Яна Вальд Разбойничьи Острова

— Твоих братьев можно спасти.

Но хватит ли у тебя мужества и стойкости?

Вода мягче твоих нежных рук

и все-таки шлифует камни,

но она не ощущает боли…

Андерсон. “Дикие лебеди”

Говорят, волны уносят прошлое. Говорят “смыто прибоем”. Но куда исчезает смытое? Оседает на дно и бережно хранится вечностью. Только Море бескрайнее способно вместить в себя всех живших и все бывшее. Только Море можно читать, как хронику, и слушать, как древнюю песнь.

На Острове Леса Терий, один из отцов-наставников, собирал детей вокруг костра и пересказывал им легенды. Он говорил о богах и об Ариде, великой колдунье древности, о женщине, что повелевала волнами, как воинами.

— Она была из нашего народа, дети. Она приходит и теперь, если позвать. А Региния помнит мощь Моря и боится нас, — он хитро подмигивал и добавлял. — Но вы одолеете регинцев без чудес, когда научитесь хорошо владеть оружием.

— А я умею! Я уже умею! — отвечал ему хор звонких голосов.

Игн и Меда, Санда и Глор, Теор и Наэв, малыш Ирис, Ана, Ора, Кэв и Урса, будущие названые братья, тэру, следующее поколение островной Общины — темные головки покачивались в такт. Песок, прожаренный летним пеклом, оставался теплым, как лежанки их далеких домов, согретые телами их многочисленных родных сестер и братьев. Словно сама от себя устав, жара окуналась в Море вместе с солнцем. Море брызгалось, ночь шевелилась бризом, ласкала прохладой, в которую трудно было поверить днем. Каждый бесконечный день дети Острова Леса почти не верили, что наступит вечер и отдых. Тогда никто из них еще не стриг волос и не носил кинжала.

Любимица Терия сидела за спинами других детей, вычерчивала на песке игру костра и теней, слушала внимательней всех. Однажды она спросила:

— А колдунья была Жрицей Алтимара, как Мудрые?

— Смертные женщины становятся Жрицами, а Арида не родилась от людей. Ее нашли… Ты ведь помнишь, Дельфина?

Девочка с готовностью продолжила:

— Ее нашли на островке посреди Моря и назвали Аридой, что значит "Суша". Потому что она была на суше посреди воды.

Терий говорил о том, как встретились на заре времен Дэя и ясный Каэ, и о первых жителях Островов. И о том, как грозная богиня Мара умерла и стала владычицей царства мертвых, а земля, небо и Море были созданы из ее тела. В темноте угадывались деревья Мары — устремленные ввысь пирамидки кипарисов. Небо в тысячах огоньков походило на диадему из прошлогодней добычи. Давший острову название лес шуршал дубами и соснами, прибой вторил голосу Терия, теплая южная ночь навевала грезы. Малыш Ирис засыпал на руках у Дельфины. Многие засыпали — матушка Маргара считала своим долгом загонять воспитанников до изнеможения. Девочка слушала, широко раскрыв синие глаза, наяву видела древних героев. Море перекатывалось в такт ее воображению, крабы и морские девы выбирались на берег послушать, каменный Инве, Господин волков, склонял голову в полудреме. А над волнами, над Островами и братством, над маленькой Дельфиной царил ее бог и покровитель — Алтимар, Душа Глубины.

Меч

Он сказал: ты лучше, чем этот мир.

Он сказал: правильно, что даже ты не можешь меня простить.

Дважды по пять десятков шагов от сарая до берега Дельфина пробежала на пределе дыхания. Мимо обгоревших развалин. Через полу-закопанный ров, через Холм, по холодному песку, по серому пеплу, по острым ракушкам бежала, как от погони. Схватилась за скользкий валун на линии прибоя и рухнула на колени в воду. Взвыла:

— Алтимар!!!

Старик-из-Холма проводил ее удивленным взглядом. Божку плодородия нечего сказать, когда зовут великого Господина Моря, но жители деревни редко топтали Холм без поклона его Хозяину.

Не жаловаться Дельфину приучили еще в детстве на Острове Леса. Ей всегда хватало выдержки, чтобы захлебываться отчаянием молча.

— Ты все видел, Алтимар, все слышал. Когда-то он был одним из нас!

Море беззвучно гудело, словно запертое в ракушку — так было в ее снах. Море есть прозрачная кровь богини Мары, отданная во владение Алтимару, ее сыну. Оно не отвечало Дельфине. Островитяне — порождения Моря, так думают и враги, и они сами. Дельфина не сомневалась, что Острова появились из соленых волн, как плод из цветка. По ту сторону воды живут извечные противники — странный народ Регинии. Они молятся Распятому богу, позволяют знати из замков править собой и не подпускают женщин к оружию. В регинских хрониках предки Дельфины маячили как “беры”, побежденные и бежавшие со своей земли пять веков назад. Уже пять веков народы Побережья живут в страхе перед парусом на горизонте, а новую родину беров называют Островами Морского Дьявола или мягче — Разбойничьими Островами. Монахи очень приблизительно отмечают Острова на картах, но те редко попадают на глаза простецам. Иногда карты горят вместе с другими пергаментами во время набега, а разбойники и не догадываются, что подожгли изображение своего дома.

Всю жизнь Дельфина знала, что вода теплее, надежнее, проще суши, всю жизни она выходила на этот берег. Совсем крошкой бежала по косе, кидалась в волны со скал, ныряла в омуты и доплывала почти до горизонта. На расстоянии вытянутой руки видела и акулий серый бок, и черно-красную чешую змеи, чей укус смертелен, и многоцветных жгучих червей — ни разу не назвала опасным свое Море. Она будет приходить сюда и старухой, а когда она умрет, ее тело отдадут волнам. Дельфина — женщина Островов. Женщина-воин. Для врагов — существо дьявольское, едва ли не бесполое, для своих же — тэру,“названый брат”. Таких, как она, народ Побережья зовет морскими сучками, распуская о них слухи, один другого глупее.

Деревянные башмаки Дельфина сбросила еще на бегу. Стала машинально развязывать шнур, служивший поясом ее простому наряду. Cтянула тунику из серой шерсти и чулки, а потом и нижнюю льняную рубаху, не заботясь, что кто-нибудь увидит ее. Без Акульего Зуба, своего верного кинжала, она и в одежде ощущала себя голой. Да и одежда, кроме рубахи, была с чужого плеча. В Море женщина вошла, не оставив на себе ничего, сделанного человеческими руками. Разве что, Синие Ленты, вплетенные в пять тонких кос, — знак Жрицы. Но Ленты принадлежали к сакральному, пусть даже Дельфина сама их ткала и сама красила в отваре из листьев травы-синедара.

Осенняя вода обдала тело прохладой, отразила еще не старую женщину, лукаво подметив, что прическа не так чиста и аккуратна, как следовало бы. Не до того было. Густо-черные сакральные косы пятью змеями терялись среди распущенных волос, что ниспадали до самых бедер. Разменяв четвертый десяток, двадцать