Хуана Инес де ла Крус Десятая муза

МЕКСИКАНСКИЙ ФЕНИКС

Есть люди, жизненное предназначение которых раскрывается очень рано. Оно властно зовет их отдаться ему целиком, и вся энергия этих людей, освободившись от рассеяний повседневного существования, как бы переливается в творения их духа и разума.

Жизнь таких людей по времени часто очень коротка, и не предчувствие ли этого заставляет их так спешить, и не потому ли они так щедры в своих творениях, что им нужно успеть оставить потомкам сокровища своего ума и сердца, сокровища, которые, быть может, не были в полной мере оценены их современниками?

Жизнь знаменитой мексиканской поэтессы Хуаны Инес де ла Крус была недолгой и удивительной. Она умерла в возрасте сорока трех лет, и вся ее жизнь была безраздельно посвящена двум «пламенным страстям» — науке и поэзии.

Хуана Инес де Асбахе-и-Рамирес де Сантильяна (таково было светское имя поэтессы до принятия ею монашеского чина) родилась 12 ноября 1651 года в Сан-Мигель-де-Непантла, селенье, расположенном в шестидесяти километрах к юго-западу от столицы.

Современник и первый биограф поэтессы Диего де Кальеха так описывает природу тех мест, где прошло ее детство: «В двенадцати лигах от города Мехико, столицы Новой Испании, высятся едва не бок о бок две горные вершины... из коих одна покрыта вечным снегом, а другая пышет вечным огнем...» Здесь, у подножия вулканов Истаксихуатль и Попокатепетль, среди расстилавшихся по их склонам дубовых и кедровых лесов, среди полей, засеянных золотистым маисом, под ослепительным солнцем, свободно пронизывающим лучами прозрачный воздух, пробуждался поэтический мир Хуаны Инес:

Уже в раннем детстве Хуана Инес обнаружила редкие способности и необыкновенную тягу к знаниям. В трехлетнем возрасте она тайком от всех выучилась читать, к шести годам легко освоила премудрости письма; к этому же времени относится и ее первый поэтический опыт: гимн в честь праздника тела господня.

Услыхав от кого-то из взрослых, что в Мехико есть университет, где обучают разным наукам, шестилетняя девочка умоляет мать переодеть ее мальчиком и отправить учиться. Ее наивные мольбы, разумеется, были напрасны, но маленькая Хуана не сдавалась: целые дни проводила она за чтением книг из дедовской библиотеки, и никакие уговоры и наказания не могли отвратить ее от этого занятия. Не в силах противиться столь настойчивому желанию дочери, родители отправляют восьмилетнюю Хуану в столицу, где она с жаром принимается за изучение латыни. Двадцати уроков было довольно, чтобы девочка освоила язык в совершенстве, — она не только читала и писала по-латыни, но и сочиняла латинские стихи с тою же свободой, что и на родном языке.

В своем замечательном «Ответе сестре Филотее» поэтесса впоследствии сама поведала о той почти неистовой жажде знаний, которая владела ею всю жизнь: «Едва забрезжил во мне первый луч разума, как вместе с ним пробудилась страсть к познанию, страсть столь пылкая и неодолимая, что ничьи укоры, — а их было множество, — ни мои собственные сомнения, коих тоже было немало, не в силах были принудить меня отступиться от того, чего властно требовала моя натура и что было вложено в меня богом... Мои успехи в науках занимали меня столь сильно, что я, гордясь, как всякая женщина... своими длинными волосами, не раз обрезала их на длину четырех — шести пальцев, с тем, чтобы за время, потребное для достижения ими прежней длины, я преуспела в изучении той или иной науки; в случае неудачи я вновь обрезала себе волосы в наказание за нерадивость, ибо почитала несправедливым украшать волосами голову, столь скудно наполненную знаниями, кои единственно могут служить ее истинным украшением».

При дворе вице-короля Мексики заговорили о необыкновенно одаренной девочке, изумлявшей окружающих своими успехами в науках и страстью к сочинительству стихов. Ее жалуют званием придворной дамы, и вице-королева, пораженная умом и красотой Хуаны Инес, устраивает ей нечто вроде публичного экзамена, на котором в роли экзаменаторов (в количестве почти сорока человек) выступают выдающиеся умы вице-королевства и среди них — теологи, философы, математики, историки, литераторы и поэты. Хуана Инес не только с честью вышла из этого труднейшего испытания — ее ответы были столь блистательны, глубоки и остроумны, что многие из экзаменаторов посрамленными покинули поле боя, разнося повсюду молву о таланте и образованности юной поэтессы.

Хуана Инес де Асбахе стала первой дамой мексиканского двора. Ее ум и красота снискали ей любовь и уважение вице-королевской четы. Ее расположения искали многочисленные поклонники, она была украшением придворных празднеств. Ей было тогда четырнадцать лет.

В шестнадцать лет она ушла в монастырь.

Многие исследователи жизни и творчества Хуаны Инес де ла Крус склонны считать, что ее побудила к этому несчастная любовь. Если даже это мнение и не лишено оснований, его вряд ли можно полагать исчерпывающим.

Один из наиболее глубоких и интересных исследователей мексиканской литературы, Франсиско Пиментель, справедливо считает, что «к женщинам, подобным Хуане Инес де ла Крус, надлежит подходить с особою меркой: не следует отождествлять их с героинями банальных любовных историй, ибо, хотя сердца их полны безмерной любовью, в мире не отыщется человека, достойного этой любви». Смысл ее ухода в монастырь, как нам кажется, заключен, прежде всего, в противоречии ее личности с эпохой. Хуана Инес де ла Крус была «преждевременной» для своего века. Что могло принести ей неодолимое стремление к знаниям? Славу «ученой женщины», «феномена» — и только. Никакого общественного поприща, никакой научной деятельности, никакого практического применения накопленным знаниям — ничего этого не мог дать XVII век женщине, родившейся в колониальном вице-королевстве Новая Испания в эпоху неограниченного господства «отчизны-матери». Тесный придворный мирок с его условностями, праздностью, лицемерием, впоследствии с такой горечью изображенный поэтессой в одной из элегий («Ужели хоть на миг один...»), светские обязанности и развлечения, наконец, «блестящая партия», заботливо уготованная ей высокими покровителями, — вот и все, что могла предложить ей ее эпоха.

Хуана Инес предпочла монастырь. Это не означает, что она «решила похоронить себя заживо». Напротив, она выбрала монастырь потому, что надеялась обрести в его стенах все то, в чем ей неминуемо