Олег Шпаков Моя жизнь и арматура

© Олег Шпаков, 2023

© СУПЕР Издательство, 2023

Вместо предисловия

9 мая 1945 года мы проснулись в 4 часа утра от выстрелов и криков за окном. По радио Левитан сообщал об окончании тяжелой войны и поздравлял весь советский народ с долгожданной Победой! Накануне мама, лейтенант административной службы, приехавшая с фронта в краткосрочный отпуск, привезла меня из Загорска, где я жил у дедушки и бабушки, в Москву к своей старшей сестре Евдокии Максимовне, у которой жила моя сестра Нина. Тогда мне было одиннадцать лет, а Нине — десять. После завтрака мы с мамой и Ниной отправились на центральные улицы Москвы, которые были полны народа. Ликование людей невозможно описать, и мы все присоединились к общей радости. Кончились долгие годы напряженных боев и самоотверженного труда, отказа от сытой жизни. Наконец наступил мир! Мама выглядела превосходно — в форменном берете, сапожках, юбке и гимнастерке, на которой был размещен ряд медалей, укрепленных на одной колодке. Среди медалей были «За трудовую доблесть», «За оборону Заполярья» и «За освобождение Киева». На плечах красовались праздничные серебристые офицерские погоны. Увидев блестящего офицера-женщину с детьми, люди бросались обнимать и целовать ее, пытались качать. Мы с сестренкой были очень горды таким вниманием и прониклись чувством необыкновенного счастья.

Целый день, окруженные всеобщей радостью и вниманием, мы бродили по улицам, ели мороженое, а потом пошли в цирк на Цветном бульваре, где выступал знаменитый клоун Карандаш со своей веселой собачкой Кляксой. Вечером с Красной площади любовались красивейшим фейерверком под залпы праздничного салюта. Это был самый счастливый день моей жизни!

Помещая это яркое воспоминание из детства в начало книги, автор хочет настроить читателя на немного романтический лад. Этому мальчишке, любовавшемуся морем огней победного салюта, в мирное время были открыты любые пути. Он выбрал романтическую морскую профессию. Потом родилась и осуществилась мечта испытать себя в суровых условиях кругосветного плавания. Случайная встреча с товарищем по военно-морскому училищу привела его в арматуростроение. Как ему поначалу казалось, временно, однако море разнообразных конструкций трубопроводной арматуры увлекло его. Арматура стала судьбой! За шестьдесят лет служения арматуростроению у автора накопилось много интересных историй. Эта книга о становлении характера, накоплении жизненного и инженерного опыта, о романтике создания новых конструкций и опыте их совершенствования, о людях — участниках развития отрасли.

Издавая книгу в год своего девяностолетия, автор благодарит читателей ее первого издания, высказавших свои пожелания и подвигнувших его на переработку и дополнение содержания. Благодаря упорной работе Светланы Борисовны Гончаровой по редактированию книги, текст воспоминаний стал эмоциональней и динамичней в изложении фактов, за что автор глубоко признателен ей.

Часть первая Накапливаю жизненный опыт

Малая родина, родители и родственники

Я, мои отец, дедушка и бабушка родились в Оболи и деревнях, расположенных поблизости. Оболь — железнодорожная станция и поселок между Витебском и Полоцком.

В Оболе на берегу реки была построена усадьба польских графов Гребницких, владевших 6000 десятин земли, кирпичным заводом, лесными угодьями и полями. К хозяйственным постройкам от усадьбы вел подземный ход. Паны разводили породистых лошадей, собак, карпов. На них работало более ста человек, среди которых в девушках была и моя бабушка Мария Ивановна. На службе у Гребницких она овладела грамотой. До пожара в 1990-е годы усадьба еще выглядела внушительно, была украшена скульптурами львов, а конюшня — скульптурными изображениями лошадиных голов.

Усадьба Гребницких после пожара в 1990-е годы

В Оболе служили на железной дороге мои дедушка Петр Васильевич Шпак, 1874 года рождения, и бабушка Мария Ивановна Шпакова, родившаяся в 1886 году. У них было четыре сына: Петр (1904 г. р.), Николай (мой отец, 1907 г. р.), Дмитрий (1917 г. р.) и Евгений (1920 г. р.). В служебной анкете, написанной в 1934 году, копию которой мне прислал Центральный пограничный архив, отец назвал место жительства родителей — БССР, Сиротинский район, Белорусско-Балтийская железная дорога, будка № 339. А в моей памяти это была не будка в моем понимании, а настоящий деревенский дом с сеновалом, хлевом, баней и прочими хозяйственными постройками. Дом стоял на высокой железнодорожной насыпи, внизу лежали рельсы, по которым проходили поезда.

Отец поступил на службу в войска НКВД в 1929 году.

Моя мать, Мария Максимовна Шпакова (Пичугина), родилась в Москве в 1910 году в семье дедушки Максима Федоровича Пичугина, высококвалифицированного портного. Всего у него было восемь дочерей. Дважды бабушка рожала сыновей, но они умирали в младенчестве.

Моя мама, 1938 г.

Дедушка Максим Федорович Пичугин

Дед страстно хотел сохранить наследника. Когда заболел второй сын, Максим Федорович всю ночь стоял на коленях перед иконами, умоляя Господа сохранить жизнь сына. Когда же эти надежды не оправдались, дедушка потерял веру.

Отец и мать в 1931 году поженились. В Оболь мать приехала перед моим рождением, а потом почти каждое лето привозила туда нас с сестрой Ниной. Мама была очень веселой и энергичной молодой женщиной. Она часто пела, затевала изготовление мороженого, подшучивала над братьями отца, которые были младше ее: Дмитрий — на семь лет, а Евгений — на десять. Их старший брат Петр служил в армии. Он пропал без вести во время Великой Отечественной войны.

Я вспоминаю деда Петра Васильевича, заросшего колючей бородой. Он был молчуном: я никогда не слышал, чтобы дедушка что-нибудь рассказывал. Бабушку Марию Ивановну помню с самого малолетства. Меня и сестру Нину она поила парным молоком. Бабушка часто приезжала к нам в Харьков, а позже — в Ленинград. Отец любил блюда белорусской кухни, приготовленные Марией Ивановной. Блюдо «бабка» готовили из натертой картошки, сформованной в шарообразную форму и отваренной в подсоленной воде. В середину каждой бабки клали кусочек сала, который назывался душой. Сало таяло при варке и пропитывало картофель вокруг себя. Я с удовольствием ел это блюдо, а вот другое — густой и очень кислый овсяный кисель не любил. А отец и