- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (13) »
Зарин Андрей Ефимович
Тяжелый хлеб
Андрей Зарин
Тяжелый хлеб
I.
Наступил сквернейший осенний вечер, когда наши злополучные странники подъехали к уездному городишку, от которого ждали поживы. Все время с неба сыпался мелкий частый дождь, перемешанный со снегом, и дул холодный ветер. Когда он налетал внезапным шквалом, то словно из ведра выплескивал на бедных путников массу ледяной воды и обдавал их таким холодом, что от него дрожала даже несчастная кляча, с трудом волочившая телегу по грязи. Ольга совершенно закоченела и ее холодные руки уже не грели тела замерзшей кошки, равно как и оно не могло согреть холодных рук Ольга. Михаил Сусликов, сидевший рядом с нею на доске, положенной в виде скамьи на края телеги, тоже не мог согреть ее объятиями своих насквозь промокших рукавов и лязгал от холода зубами не хуже голодного волка. Что же касается Антона, приютившегося на дне телеги у их ног, то он совершенно превратился в намокшую губку, несмотря на то, что прикрылся двумя флагами и даже, в отчаянии, обручами, обмотанными красным сукном. -- Вот он и город! -- заявил мужичонка, балансируя на тонкой жерди передка телеги и опираясь, словно кавалерист в стремена, растопыренными ногами в жидкие оглобли. -- Куда ехать-то? -- К постоялому! -- ответил Сусликов: -- где он? -- Подхлестни лошадь-то! -- взмолился Антон. -- Дойдет! -- успокоил его мужичонка и зачмокал губами. Лошадь снова зашлепала по грязи, с трудом волоча телегу. Справа и слева среди непроглядной тьмы мелькнули бледные огоньки, раздался охрипший собачий лай и телега въехала в город. Прошлепав добрых десять минут по грязи, лошаденка, наконец, дотащилась до постоялого двора, приветливо выставившего, наподобие маяка, фонарь, который в непроглядной темноте ненастной ночи казался висящей в воздухе звездою, и только жалобный визг его ржавой петли о ржавый шест разрушал эту иллюзию. Михаил Сусликов быстро соскочил с телеги и забарабанил в ворота. Через минуту из калитки вышел сгорбленный старик. -- Помещение нам, да самоварчик! -- торопливо заявил Сусликов. -- А кто такие будете? -- кутаясь в зипун, спросил старик. -- Артисты, представления давать! -- нетерпеливо ответил Сусликов. Его ответ произвел на старика магическое действие. Он моментально бросился назад в калитку, захлопнул ее и стал криком ругаться: -- Шаромыжники! Впусти их? Вон -- от ворот, не то собак спущу! Дьяволы! Тальянцы куцые!.. Сусликов побледнел и грустно взглянул на телегу. -- Поедем дальше! -- молящим голосом произнесла Ольга. Сусликов молча уселся на прежнее место, а тем временем старик надрывался за калиткою от крика. -- Я вас, оглашенные! -- Узнаете собачьи зубы! Арапка, Вертун! -- звал он откуда-то собак. -- Не любит! -- заметил мужичонка, перебирая веревки, заменявшие вожжи; -- потому, что артист, что жулик -- все единственно! -- Вези, братец, к следующему! -- ласково сказал Сусликов. -- Этто можно! Только все один толк: по шее! Н-нну! -- крикнул он на лошадь. -- И невдомек мне этто, -- рассуждал он по дороге: -- теперя что я с вами сделаю, а? Теперя и меня из-за вас не пустят. Черти, право, черти... А холодный осенний ветер все свирепее обдавал их брызгами ледяного дождя и с яростным воем метался вокруг них. Телега снова остановилась у фонаря. Высокий с глупой рожею парень распахнул ворота, и Сусликов облегченно вздохнул. -- Самоварчик! -- сказал он, входя в просторную горницу: -- да отведи, тетка, комнату! -- Сейчас, кормилец! -- ласково ответила толстая баба и взялась было уже за огромный самовар, как на пороге показались: Антон с красными обручами в руках и Ольга с кошкою. Баба вдруг встрепенулась. -- Никак -- фокусники будете? -- спросила она, ставя самовар на место. У Сусликова дрогнуло сердце. -- Фокусники, тетка! -- сказал он и прибавил: -- пусти, Христа ради! Мы тебе зла не сделаем! Смотри, какая погода! Но баба не слушала его и, вся красная от досады, кричала: -- Вон! Сей секунд вон! Степка! Паршивец! Нешто не видел ты, что за народ? Гони их в зашей! Высокий парень вбежал в горницу. Ольга заплакала. Сусликов торопливо повернулся к сеням. Мужик покорно влез снова на передок телеги. -- Ишь, ведь, горемычные, словно псы какие? Везде в зашей! Вот горе-то! -- говорил он и в голосе его уже слышалось сочувствие. Ольга плакала. Ей казалось, что внутри ее все сотрясается от мучительного холода. Михаил Сусликов с тоскою думал: прогонят или нет? А Антон в мрачном отчаянии старался спрятать мокрые флаги под пальто и предлагал выбросит кошку. -- Последний, значит! Тпруу... -- остановил возница лошаденку у третьего фонаря. -- Стучи! -- сказал он Михаилу Сусликову: -- Аверьян крут, а все же... Сусликов дрожащей рукою стукнул в окошко. Окошко растворилось и в нем показалось суровое лицо, обрамленное седыми волосами. -- Кто будете? -- Пусти, дедушка, замерзли! Дай комнату и самовар! -- взмолился Сусликов. -- Кто будете? Из каких? -- сурово повторил старик. Сусликов похолодел. -- Артисты, фокусники! -- Тальянцы, басурмане? -- Православные, дедушка, ей Богу! -- С фокусами? -- спрашивал старик, грозно глядя на Сусликова. -- Известно, артисты... -- Глаза отводить умеешь? -- Не умею! Ей Богу! Мы так больше... -- Пожди! -- сказал старик и отошел от окна. Сусликов замер в тоскливом ожидании, Старик вернулся. -- Православный, говоришь? -- Православный! -- А ну перекрестись. Сусликов спал шапку и торопливо стал креститься, приговаривая: -- Пресвятая Троица, помилуй нас! Господи, очисти грехи наши! свят, свят, свят! Отче наш, иже еси на... -- Ладно! -- перебил его старик: -- сколько вас? -- Трое, да мужик вот! -- Тварь есть? -- Кошка! -- Пожди! -- сказал старик в отошел снова, на этот раз захлопнув окошко. -- Пустит, пустит! -- радостно сказал Сусликов, подходя к телеге. Ворота со скрипом распахнулись. Мужичонка задергал веревками и телега закачалась. Сусликов шел рядом. У входа в избу стоял старик, а подле него здоровенный парень. У обоих в руках были толстые палки и, кроме того, парень держал за ошейник огромного пса, который рычал и скалил зубы. -- Забирайте вещи и прямо наверх! -- распорядился старик. Сусликов, Ольга и Антон торопливо взяли свои вещи и пошли мимо хозяев наверх по узенькой скрипучей лестнице. Старик показал им крошечную каморку в мезонине и ушел, проговорив: -- А самовар сейчас! В крошечной каморке стояли: широкая лавка, два табурета и сосновый стол, на котором горела жестяная лампа с разбитым стеклом. Сусликов радостно вздохнул. Он торопливо устроил на лавке постель для Ольги, которая тотчас и легла на нее. Минут через десять здоровенный парень внес
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (13) »