Рычит, но не кусает. Наверное, и правда предупреждал меня, чтоб держалась подальше от Егора. И… Макс, ты извини, что я тебя пиявкой звала. Ты просто за мной ходишь всё время. Я боялась, что Егору это не
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (49) »